Цитаты из книги «Колыбель для кошки»

извинившись перед блестящим обществом, спросил у Стэнли, дворецкого Фрэнка, нет ли у них в доме экземпляра Книг Боконона. Сначала Стэнли сделал вид, что не понимает, о чем я говорю. Потом проворчал, что Книги Боконона – гадость. Потом стал утверждать, что всякого, кто читает Боконона, надо повесить на крюке. А потом принес экземпляр книги с ночной тумбочки Фрэнка.

– Как же случилось, что он оказался вне закона? – Это он сам придумал. Он попросил Маккэйба объявить вне закона и его самого, и его учение, чтобы внести в жизнь верующих больше напряженности, больше остроты

Джулиан Касл и Анджела подошли к картине Ньюта. Касл сложил колечком указательный палец и посмотрел сквозь дырочку на картину. – Что вы скажете? – спросил я. – Да тут все черно. Это что же такое – ад? – Это то, что вы видите, – сказал Ньют. – Значит, ад, – рявкнул Касл. – А мне только что объяснили, что это «колыбель для кошки», – сказал я. – Объяснения автора всегда помогают, – сказал Касл. – Мне кажется, что это нехорошо, – пожаловалась Анджела. – По-моему, очень некрасиво, правда, я ничего не понимаю в современной живописи. Иногда мне так хочется, чтобы Ньют взял хоть несколько уроков, он бы тогда знал наверняка, правильно он рисует или нет. – Вы самоучка, а? – спросил Джулиан Касл у Ньюта. – А разве мы все не самоучки? – спросил Ньют. – Прекрасный ответ, – с уважением сказал Касл.

Неудивительно, что ребята растут психами. Ведь такая «кошкина колыбель» – просто переплетенные иксы на чьих-то руках. А малыши смотрят, смотрят, смотрят на эти крестики… – Ну и что? – И никакой распроклятой кошки, никакой распроклятой колыбельки!

На бубонной чуме. Бульдозер заело – столько было трупов. – А, да. Одну ночь я провел с отцом, помогал ему. Мы только и делали, что искали живых среди мертвецов. Но койка за койкой, койка за койкой – одни трупы. – И вдруг отец засмеялся, – продолжал Касл. – И никак не мог остановиться. Он вышел в ночь с карманным фонарем. Он все смеялся и смеялся. Свет фонаря падал на горы трупов, сложенных во дворе, а он водил по ним лучом фонаря. И вдруг он положил руку мне на голову, и знаете, что этот удивительный человек сказал мне? – Нет. – Сынок, – сказал мне мой отец, – когда-нибудь все это будет твоим.

Что случилось? – спросил Филипп Касл. – Понятия не имею. Фрэнк Хониккер хочет немедленно видеть меня. – Не торопитесь. Отдохните. Он же идиот. – Говорит, очень важное дело. – Откуда он знает – что важно, что неважно? Я бы мог вырезать из банана человечка умнее, чем он.

Это была парафраза евангельских слов: «Воздай Кесарю кесарево». По Боконону, эти слова читались так: «Не обращай внимания на Кесаря. Кесарь не имеет ни малейшего понятия о том, что на самом деле творится вокруг».

Это была влюбленная пара. Они непрестанно развлекали друг друга, обмениваясь маленькими дарами: видом, на который стоило взглянуть из окна самолета, занятными или поучительными строками из прочитанного, случайными воспоминаниями из прошлого. Они были, как мне кажется, безукоризненным образцом того, что Боконон называет дюпрасс, что значит карасс из двух человек. «Настоящий дюпрасс, – учит нас Боконон, – никто не может нарушить, даже дети, родившиеся от такого союза»

А что же было самое главное? – спросил я. – Доктор Брид постоянно твердит мне, что главным для доктора Хониккера была истина. – Но вы как будто не согласны с ним? – Не знаю – согласна или не согласна. Но мне просто трудно понять, как истина сама по себе может заполнить жизнь человека. Мисс Фауст вполне созрела, чтобы принять учение Боконона.

Но если вы чего-то не понимаете, – настойчиво сказал доктор Брид, – попросите доктора Хорвата объяснить вам. Доктор Хорват прекрасно умеет объяснять. – Он обернулся ко мне: – Доктор Хониккер любил говорить, что ученый, который не умеет популярно объяснить восьмилетнему ребенку, чем он занимается, – шарлатан. – Выходит, я глупей восьмилетнего ребенка, – уныло сказала мисс Пефко. – Я даже не знаю, что такое шарлатан