Цитаты из книги «Кровавый романтик нацизма. Доктор Геббельс. 1939-1945»

То, что печать совершила в девятнадцатом веке, радио совершит в двадцатом», – провозгласил он 18 августа 1933 года. Но еще в марте того же года он издал указ о том, что немецкая радиовещательная компания переходит полностью в ведение министерства пропаганды. Таким образом была установлена монополия в эфире .

От министерства внутренних дел ему достался надзор за печатью и радиовещанием, а также право утверждать и регламентировать национальные праздники, да еще литературная, драматургическая и кинематографическая цензура. От министерства экономики ему досталась особого рода коммерческая деятельность, наподобие Лейпцигской и Кенигсбергской ярмарок. Главное почтовое ведомство передало ему сеть агентств, рекламировавших железнодорожные и воздушные линии, равно как и все прочее, связанное с рекламой иностранного туризма. Кроме того, под контролем Геббельса оказались все немецкие театры, за исключением прусских, оставшихся, к его неудовольствию, под крылом у Геринга. Но самое важное заключалось в том, что министерство иностранных дел передало ему право освещать за рубежом события в Германии любыми средствами, какие он сочтет приемлемыми

Не только коммунисты, но и тысячи других представителей оппозиции были схвачены той ночью. С самого начала стало ясно, что нацисты готовили переворот заранее. У полиции и у штурмовиков оказались готовые списки с именами и адресами жертв. Не могло быть совпадением и то, что в ту ночь 27 февраля, за неделю до предстоящих выборов, и Гитлер, и Геринг, и Геббельс, и Фрик, и прочие главари нацистов разъехались из Берлина. По Германии поползли всевозможные слухи. Имя Германа Геринга всплывало везде, где бы ни упоминался пожар в рейхстаге. Но за хитроумным планом стоял не Геринг, а Геббельс. Берлинский департамент полиции узнал правду лишь по прошествии нескольких месяцев. В середине февраля бригаденфюрер Карл Эрнст, правая рука командира берлинских СА графа Хелльдорфа, созвал у себя дома на тайное совещание своих приближенных и сообщил, что перед ними поставлена задача совершить государственный переворот с целью раз и навсегда покончить с марксистами, а именно поджечь рейхстаг, где «слишком много болтают». Затем Эрнст объяснил, что в поджоге обвинят коммунистов, и обещал, что полиция не будет вмешиваться[34].

«В девять фюрер пришел к ужину, – записал Геббельс в дневнике 27 февраля 1933 года. – Мы слушали музыку и болтали. Вдруг раздался телефонный звонок. Горит рейхстаг! Я решил, что звонивший бредит, и даже не сказал ничего фюреру. Однако несколько других звонков подтвердили ужасную весть. Пламя полыхало над куполом рейхстага. Поджог! Я поставил в известность фюрера, и мы помчались со скоростью более ста километров в час. Все здание уже было объято огнем. Нас встретил Геринг, скоро подъехал фон Папен. Уже выяснилось, что рейхстаг загорелся не случайно, его подожгли. Без сомнения, коммунисты предприняли отчаянную попытку захватить власть в атмосфере паники и террора… Геринг тотчас наложил запрет на всю коммунистическую и социал-демократическую печать. Той же ночью руководство компартии было арестовано. Штурмовые отряды были подняты по тревоге и приведены в состояние боевой готовности… Мы с фюрером поехали в редакцию «Фелькишер беобахтер», чтобы без задержки готовить редакционные статьи и воззвания».

Грегор Штрассер, руководивший организационным отделом и все еще второй человек в партии, пришел к убеждению, что нацисты миновали пик своего могущества. Сейчас или никогда, решил он и стал ратовать за объединение с другими партиями. Его решение ускорило окончательный разрыв с Геббельсом.

Не проходило и дня без того, чтобы толстосумам, финансировавшим Гитлера, не напоминали: если нацисты не придут к власти, в Германии наступит коммунизм.

Годами Геббельс и другие вожди нацизма превозносили штурмовиков в своих речах. И это было необходимо, чтобы внушить почтение другим и попугать правительство. Штурмовики оклеивали стены домов своими плакатами и сдирали плакаты своих противников. Если их хоть чем-то задевали, они дружно орали: «Пробудись, Германия!» и «Долой евреев!». Иногда они поливали транспаранты соперников особой жидкостью, которая самовоспламенялась по прошествии определенного времени. Неожиданно загоравшиеся на улицах костры привлекали сотни зевак и ставили в тупик полицию, а в целом являлись доказательством того, что полиция не в состоянии поддерживать порядок. Идея подобного трюка пришла в голову Геббельсу, а нацистские ученые разработали окончательную рецептуру и состав.

Таково было состояние дел в мире, когда Геббельс сделал новый важный шаг вперед. 9 января 1929 года Гитлер перетасовал свой штаб. Грегор Штрассер стал главой организационного департамента, то есть вторым человеком после Гитлера. Геббельс был назначен главой пропаганды рейха. Теперь он был среди группы людей, определяющих будущий курс движения. Партия все еще была малочисленной. И ему предстояло всемерно ее увеличивать

Через пять лет, став министром пропаганды, Геббельс обязал газеты обнародовать свои тиражи

Геббельсу требовалась Saalschutz – охрана для защиты нацистских митингов от непрошеных гостей, – и Далюге был самым подходящим человеком для этого.