Глава 5

Некоторое время сижу без движения, переваривая произошедшее, а когда кажется, про меня все забыли, ставлю тарелку на лавку, аккуратно поднимаюсь и иду к двери. Голову немного ведет, но придерживаюсь пальцами за стену и до выхода добираюсь благополучно.

Морозный воздух немного приводит меня в чувство. Выхожу во двор и оглядываюсь – мы в лесу, сейчас глубокая ночь, но даже днем я бы не поняла, где нахожусь. Делаю несколько шагов, питая глупую надежду, что что-то узнаю в местности, или именно в этот момент появится кто-то, кто поможет… Алекс… или любой из нашей группы.

– В целом, хочешь бежать – вперед, – слышу сзади голос Бенджи, который вышел вслед за мной, видимо, заметив мой побег, – ты свободна – весь лес твой! Хочешь – будь съеденной, хочешь – замерзни насмерть. Полная свобода воли.

У меня кружится голова, а горлу подкатывает тошнота. Не могу поверить, что оказалась в такой ситуации. И осознаю, что до конца не понимаю, в какой ситуации оказалась, весь масштаб бедствия. Делаю пару быстрых шагов в сторону, сгибаюсь пополам – меня тошнит в сугроб только что съеденным рагу из зайца и овощей.

– Далеко не убежишь, – парень констатирует факт, который я и так знаю. Опускаюсь на колени, и, зачерпнув снега, прислоняю горсть к горящему лбу. Не могу дышать.

– Бен! Тебя зовут, – незнакомый голос приближается, но меня мало волнует, кто подошел, – снова тошнит, из глаз текут слезы, внутри все болит от спазмов, голова не перестает кружиться.

– Что у вас тут?

– И почему ты такой невезучий, Мартин? Твоя пара хочет сбежать и скопытиться. Ну, или в другом порядке, – не вижу, с кем говорит Бенджи, и ровным счетом ничего не понимаю. Хочу, чтобы голова перестала кружиться и начала думать, – сказал бы спасибо, что я спас ее от верной смерти. Ты же заберешь ее?

– Заткнись, Бенджи… Виктория, я Мартин. Можешь встать? – мужчина аккуратно берет меня за плечи и помогает подняться, – у тебя сотрясение мозга, вернем тебя в дом.

Не могу и не хочу сопротивляться, понимая, что этот новый герой истории прав. Очень благодарна, что он не подхватывает меня на руки, а просто помогает идти.

Инга по просьбе Мартина дает мне еще воды, когда возвращаемся в дом. Сажусь на лавку и прислоняюсь к стене – постепенно все перестает кружиться, меня больше не мутит, но голова очень болит. Я недооценила силу, с которой меня приложило к дереву.

Как меня нашли? Я не могу быть единственной выжившей. Надо спросить у кого-нибудь. Делаю над собой усилие, чтобы подняться, но тут же накатывает тошнота.

– Тебе лучше посидеть спокойно или прилечь, – Мартин садится рядом, – моя сестра врач в Общине. Она тебе поможет. Отлежишься несколько дней и всё будет в порядке… Только сейчас не надо спать.

Мужчина выглядит очень сдержанным и спокойным. Одет как Бенджи, только выглядит лучше, не такой потрепанный.

– Почему Бенджи говорит, что ты меня заберешь? Что это значит вообще? – может, мне удастся уговорить Мартина отвести меня в город? Упомянуть, что так же зовут моего отца? Это поможет?

– Не слушай его. Просто у меня нет пары, Бен потешается над этим и что мне скоро тридцать пять лет, – сейчас могу рассмотреть его как следует: бледные голубые глаза, почти серые, светло рыжие волосы и брови такие же. Высокий лоб, квадратная челюсть, трехдневная щетина. От его ответа понятнее не становится, и я оставляю этот вопрос с парами до времени, как буду лучше соображать.

– Как меня нашли? – не чувствую подвоха в его словах, как, например, с Бенджи, поэтому задаю следующий вопрос.

– Это Грэм. На Охоте он наша Приманка. Шел впереди и сверху увидел тебя на глубине в сугробе. Мы бы мимо прошли – далековато от лагеря ты была… Мне жаль твоих друзей, – последнюю фразу он произносит, глядя мне в глаза, и звучит вполне искренне.

– А кого? – хочу узнать, кого они еще видели, кого не взяли с собой…

– Двух женщин и, наверное, четверых мужчин, – Анна и Томас, я их видела, а кто остальные? Мое воодушевление умирает в зародыше от уверенного, – других скорее всего растащили. Мы так поняли вас было около десяти человек.

– Двенадцать… – тихо поправляю я мужчину, еще не осознавая сказанного им. Растащили… Это значит разорвали на куски?

– Мне жаль… тебе повезло в любом случае, – в нем нет того злорадства, которое я встретила у Бена или Кита, Мартин просто констатирует факты, но довольно тактично.

В момент, когда я хочу расспросить, как выглядели люди, тела, которые они видели, дверь распахивается, и на пороге оказывается еще один молодой мужчина.

– Городские просят согреть воды. Голодные как черти, – он снимает свою куртку, улыбаясь Инге, которая отвечает, что все готово к их приходу, а затем смотрит на меня, – хм, жива. Отморозила уши? – не могу понять его взгляда, под которым касаюсь сначала правого, потом левого уха, и отрицательно качаю головой.

– Значит, успел, – кивнув скорее сам себе, чем мне, он не присоединяется к мужчинам за большим столом, а идет в часть кухни. Видимо, это тот самый Грэм, который меня нашел.

– Грэм, – подтверждает Мартин то, о чем я догадалась.

Кареглазый блондин единственный, кто ведет беседу с Ингой – до этого не замечала, чтобы кто-то с ней разговаривал. Прикрываю глаза, чтобы легче перенести резкий болевой импульс в голове, и задаю следующий вопрос: чем больше ответов я получу, тем спокойнее мне будет. Я должна понимать, среди кого нахожусь, кто заявляет, что теперь я "их".

– Что значит "он наша Приманка"? Вы охотитесь на волков… используя людей? – последняя фраза звучит для меня страшно, еще страшнее становится от ответа, а точнее, от спокойствия, которым он произнесен:

– Иногда да, – просто отвечает мужчина, – но сейчас мы охотились, чтобы в Общине было что есть следующие месяцы. И да, за некоторую дичь приходится конкурировать с Волками. Грэм отвлекает их на себя, когда с ними сталкиваемся.

Если галлюцинации не могут совмещать в себе и звук, и видения, может все это оказаться бредовым сном? Может, я в коме?

– Не понимаю… – со вздохом произношу я, готовая расплакаться.

– Прости… Тебе сейчас лучше просто отдохнуть. В Общине тебе все объяснят лучше, чем я, – он оставляет меня в моем углу в одиночестве. Чтобы не провалиться в сон, стараюсь слушать мужчин, которые обсуждают неких "городских", снова слышу слова: "пара", "выбор" и "забрать". Кто-то рассказывает историю про Моник, с которой вместе уже пять лет.

– Тяжелый был день… долгий, – рядом приземляется Грэм. Он выглядит самым расслабленным среди всех, не вступает в беседу мужчин за столом, предпочитая держаться особняком.

– Мартин сказал, ты заметил меня в снегу… Спасибо, – сижу, прислонившись спиной к стене. Чувствую большую усталость, голова болит уже не только от удара, но и от количества новых людей вокруг меня, информации и звуков.

– Не надо благодарить, – парень говорит лениво, прикрыв глаза, – не люблю, когда забирают слова обратно. А эту благодарность ты точно заберешь.

Мне не ясны его слова, однако предпочитаю не спорить. Надо собрать больше данных для анализа, когда буду к нему способна.

– Ты еще кого-то видел сверху? – смотрю на него с надеждой. Мягкие черты лица могли бы свидетельствовать о мягкости характера?

Какое-то время он молчит, а когда уже теряю надежду на ответ, то начинает говорить с неохотой.

– Несколько тел. Мужчины, женщины. Не стал спускаться – много крови, не хотелось тащить за собой след, плюс волки еще могли быть рядом. Не было уверенности, что ушли окончательно.

– А если там кто-то был еще живой? – сердце бьется часто, мне сложно сохранять спокойствие. Сейчас чувствую, что на глаза наворачиваются слезы, а подбородок дрожит. Можем вернуться туда прямо сейчас? Спасти еще кого-то…

– Глупо было рисковать жизнью. Тебе повезло – далеко отшвырнули и забыли. Упади рядом, я бы не полез. Никто бы не полез. Съели бы заживо, как твоих… – Грэм продолжает говорить с закрытыми глазами, на меня не смотрит, поэтому украдкой вытираю с щеки скатившуюся слезу.

Моего Алекса съели заживо? Он мертв? Кэт… Майкл… Мысли снова возвращаются к Митчеллу. Нельзя было отпускать его одного… Нельзя было его отпускать.

Несколько глубоких вдохов и выдохов помогают взять себя в руки.

Я должна успокоиться. Если выжила я, значит где-то мог выжить и он.

Грэм больше ничего не говорит, и я не спрашиваю. Мне просто страшно узнать что-то еще. Пока что мне достаточно, и, похоже, следующая моя остановка – Община. Посмотрим, что ждет меня там, а сейчас моя задача – не засыпать.

Скоро в доме становится еще более шумно – заходят человек двадцать, может, чуть больше – все они одеты как люди из Северного города. Ищу глазами хоть одно знакомое лицо – может, встретили по пути кого-то из моих, кому удалось сбежать? Но нет.

Создается впечатление, что все они здесь по своей воле – настроены воодушевленно, улыбаются. А главное – у них есть с собой вещи. Те самые люди, которые добровольно уходят из города за лучшей жизнью? Они – или такие как они – оставляли записки о том, что найдут свою пару, начнут новую жизнь. О них по городу развешаны объявления о пропаже.

Все рады и приветствуют вновь прибывших – Бенджи и Кит улыбаются, пожимают всем руки. Только Инга и Грэм не разделяют общего чувства. Девушка смотрит больше встревоженно, а парень – абсолютно равнодушно.

Меня клонит в сон… С большим трудом заставляю себя не закрывать глаза надолго, продолжаю слушать, о чем говорят люди вокруг, но их теперь такое огромное количество, что до меня доносятся только обрывки разных фраз. Сосредоточиться и прислушаться к какому-то разговору не в моих силах сейчас.

– Конечно, найдешь – такая красивая…

– Быть в паре – самое главное в Общине.

– Нет, волки не нападают. Внутри Общины – безопаснее места не найдешь…

– И для тебя, и для твоего сердца начнется новая жизнь.

Хор голосов превращается в мерный гул.

Если я закрою глаза, ненадолго, ничего не случится. Все говорят про пары… Бенджи говорил, про меня и Мартина… Какой бред…

– Виктория, пора идти, – кто-то касается моего плеча. Открываю глаза и вижу Мартина. Он помогает мне подняться на ноги.

Мы вместе выходим из дома, и он ведет меня на задний двор, там расположились сани, запряженные десятком собак, и доверху заложенные тушами животных. Двое заполнены сверх, а одни пустые.

– Я все устроил, пришлось распределить туши на две части, а не три, но зато ты быстрее получишь помощь.

Видимо, на свободной собачьей упряжке должна поехать я.

– Я не умею ей управлять, – отрицательно качаю головой, и это приносит мне новую порцию боли и головокружения. Меня пугает, что даже такое незначительное движение приносит дискомфорт – значит удар был очень сильным, следовательно, и восстанавливаться я буду долго.