Цитаты из книги «Эрагон. Наследие»

Эрагон потратил совсем немного времени на то, чтобы собраться и вспомнить все, что он знает об Арье: о ее вкусах и привычках, о манере вести себя, о наиболее важных событиях ее жизни, о том, чего она боится и на что надеется, но самое главное – о том мощном темпераменте, что в ней таится, являясь основой всего, в первую очередь – ее отношения к жизни… и к сражениям. Все это он постарался учесть и, исходя из этого, представить себе самую суть ее личности. Это была труднейшая задача, особенно с тех пор, как он увидел в Арье прекрасную женщину, которую обожал, о которой страстно мечтал… Сейчас нужно было посмотреть на нее как на целостную личность, личность очень сложную и существующую совершенно независимо от его соб

Ты должен сохранять спокойствие, даже если по пятам за тобой, щелкая зубами, гонятся сто кровожадных врагов. Освободи свои мысли, пусть они будут подобны поверхности глубокого озера, отражающего все, что находится рядом, но при этом остающегося гладким и невозмутимым. И вместе с этим спокойствием к тебе придет понимание. Ты освободишься от иррациональных страхов, связанных с вопросами побед и поражений, жизни и смерти.

Перед ним была округлая шахта, высеченная в скальной породе на глубину более ста футов и ведущая в пещеру, до половины заполненную светящейся расплавленной массой. Густая желтая магма пузырилась и плевалась, точно кипящий клей в горшке, и над ее тяжко вздымавшейся поверхностью поднимались хвосты вихреобразных испарений. Эрагону показалось, что он заметил некий свет – такой свет обычно исходит от духов, – промелькнувший над этим кипящим озером, но он так быстро исчез, что Эрагон не был уверен, не показалось ли ему это.

именно воображение, если оно чрезмерно активно, и превращает порой стойких людей в трусов. Именно воображение, а вовсе не страх, как считает большинство.

Я – предводитель варденов». И Эрагон подумал обо всех тех, за кого теперь нес ответственность: о Роране и Катрине, об остальных жителях Карвахолла, о сотнях воинов, вместе с которыми сражался, о гномах, о котах-оборотнях и даже об ургалах. Все они теперь находились под его командованием, все зависели от него и от того, насколько правильные решения он примет, чтобы победить Гальбаторикса.

Перед ним расстилалась темная и пустынная долина, и через нее протекала река, медленно катившая свои воды на восток; в свете полной луны эта река была похожа на полосу черненого серебра… И по этой безымянной реке плыл корабль, высокий и горделивый, с белоснежными парусами, полностью поднятыми… Затем возникли ряды каких-то воинов, вооруженных копьями, и между этими рядами ходили двое в плащах с капюшонами, и все это было похоже на некий торжественный ритуал.

Сложить свои тревоги к ногам кого-то более могущественного, чем он сам, доверить ему свою судьбу – это было бы для него огромным облегчением.

Эрагон вспомнил, как Насуада когда-то решила принять предложение ургалов о сотрудничестве, несмотря на всю ненависть, которую тогда к ним испытывала, – ведь именно ургалы убили ее отца.

– Ты действительно так думал, когда говорил насчет битвы богов? Роран удивленно уставился на него: – Конечно! Ты, Муртаг, Гальбаторикс – все вы слишком могущественны, чтобы с вами мог справиться обычный человек. Это, в общем, неправильно. Несправедливо. Но это так. Мы, все остальные, словно муравьи у вас под башмаками. Ты хоть представляешь, скольких ты убил просто голыми руками?

Эрагон тем не менее постоянно думал об этом. Стоило ему закрыть глаза, и он видел перед собой, как Муртаг бьет Насуаду, как варварски тащит ее за волосы; он видел перед собой покрытую чешуей когтистую лапу Торна, который хватает Насуаду и Муртага и уносит свою добычу в ночную тьму. Воспоминания об этом были мучительны. Они каждый раз заставляли Эрагона чувствовать собственное ничтожество, но не вспоминать случившегося он не мог.