Час назад.
Я попыталась сорвать с шеи тонкую золотую цепочку так, словно она душила меня. Замочек жалобно скрипнул. Кажется, я со злости так дернула за него, что сломала.
«Подарок нам не мил, когда разлюбил тот, кто подарил», – мимолетно всплыло в памяти.
Когда твой отец – филолог, специализирующийся на английской литературе, в голове вольно-невольно остаются абсолютно ненужные строчки, которые многие с презрением назвали бы мусором. Я и сама не всегда могла разделить трепета отца перед потертыми томиками того же Шекспира. Кстати, именно благодаря любви моего родителя к упомянутому поэту меня и назвали Офелией.
Даже не спрашивайте, как это сочетается с фамилией!
Офелия Иванова. Я всегда чувствовала себя гротескным персонажем, а сегодня словно в очередной раз убедилась в этом.
С утра меня уволил начальник, сделав это так тактично, что в первые десять минут его речи я искренне считала, что мне собрались повысить зарплату. Теперь я точно знаю: если руководство поет вам дифирамбы, готовьтесь к беде: здесь что-то нечисто!
Написав заявление и собрав вещи, я вместе с кактусом подмышкой направилась в сторону парка. И уже на лавочке возле пруда получила сообщение от Алекса – своего парня, с которым мы встречались последние полгода.
«Прости, мы не подходим друг другу. Надеюсь, ты будешь счастлива в жизни без меня».
Моргнув пару раз, я внимательнее посмотрела на экран телефона, словно надеясь, что имею дело со зрительной иллюзией. Затем, вздохнув, набрала нужный номер и поднесла трубку к уху. Алекс (вообще-то, его звали Александром, но почему-то он предпочитал именно такой сокращенный вариант своего имени) – натура тонкая, чувствительная. Скрипачи все такие. Возможно, ему что-то там снова померещилось… Как-то раз он два дня дулся на меня из-за того, что во сне я ему изменила с дирижером его оркестра.
Сначала шли долгие гудки, но в конце концов мне все-таки ответили.
– Да? – раздалось на том конце провода.
– Алекс, что-то случилось?
Надеюсь, он не стоит сейчас на табуретке, сунув голову в петлю. У Алекса периодически бывали приступы депрессии, во время которых я всегда старалась быть рядом.
Я ожидала, что Алекс, как обычно, повздыхает, а затем попросит приехать. Алекс с его светлыми длинными волосами, забранными в хвост и лицом страдающего поэта вызывал у меня всегда смесь щемящей нежности и умиления. Мне кажется, я влюбилась в него в тот момент, когда он, абсолютно потерянный, спросил у меня дорогу к ближайшему музею.
В трубке раздалось невнятное мычание, затем – треск, и вдруг я услышала незнакомый женский голос вместо привычного мягкого баритона Алекса.
– Что непонятного-то? – визгливо спросили у меня. – Бросил он тебя, не звони ему больше, не унижайся, ради бога!
Я пораженно оторвала телефон от уха и поднесла экран к глазам. Нет, все правильно, я действительно позвонила Алексу.
– А вы, собственно, кто?
– Я его новая девушка!
Видимо, мое молчание посчитали одобрительным или поощряющим к разговору, потому что пассия хвастливо добавила:
– Мы с Алексом встречаемся уже месяц, и он наконец-то решил, что пора сказать тебе правду. Кстати, твои вещи (футболку и зубную щетку) я выбросила. Так что можешь не возвращаться за ними.
– Футболка была новой, – на автомате проговорила я. – Жаль.
В трубке послышалось виноватое сопение и тихий голос Алекса «Я же говорил, что не стоило выкидывать футболку».
– Ладно, – решительно оборвала приступы его самобичевания пассия. – В общем, вы расстались. Забудь этот номер.
– Скажи, что цепочку можно не возвращать, – кашлянув, шепотом проговорил Алекс. – Пусть останется на память.
– И тебе всего хорошего, – с вежливостью светской львицы ответила я.
В трубку полетели гудки. Видимо, пассия нажала на «отбой», посчитав, что разговор окончен. В принципе добавить тут и правда было нечего.
Вот так я и оказалась в полдень в городском парке на деревянной лавочке, рвущая собственную цепочку и с раздражением поглядывающая на уток в озере. В душе медленно разрасталась удушающая волна гнева и злости. Меня впервые бросили да еще вот так – по телефону! Про измену я и вовсе старалась не думать. Кто бы мне сказал, что томный и трепетный Алекс с лицом поэта способен на такое предательство!
Впрочем, для предательства его мелочность и низость даже слишком громкое слово.
Нет, ну каков негодяй! Если бы я сейчас оказалась рядом с ним…
– О, ну наконец-то вижу обладательницу темной души, полной гнева и обиды, – с удовлетворением проговорил кто-то над моей головой.
Я вскинула глаза. Передо мной стояла пожилая женщина в странном одеянии, больше похожем на костюм для Хэллуина, чем на платье: пена черных кружев на длинной шелковой юбке, такого же цвета рубашка с просторными рукавами перетянута кожаным корсетом. Седые, будто посеребренные волосы венчает остроконечная шляпа. На лице, лишенном косметики, ярко горят черные, как угли, глаза. Тонкие губы кривятся в довольной улыбке. На правой щеке виднеется родинка с торчащим из нее волоском. Пожалуй, это была единственная отталкивающая деталь во внешности незнакомки, но меня почему-то объяло иррациональное желание отодвинуться от нее подальше, а лучше – сбежать. И дело было не в странном платье. Мало ли по городу ходит актеров?
– Не бойся, проклинать не буду, – заверила незнакомка. – К слову, зови меня госпожой Эффи.
– Э-э-э…
Всякие «госпожи» ассоциировались у меня разве что с сексуальными играми определенного рода, поэтому называть так уличных прохожих мне совершенно не хотелось.
Я завертела головой, раздумывая, как бы побыстрее смыться, но на мое плечо опустилась костлявая, непривычно тяжелая рука незнакомки. Меня буквально впечатало в лавочку.
– Я тебе добра хочу, девочка, – доверительно проговорила незнакомка в шляпе. – Я помогу тебе, ты – мне. Честно, как считаешь?
– Э-э-э… – снова протянула я, все еще пытаясь сорваться с места.
Ноги как будто парализовало. Я так испугалась, что ненадолго забыла и об Алексе, и его новой пассии. Тут уже не обиды и злости, живой бы остаться.
Прозрачно-голубое небо вдруг заволокло темными тучами, невесть откуда набежавший ветер растрепал мои волосы, собранные в хвост.
– Рыжая, – одобрительно сказала незнакомка, – это хорошо. Ты подойдешь.
Я хотела возмутиться, что волосы у меня не рыжие, а каштановые, да и то крашеные (оттенок долго мы выбирали вместе с парикмахером в салоне), но не успела: незнакомка одним рывком сорвала с моей шеи цепочку – подарок Алекса, – которую я все еще сжимала пальцами.
– Эту дрянь выкини, не пригодится больше, – с отвращением посоветовала незнакомка. – Возьми-ка лучше эту штуку.
Я с опаской покосилась на старческую раскрытую ладонь, на которой покоилась подвеска из потемневшего серебра в виде шестиугольника.
– Что это? – осторожно уточнила я.
Интересно, если позвать на помощь, это не будет выглядеть глупо? В самом деле, разгар дня, парк, дети кричат на соседней площадке, влюбленная пара кормит уточек на озере… Почему же у меня буквально мороз по коже от пожилой незнакомки?
– Подарок, – нетерпеливо бросила та и покосилась на небо. В наползших на землю тенях ее лицо казалось пугающим и притягательным одновременно. – Времени мало, так что соглашайся. Твоя жизнь изменится, ты обретешь то, о чем и не мечтала.
Признаться, пределом моих мечтаний сейчас было накопление первоначального взноса для ипотеки, но едва ли незнакомка имела в виду именно это. Почему-то, когда с придыханием говорят о воплощении всех потайных желаний, никогда не подразумевают выплату ипотеки.
– Вы мне подарок, а я вам что?
Начальник на предыдущей работе всегда говорил, что главное в контрактах понять выгоду делового партнера. Так проще догадаться, в чем конкретно тебя хотят обмануть.
Незнакомка широко улыбнулась. Зубы у нее были неестественно белоснежные. Виниры?
– А я получу возможность хорошо пошутить. Люблю, уходя, бросить огниво на солому.
О том, что такое огниво, я смутно помнила из детской сказки (хотя книги Андерсона противопоказано давать детям!). Мама читала мне ее как-то давно, до своей гибели в автокатастрофе.
– Понимаю, – протянула я и попыталась встать. – Но, знаете ли, мне пора. Тяжелый день, все такое…
Бесполезно. Ноги словно приросли к земле. Я с отчаянием оглянулась по сторонам, а затем перевела взгляд на ухмыляющуюся незнакомку.
– Соглашайся, – снова предложила она. – Ты же хочешь попасть домой?
В тот момент мне стало по-настоящему страшно. Не знаю, почему я не позвала на помощь. Было что-то гипнотическое в темных глазах моей собеседницы. В том, как высоко она держала голову, как усмехалась, словно ее забавляло происходящее. Я почувствовала себя зверьком, загнанным в клетку и, повинуясь какому-то наитию, протянула руку. В ладонь мне упала подвеска на тяжелой цепочке.
Стоило металлу коснуться моей кожи, как по телу пробежала волна облегчения. Ноги больше не связывали невидимые путы. Я вскочила с лавочки и, не прощаясь, поспешила в сторону выхода из парка. Подвеску я, не глядя, сунула в карман джинсов.
– Дом – это не место, – донеслось мне в спину. – Это состояние души.
Я лишь ускорила шаг. И все же, через пару минут, отойдя на приличное расстояние, я обернулась.
Лавочка пустовала, но вот на дорожке среди зеленой травы я нашла знакомую фигуру. Парк был старый, и в некоторых местах можно было найти забавные отсылки к его незаконченной реставрации. Например, вымощенная булыжником тропинка обрывалась среди зелени так внезапно, будто на последнем ее камне был портал в Кроличью нору.
Незнакомка, вышагивающая по этой самой дорожке, поймала мой взгляд, махнула рукой и наступила на последний камешек. Я изумленно моргнула. На дорожке никого не было. Моя недавняя собеседница испарилась, словно ее никогда и не существовало.
И, если бы не тяжелая подвеска, осевшая в моем кармане, я бы решила, что просто перегрелась на солнце, а все случившееся мне привиделось.
К сожалению, то было только начало безумного веселья, обрушившегося на меня так же внезапно, как и чужой подарок. Перепрыгивая через ступеньки, я спешила в метро и еще не знала, что дома меня уже ждали гости.
Две рыжеволосые женщины и один мужчина – представители ковена, в который меня только что без моего ведома приняли.
Ключ, провернувшись, лязгнул в замке, и я толкнула дверь плечом. Обе руки были заняты тяжелыми пакетами из ближайшего супермаркета. Папа бы назвал роскошный ужин, который я задумала приготовить, пиром во время чумы, но мне до смерти хотелось наложить на мрачные воспоминания сегодняшнего дня что-то радостное и беззаботное. Папа должен был вернуться из университета, где преподавал историю английской литературы, лишь вечером, так что я недоуменно приподняла брови, когда заметила, что возле порога нет его тапочек. И гостевых, кстати, тоже.
– Пап, ты дома? – удивилась я.
Ко мне в коридор вышел толстый рыжий кот и с подозрением принюхался.
– Плохое мясо, – спустя секунду промедления заметил он, вполне миролюбиво, даже сочувственно. – Я бы настоятельно не рекомендовал его есть.
Я выронила пакеты. Из них градом посыпались продукты: куриная грудка, курага, яблоки. Последние звонко застучали по полу, словно теннисные мячики по корту.
– Па-а-а! – с отчаянием позвала я. – Ты тоже видишь этого говорящего кота?
На кухне послышалась какая-то возня, шиканье, приглушенное ругательство и в коридор выглянула тощая рыжеволосая женщина. Ее породистый нос венчали очки в толстой роговой оправе. Она недовольно сдвинула тонкие рыжие брови.
– Вообще-то, кота видим все мы. Его, к слову, зовут Маркиз, и он – мой фамильяр.
Хорошо, что я уже уронила пакеты. Это позволило плюхнуться на них сверху.
Я окинула незнакомку пораженным взглядом. Ее одежда смутно напомнила мне о той сумасшедшей из парка, всучившей мне подвеску. Та же хорошо читаемая готика в наряде: шелковое платье, кожаный корсет, темные перья в волосах в сочетании с черным жемчугом и кружевными перчатками по локоть.
– Женщина, вы кто? – ошарашено спросила я. – И как оказались в моей квартире?
На мой вопрос в коридор вышло новое действующее лицо – еще одна рыжая женщина (оттенок волос правда был совсем другой), но постарше. Ее наряд был гораздо скромнее и носил отпечаток этно-стиля: цветастая, будто сшитая из разных клочков ткани юбка, белая льняная рубашка и широкополая плетеная шляпа в сочетании с многочисленными платками, используемыми вместо ремней на талии, наводили на ассоциации то ли с дачниками, то ли хиппи.
– О, а вот и ты, дорогая! – радостно заметила она и, достав фляжку из кармана широкой юбки, сделала щедрый глоток. – А мы как раз тебя ждем. Проходи на кухню.
Приглашение на собственную кухню прозвучало так странно, что я невольно напомнила скорее себе, чем нежданным гостям:
– Это моя квартира.
– Ага, – не моргнув глазом, согласилась хиппующая дачница. – Проходи, не стесняйся.
Толстый кот посторонился, пропуская меня, а рыжая незнакомка в очках молча протянула руку, помогая подняться на ноги. Помощь я приняла, но параллельно подумала о том, как бы ненавязчиво позвонить в полицию. Может быть, быстро выскочить за дверь и…
Стоило мне обернуться на дверь, как возле моего лица появился толстый шмель и принялся кружить, будто намереваясь укусить.
– Не вз-з-з-здумай!
Я шарахнулась от говорящего шмеля и спиной налетела на ласковые объятия хиппующей дачницы.
– Ну что ты, дорогая, бежать нет смысла! Набегалась уже поди, – с непередаваемой нежностью проговорила она и подтолкнула меня в сторону кухни. – Давай, нам придется поговорить.
Мне не оставалось ничего другого, как послушаться. К моему удивлению, за кухонным столом меня поджидал еще один гость – темноволосый мужчина с ярко-голубыми, льдистыми глазами.
Он обежал меня быстрым, цепким взглядом, словно судья, пытающийся навскидку определить преступник перед ним или невиновный, и отодвинул для меня стул рядом с собой.
– Меня зовут Коул, – проговорил незнакомец. Голос у него оказался с приятной, волнующей хрипотцой, но отрезвляюще холодными интонациями. – Я возглавляю ковен, в который ты по незнанию вступила.
– Что? Куда я вступила?
Интересно, если осторожно вытащить телефон из сумки, я успею набрать полицию?
– В ковен, дорогая, в ковен, – ответила хиппующая дачница, плюхаясь на соседний стул. – Мое имя Иви, а ее, – она махнула в сторону своей рыжей подруги с котом, – Эш.
– Офелия, – на автомате представилась я.
Иви усмехнулась, а Эш поморщилась:
– Что за дурацкое имя для ведьмы? – возмутилась она и тут же добавила: – Давай сократим немного. Будешь Офой.
– Госпожа Офа звучит гораздо лучше, чем госпожа Офелия, – согласилась с ней Иви. – Ты уж не обижайся, но встречают у нас по именам. Офелия звучит так, словно ты весь день играешь на арфе.
– Ну, я умею немного, – растерянно добавила я. – Папа водил меня в музыкальную школу в детстве.
Иви с Эш многозначительно переглянулись. В сторону Коула я вообще старалась не смотреть. Почему-то его присутствие заставляло меня нервничать.
– Ладно, перейдем к сути, – проговорил он, заставив меня взглянуть ему в лицо. – Где подвеска, что ты приняла сегодня в подарок?
Лицо как лицо. Не пойму, что меня напугало. Черты правильные, можно даже сказать притягательные. Возможно, все немного портил острый нос и резко очерченные скулы. Кожа бледная, а волосы, наоборот, черные, длинные, вороным крылом рассыпанные по плечам. Под странным пиджаком, скорее напоминающим камзол, угадывалось поджарое, сильное тело. Оно необычным образом сочеталось с длинными худыми пальцами музыканта. На указательном и мизинце сверкали кольца с крупными зелеными камнями.
– У меня, – после паузы ответила я и потянулась, чтобы достать вещь из кармана джинсов.
Почему-то я не боялась странной компании, будто интуитивно понимая: зла они мне не причинят. Даже говорящий кот не вызывал откровенной паники. Так, парочку вопросов…
И то в основном касающихся графика приемов в местном Кащенко.
– Не там ищешь, – буркнула Эш и указала себе на шею. – Здесь смотри.
О проекте
О подписке