– Мой дорогой друг, я понимаю ценность рекламы. Но в моем случае это было бы бесполезно. Я не торговец товарами, а специалист по приспособлению книги к потребностям человека. Между нами говоря, абстрактно нет такой вещи, как "хорошая" книга. Книга "хороша" только тогда, когда она удовлетворяет какой-то человеческий голод или опровергает какую-то человеческую ошибку. Книга, которая хороша для меня, скорее всего, будет ужасна для вас. Мне доставляет удовольствие выписывать книги для таких пациентов, которые заходят сюда и готовы рассказать мне о своих симптомах. Некоторые люди позволили своим способностям к чтению прийти в упадок, так что все, что я могу сделать, – это провести вскрытие. Но большинство из них все еще открыты для лечения. Нет никого более благодарного, чем человек, которому вы дали именно ту книгу, в которой нуждалась его душа, и он никогда не знал об этом. Ни одна реклама на земле не обладает такой силой, как благодарный клиент. Я расскажу вам еще одну причину, по которой я не рекламирую, – продолжил он. – В наши дни, когда каждый держит свою торговую марку перед публикой, как вы это называете, не рекламировать – это самая оригинальная и поразительная вещь, которую можно сделать, чтобы привлечь внимание. Именно тот факт, что я НЕ афиширую, привлекла вас сюда. И каждый, кто приходит сюда, думает, что он сам открыл это место. Он идет и рассказывает своим друзьям о книжном приюте, которым управляет чудак и сумасшедший, и они по очереди приходят сюда, чтобы посмотреть, на что это похоже.
– Я бы сам хотел еще раз приехать сюда и посмотреть, – сказал рекламный агент. – Я хотел бы, чтобы вы прописали мне лекарство.
– Первое, что нужно, – это приобрести чувство жалости. Мир печатает книги уже 450 лет, и все же порох все еще имеет широкое распространение. У меня здесь есть несколько хороших книг. В мире существует всего около 30 000 действительно важных книг. Я полагаю, что около 5000 из них были написаны на английском языке, и еще 5000 были переведены.
– Вы открыты по вечерам?
– До десяти часов. Очень многие из моих лучших клиентов – это те, кто работает весь день и может посещать книжные магазины только ночью. Настоящие любители книг, как вы знаете, обычно относятся к более скромным классам. У человека, страстно увлеченного книгами, мало времени или терпения, чтобы разбогатеть, придумывая схемы для того, чтобы обхаживать своих товарищей.
Лысина маленького книготорговца блестела в свете лампочки, висевшей над упаковочным столиком. Его глаза были яркими и серьезными, короткая рыжая борода щетинилась, как проволока. На нем был потрепанный коричневый норфолкский пиджак, на котором не хватало двух пуговиц.
Сам немного фанатик, подумал клиент, но очень интересный.
– Что ж, сэр, – сказал он, – я вам очень благодарен. Я приду еще. Спокойной ночи. – И он направился по проходу к двери.
Когда он приблизился к передней части магазина, мистер Миффлин включил группу ламп, которые висели высоко, и молодой человек оказался рядом с большой доской объявлений, покрытой вырезками, объявлениями, циркулярами и маленькими уведомлениями, написанными на карточках мелким аккуратным почерком. Его внимание привлекло следующее:
Рецепт
Если ваш разум нуждается в фосфоре, попробуйте "Мелочи" Логана Пирсолла Смита.
Если ваш разум нуждается в дуновении сильного ветра, голубого и очищающего, с вершин холмов и долин первоцветов, попробуйте "Историю моего сердца" Ричарда Джеффри.
Если ваш разум нуждается в тонизирующем железе и вине, а также в тщательной грубой и кувыркающейся работе, попробуйте "Записные книжки" Сэмюэля Батлера или "Человек, который был четвергом" Честертона.
Если вам нужны "всевозможные ирландцы" и рецидив безответственного уродства, попробуйте "Полубогов" Джеймса Стивенса. Это книга лучше, чем кто-либо заслуживает или ожидает.
Хорошо время от времени переворачивать свой разум с ног на голову, как песочные часы, чтобы позволить частицам двигаться в другую сторону.
Тот, кто любит английский язык, может очень весело провести время с латинским словарем.
РОДЖЕР МИФФЛИН.
Люди обращают очень мало внимания на то, что им говорят, если только они уже что-то об этом не знают. Молодой человек не слышал ни об одной из этих книг, предписанных практикующим библиотерапевтом. Он уже собирался открыть дверь, когда рядом с ним появился Миффлин.
– Послушайте, – сказал он со странным оттенком смущения. – Меня очень заинтересовал наш разговор. Сегодня вечером я совсем один, моя жена уехала в отпуск. Вы не останетесь и не поужинаете со мной? Я как раз искал новые рецепты, когда вы вошли.
Молодой человек был в равной степени удивлен и обрадован этим необычным приглашением.
– Это очень мило с вашей стороны, – сказал он. – Вы уверены, что я не помешаю?
– Вовсе нет! – Воскликнул книготорговец. – Я ненавижу есть в одиночестве: я надеялся, что кто-нибудь зайдет. Я всегда стараюсь приглашать гостей на ужин, когда моей жены нет дома. Видите ли, мне приходится сидеть дома, чтобы присматривать за магазином. У нас нет прислуги, и я готовлю сам. Это очень весело. А теперь закуривайте трубку и устраивайтесь поудобнее на несколько минут, пока я все приготовлю. Предположим, вы вернулись в мою берлогу.
На столе с книгами в передней части магазина Миффлин положил большую карточку с надписью:
ХОЗЯИН УЖИНАЕТ
ЕСЛИ ВАМ ЧТО-НИБУДЬ ПОНАДОБИТСЯ
ПОЗВОНИТЕ В ЭТОТ КОЛОКОЛЬЧИК
Рядом с карточкой он положил большой старомодный обеденный колокольчик, а затем направился в заднюю часть магазина.
За маленькой конторой, в которой этот необычный торговец изучал свою поваренную книгу, с обеих сторон поднималась узкая лестница, ведущая на галерею. За этой лестницей короткая лестница вела во внутренние ниши. Посетителя провели в маленькую комнату слева, где под потускневшей каминной полкой из желтоватого мрамора горели угли. На каминной полке стоял ряд почерневших трубок из кукурузного початка и банка с табаком. Наверху было потрясающее полотно, написанное выразительными масляными красками, изображавшее большую синюю повозку, запряженную крепким белым животным, очевидно, лошадью. Фон пышных пейзажей усиливал мощную технику лимнера. Стены были заставлены книгами. Два потертых, удобных кресла были придвинуты к железной решетке, а горчичного цвета терьер лежал так близко к свету, что запах паленой шерсти был вполне ощутим.
– Вот, – сказал хозяин, – это мой кабинет, моя часовня покоя. Сними пальто и сядь.
– В самом деле, – начал Гилберт, – боюсь, что это…
– Чепуха! А теперь сядь и вверь свою душу Провидению и кухонной плите. Я побегу и приготовлю ужин.
Гилберт вытащил трубку и с чувством восторга приготовился насладиться необычным вечером. Это был молодой человек приятной наружности, любезный и чувствительный. Он знал свои недостатки в литературных беседах, потому что учился в отличном колледже, где хоровые кружки и театральные представления оставляли ему мало времени для чтения. Но все же он был любителем хороших книг, хотя знал их главным образом понаслышке. Ему было двадцать пять лет, он работал агентом в рекламном агентстве "Серое вещество".
Маленькая комнатка, в которой он очутился, явно служила святилищем книготорговца и содержала его личную библиотеку. Гилберт с любопытством осмотрел полки. Тома были в основном потрепанными и истертыми; очевидно, их по одному брали в скромных яслях продавца подержанных вещей. Все они имели следы использования и медитации.
У мистера Гилберта была искренняя мания самосовершенствования, которая омрачила жизнь стольких молодых людей, страсть, которая, однако, похвальна для тех, кто чувствует себя ущербным из-за карьеры в колледже и украшенной драгоценностями эмблемы братства. Ему вдруг пришло в голову, что было бы полезно составить список некоторых названий из коллекции Миффлина в качестве предложения для его собственного чтения. Он достал записную книжку и начал записывать книги, которые его заинтриговали:
Работы Фрэнсиса Томпсона (3 тома.)
Социальная история курения: Апперсон
Путь в Рим: Илер Беллок
Книга чая: Какузо
Счастливые мысли: Ф. К. Бернанд
Молитвы и размышления доктора Джонсона
Маргарет Огилви: Дж. М. Барри
Признания бандита: Тейлор
Общий каталог издательства Оксфордского университета
Утренняя война: К. Э. Монтегю
Дух человека: под редакцией Роберта Бриджеса
Цыганская рожь: Одолжи
Стихи: Эмили Дикинсон
Стихи: Джордж Герберт
Дом паутины: Джордж Гиссинг
Так далеко он зашел и уже начал говорить себе, что в интересах Рекламы (которая является ревнивой любовницей) ему лучше остановиться, когда в комнату вошел его хозяин, его маленькое лицо пылало, а глаза были голубыми точками света.
– Идем, мистер Гилберт! – крикнул он. – Еда готова. Хочешь помыть руки? Тогда поторопись вот так: яйца горячие и ждут.
Столовая, в которую провели гостя, выдавала женственность, не заметную в закопченных помещениях магазина и кабинета. На окнах висели занавески из смеющегося ситца и стояли горшки с розовой геранью. Стол, освещенный лампой в пламенеющей шелковой ширме, был ярко сервирован серебряным и голубым фарфором. В хрустальном графине сверкало красновато-коричневое вино. Острый инструмент Рекламы почувствовал, как его дух безошибочно поднимается вверх.
– Садитесь, сэр, – сказал Миффлин, приподнимая крышу тарелки. – Это яйца Сэмюэла Батлера, мое собственное изобретение, апофеоз куриных плодов.
Гилберт приветствовал изобретение аплодисментами. Яйцо Сэмюэля Батлера, для записной книжки домохозяек, можно суммировать как пирамиду, основанную на тостах, из которых главными масонами являются кусочек бекона, яйцо, сваренное вкрутую, венок из грибов, пучок красного перца. Все это капает теплым розовым соусом, секрет которого изобретатель хранит в секрете. К этому книготорговец – шеф-повар добавил жареную картошку из другого блюда и налил своему гостю бокал вина.
– Это калифорнийская катоба, – сказал Миффлин, – в ней виноград и солнечный свет очень приятно (и дешево) выполняют свое предназначение. Я обещаю вам процветание в черном искусстве рекламы!
Психология искусства и тайны рекламы покоятся на такте, инстинктивном восприятии тона и акцента, которые будут соответствовать настроению слушателя. Мистер Гилберт знал об этом и чувствовал, что, вполне возможно, его хозяин больше гордился своим причудливым увлечением кухней, чем своей священной профессией книготорговца.
– Возможно ли, сэр, – начал он на ясном джонсоновском, – что вы могли приготовить такое восхитительное блюдо за несколько минут? Вы не разыгрываете меня? Между Гиссинг-стрит и лабораториями "Ритца" нет потайного хода?
– Ах, ты бы попробовал стряпню миссис Миффлин! – Сказал книготорговец. – Я всего лишь любитель, который балуется ремеслом во время ее отсутствия. Она в гостях у своей кузины в Бостоне. Она, вполне оправданно, устает от табака этого заведения, и раз или два в год ей полезно дышать чистым спокойствием Бикон-Хилла. Во время ее отсутствия я имею честь ознакомиться с ритуалом ведения домашнего хозяйства. Я нахожу это очень успокаивающим после непрекращающегося волнения и спекуляций в магазине.
– Я думал, – сказал Гилберт, – что жизнь в книжном магазине восхитительно спокойна.
– Отнюдь нет. Жить в книжном магазине – все равно что жить на складе взрывчатки. На этих полках стоят самые яростные горючие
О проекте
О подписке