Глава третья
Грызуны гранита науки

Я здесь работаю на полставки,

потому что одной ногой в могиле

Что??? Я прокашлялась так, словно конец первого семестра удивительным образом совпадет с моими похоронами. Это что получается? Почему я не слышу рыдания паспортистки? С каких пор я Анастасия фон Ититьтвоюмать? Я сейчас срочно выйду замуж за автора идеи, силой заставив его взять фамилию супруги!

– О, достопочтенные короли и королевы, мы представляем вам потомственного ректора! Ее отец был ректором, ее мать была ректором, ее дед был ректором, ее бабушка была ректором! Все ее родственники – ректора! – не унимался преподавательский состав, который после моей новой фамилии не мешало бы подсократить и проредить!

– Мы пригласили нашего достопочтенного ректора из другого мира, тщательно проверив все ее рекомендации! Более подходящей кандидатуры мы и представить себе не могли! – торжественно и очень радостно объявил голос. – Еще бы! В ее руках весь тяжелый учебный процесс!

Если спросят про обезображенный труп на рабочем месте, знайте, он был зверски забит учебным процессом! Раздались вялые одиночные хлопки и подозрительный шепот. Темные пятна о чем-то перешептывались, но их шепот сливался в гул, и мне ничего не удавалось разобрать. Я нервничала, пытаясь осторожно отступить назад, но мне в спину уперлось что-то острое, заставив пересмотреть план побега.

– …почетный ректор Мухосранского политеха. Я лично был в Мухосранском политехе, в котором преподавала наша достопочтенный ректор. О ней высокого мнения не только преподаватели, но и студенты! Они плакали, провожая ее в Волчегонскую Академию Гопоты, куда она ушла поднимать дисциплину и успеваемость! Там о ней тоже очень высокого мнения! Ее профессионализм, ее чуткость сделали свое дело, и мы решили, что это – именно тот ректор, которого заслужили ваши многоуважаемые наследники!

Мутные пятна вряд ли когда-то учились в столь элитных заведениях, поэтому стоически молчали. Мне очень чесалось снять очки! Прямо зудело! И как только я собралась осторожно приспустить их и почесать нос, послышалось: «Предоставляем ей слово!» Слово? Какое слово? Единственное слово, которое напрашивалось, нельзя озвучивать при детях!

– Кхе!!! – вырвалось у меня, когда в зале воцарилась тревожная тишина. – Добрый день! Я рада вас приветствовать! Вот и начался учебный год, прозвенел первый звонок, опали первые листочки, и уже пора за парту… Лето пролетело незаметно… Эм…

Дальше я еще не придумала, поскольку речь для меня была неожиданностью.

– Поверьте, ваши дети в надежных руках, – тут же сориентировалась я, сжала кулак и потрясла им. – Через мои руки прошли сотни… эм… детей… Мы ударим по успеваемости со страшной силой!

– Она будет их бить!!! – внезапно заорал чей-то истеричный голос, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. – Она будет избивать нашу кровиночку! Избивать и мучить! Плеткой! За непослушание! Арл, Арл, ты слышал? Будут бить нашего сыночка! Нельзя его сюда отдавать!

– Тише, Мадлен, тише, – послышался негромкий мужской голос. Я осторожно приспустила очки и увидела тощую женщину под полтинник в роскошном алом платье с огромным, вышитым золотом воротником, зажимающую рот кружевным носовым платочком. Корона чуть не упала с замысловатой прически, а рядом утешал ее, пытаясь до нее допрыгнуть, маленький, пузатенький, прыткий, как мячик, мужик с седыми бакенбардами и короной.

– Она будет избивать нашего малыша-а-а! – истерила мадам. Руки у нее тряслись, а служанки суетились вокруг, обмахивая госпожу веерами. – Палкой избивать наследного принца! Милый! Иди к мамочке! Мамочка тебя в обиду не даст!

Огромный двухметровый светловолосый принц с могучей фигурой древнегреческого героя и суровым лицом бывалого викинга поправил корону и подошел к матери, которая бросилась ему на грудь.

– Мамочка никому тебя в обиду не даст! – всхлипывала королева, пока губы страдальца дрожали.

– Мамочка, – послышался голос красавца. – Прекрати! Я стану настоящим королем! Таким, как мой отец! Я пойду по стопам моего достопочтенного отца!

– Эм… – растерялась я, прикидывая, сколько малышу и у малыша… отцов, потому что господин Мендель, глядя на родителей, подозрительно прищурился в сторону светловолосого телохранителя, как две капли воды похожего на «венценосную лапушку». – Никто никого бить не будет! Я сделаю из них настоящих мужчин!

– Совратительница! – взвизгнула маленькая старенькая толстушка с огромной короной, к которой наклонился высокий худющий старик, задыхаясь от негодования. – Мужчин из них делать будет! Он же ничего не понимает! Наивное дитя! Затащит на себя, разденет… Скажет «давай поиграем»! Знаю я вас! А потом бастардов десяток приведет! Еще бы! Наследный принц! Это тебе не какой-нибудь крестьянин!

– Я не это имела в виду! – занервничала я, поглядывая на первую седину красивого сорокалетнего принца. В таком возрасте уже не понимать, а принимать нужно лекарства для поддержания авторитета и иммунитета… Опытный мачо заправил выбившуюся рубашку в кальсоны, гордо вскинув голову. Я представила, как предлагаю ему посмотреть котенка и протягиваю конфетку, оглядываясь, как заправский маньяк, а он потом, наматывая сопли на кулак, стыдливо показывает на плюшевом медвежонке дрожащим пальцем, в каких местах его трогала похотливая тетя-ректорша.

– Я имела в виду, что мы, если что… эм… Если видим старание со стороны… эм… ребенка… поможем ему… Натянем оценки! – терялась я, пытаясь успокоить нарастающую панику. – Мы будем стимулировать членов нашей Академии для того, чтобы показать результат!

– Это кто тут кого натягивать собрался! – вспылила еще одна королева, которую обмахивали веерами красавицы-фрейлины. – Как чувствовало мое материнское сердце! Эдевар! Да они же еще дети! Им еще рано думать о таком!

Один принц тряхнул золотыми локонами и рассмеялся, как бы намекая, что он немного в теме, а второй, брюнет с длинными темными волосами, нахмурился, мрачно посмотрел на брата и ссутулился, однобоко улыбаясь.

– Мы приложим все старания… – По моему виску стекал холодный пот, а колени предательски прогибались. Очки съехали на нос, а в зале царила настоящая паника. – Приложим… старания… эм… чтобы они получили достойное образование. Им придется грызть гранит нау…

– Грызть? – задохнулись венценосные родители. – Их заставят грызть гранит! Вы себе это представляете? Нет, нет, нет!

«Грызуны» гранита науки занервничали, поглядывая в сторону родственной истерии.

– Да успокойтесь вы! Это – образное выражение! – взывала я к публике, понимая, что столь проникновенной речи, проникающей в трепетные родительские сердца, не толкал ни один директор! Надо закругляться. – Короче! Поздравляю вас с новым учебным годом!

Руки дрожали, макияж стекал вместе с испариной, парик съехал набок. «Совратит ребенка! Нельзя доверять ей нашего сына! Слышишь, Ирнанд!», «Целый год! Целый год! Да он здесь погибнет! Арл, Арл, давай заберем его отсюда!» – причитали матери, ломая себе руки.

– Пусть новый наш учебный год… – икала я, лихорадочно пытаясь что-то изобразить в качестве финала своего выступления, – вам много счастья принесет! Гирлянды и хлопушки, под елочкой – игрушки… Ой! Поздравляю вас с новым годом! Мы сделаем все возможное, чтобы воспитать из них достойных королей! Именно переворот в системе образования – путь к короне! Да! Мы устроим переворот…

Я даже подняла дрожащую руку вверх, потрясая кулаком, мол, мы тут не просто так зарплату получаем! Я-то уж точно!

– Дворцовый переворот? – ужаснулся лысый король, которому подобострастно утирали пот со лба. – Подговаривать моего сына на переворот? Казнить ее! Немедленно!

– Но, сир, Академия не под нашей юрисдикцией! – оправдывался слуга, пригибаясь от тумаков, но тут же пропуская болезненный пинок королевским сапогом.

– Хорошо, мы сделаем все возможное, чтобы воспитать из них просто людей! – У меня дрожали колени, а сердце билось, как загнанная в угол мышь.

– Простолюдинов?!! – взбеленился бородатый толстяк, чуть не уронив корону на пол. Слуга поддержал ее на лысеющей голове, пока его величество багровел от возмущения и размахивал руками, как ветряная мельница.

– Вам нельзя нервничать! У вас обострится… – шептали слуги, пригибаясь, пока их государь бушевал и топал ногами.

– Да если бы не проклятие, которое падет на голову тем, кто не отдаст принца учиться, ноги бы моего сына не было бы в этой Академии! – выкрикнул какой-то бородач. В зале стоял такой гул, такие крики, что хотелось провалиться сквозь землю.

– А я же говорил, – послышался знакомый, преисполненный яда голос за спиной.

– Нужно было начинать с «достопочтенные короли и королевы, да пребудут с вами долгие лета правления, да воцарится благоденствие на землях ваших, да не оскудеет казна…» Про королевское достоинство и образование… – ворчал хриплый голос.

– Дети – наше будущее! – прокричала я, чувствуя, как по спине потек холодный пот. – Я двумя руками возьмусь за их королевские достоинства… Точнее… Одной рукой за образование, другой – за достоинство! Мы…

Я подняла руки для убедительности, вспоминая своего ректора. Чья-то королева-мать упала в обморок, срочно требуя нюхательные соли с лавандой.

Ржущие, как кони, принцы внезапно побледнели так, словно я потрясаю оторванными достоинствами предыдущего выпуска.

– Короче! Мы рады принять их в члены нашей Академии! Вы меня неправильно поняли! Я не собираюсь с ними спать! Успокойтесь! Я прошу вас! – сдалась я, понимая, что это – провал.

– Да, лучше бы мы того немого, который заблудился в лесу, взяли! Я, наверное, пойду, а то что-то скучно! Мне еще настойку паслена пить, – послышался ленивый голос позади меня.

– Согласна, – хрипло и как-то обреченно вздохнула позади меня мадемуазель Шарман. – Я здесь на полставки, потому что одной ногой в могиле. Девственность я давно потеряла, честь и совесть – тоже. Так что терять мне уже нечего…

– Да, кандидатура была в самый раз, – усмехнулся голос позади меня. По залу растекался запах лаванды.

– Да не эти! Дура набитая! Другие! – визжала королева в синем платье, в очередной раз падая в обморок.

– А что? Эльвинг овдовел? Или это его сын? Не могу понять! – послышался кокетливый скрип. Со своих позиций, судя по кряхтению, выдвигалась куртизанка-партизанка. – Помнится, любил, когда в простыне дырочка. Сам проковыряет, потом накинет на тебя, дескать, через простыню изменой не считается…

Белокурый «дырочка в простыне» стоял со скучающим видом рядом, закатывая зеленые глаза, поглядывая на своего разбушевавшегося папашу.

– Подавайте карету! – топал ногой толстый бородатый король, свирепо сопя. – Быстро подать карету! Ни минуты мы здесь оставаться не намерены! Ни минуты!