Глава девятая
Охота на Скрипача

Хоть охота до обеда оказалась короткой, на вертелах уже жарились две кабаньи туши, с десяток зайцев да десятка три куропаток.

Над поляной тут и там поднимался к небу аппетитный дымок.

Полдень лежал в низине на боку, молчаливо улыбаясь и вдыхая дым от костров, и его клонило ко сну.

Охотники же неутомимо сидели за столовыми пнями и, покуривая трубки, травили охотничьи байки.

– Помню в прошлом году в море, – рассказывал Рыбник, – поймал я молодую русалку, с хвостом, как полагается. С одной стороны – известное неудобство, зато с другой – ноги не кривые.

Все громко расхохотались над рыбацкой шуткой.

– И хоть лежит в сетях, а всё подмигивает! – продолжил он.

– И что дальше? – спросил Галантерейщик.

– Домой притащил.

– А что жена? – загоготал Полковник.

– Утопила в ванной! – закончил рассказ Рыбник под общий хохот.

Все знали, что сам он никогда не рыбачил, да и женат не был.

Антон вышел из шатра, разбуженный смехом, и присел поодаль от компании, на самом конце скамьи, рядом с мэром. Тот налил ему вина из кувшина. Антон отпил глоток.

К ним подошел Егермейстер.

– Запасы пополнены, ваша милость!..

– После обеда продолжим, – дал указание мэр.

– …А у меня был особый случай! – донёсся голос Мясника с другого пенькового стола. – Охотился я неделю назад в горах на диких баранов. День прошёл, другой, и – всё зря!.. Ни одного не убил… Спускаюсь в долину – вижу: сидит кто-то у пня. Шерсть дыбом, глазища злые, рога – во! Сидит – и хвостом по пню постукивает.

– Неужто зубр?!. – воскликнул Галантерейщик.

– Ты дальше слушай… Стучит себе, значит, по пню да копыто копытом потирает.

– Козёл, что ли? – не выдержал Галантерейщик.

– Сам ты козёл!.. – разозлился Мясник. – Вскинул я ружьё и, не глядя, бабахнул! Как заверещит он, как взвоет! И послал меня куда подальше!

– По-человечьи, что ли?! – удивился Галантерейщик.

– Ага! Как сапожник!

– А что сапожник?! – обиделся Сапожник. – Это мой отец ругался, а я – ни-ни!..

– Да кто ж это был?! – закричали все разом.

– Чёрт, вот кто! Чтоб он пропал, нечисть рогатая!

Охотники ахнули. Кто-то перекрестился.

– Не знал я, что вы чертей не уважаете, – раздался внезапно холодный голос князя.

– А за что их любить-то, ваша светлость?! – удивился Мясник.

– А любить никто и не просит. Их уважать надо, – жёстко сказал Вольнор. – И бояться!..

– Ещё чего! – усмехнулся Мясник. – Было б за что!

– За мудрость, – ответил князь. – Да за ясновидение. Тот несчастный чёрт, когда послал вас подальше, не сказал, когда вам убраться?

– Нет… – растерялся Мясник.

– Зря. Наверное, вас пожалел, – усмехнулся Вольнор. – Дал спокойно пожить недельку… Так вот сегодня ночью это и случится.

– Что это?.. – у Мясника дрогнул голос, а все застыли с бокалами в руках.

– То самое, – промолвил князь и громогласно расхохотался.

На этот раз его никто не поддержал: всем стало жутко.

– Гостинщик! – вскочил на ноги мэр. – Мяса на столы! И – побольше вина! А вас, господа, я бы попросил говорить лишь о весёлом! Вы не на службе!

Поварята подали на больших блюдах мясо и дичь. Жир капал на столы и на манжеты, стекал по подбородкам и за воротники. Обглоданные кости летели в жаркие собачьи пасти.

А потом были песни. И пьяные шутки. И снова – вино! И – дружеские объятья…

– Нравится? – спросил у Антона мэр.

– Оч-чень!.. – с непривычки захмелев, ответил тот. – Мне бы р-ружьё!

– Молодец! – стукнул его по плечу одноглазый Полковник. – Как говорится: «Охотнику и во сне охота снится». Умение стрелять никому не повредит! – И бабахнул в небо. – Это только с первого раза трудно, – добавил он. – Потом привыкнете…

– А скажи-ка, музыкант, – крикнул ему через столы Вольнор, – смог бы ты выстрелить в Снегиря?!

– В кого?.. – переспросил Антон: он уже плохо соображал. – Кто это?..

– Птичка такая! – зло расхохотался князь. – Из них вкусное блюдо получается: «Снегирь под майонезом»! – пальчики оближешь!.. Ну, так как: смог бы?

– Н-не-ет, не ел, – замотал головой Антон и бессильно уронил её на руки.

Кругом царило пьяное веселье. Лишь у одного Мясника была на лице неземная печаль…

После обеда охота была продолжена. Убили всех кабанов, добили всех зайцев, отстреляли всех куропаток, которых привезли из питомника. Больше всех охотничьих трофеев оказалось у Вольнора, мэра и Полковника.

Однако князь был в плохом настроении. Он отпустил карету, ехал верхом позади всех, и неотрывно смотрел Антону в спину.

Ленард заметил это и, чуть отстав, насторожённо поравнялся с Вольнором.

– Чем-то расстроены, князь?..

Тот перевёл свой тяжёлый взгляд на мэра.

– Как все же его имя?.. – спросил он.

– Кого?.. – Ленард сделал вид, будто не понял о ком идёт речь.

– Скрипача, – мрачно сказал Вольнор и вновь впился глазами в Антона.

– Антон! – ответил, как ни в чём не бывало, мэр. – Или забыли?.. – И сделал удивленное лицо.

– Ладно, проверим… – холодно промолвил князь и, вонзив шпоры в лошадиные бока, догнал Белого.

– Олень! Вот он! – внезапные возгласы егерей отвлекли Ленарда. – Заходи слева! Окружай!..

– Вперрёд!.. – браво заорал Антон и на всем скаку бросился в чащу. Только не влево, куда помчались все, а направо.

За ним тут же устремился Белый.

Ленард, почуяв недоброе, галопом помчался за князем, видя что и тот свернул за скрипачом. И недаром! Вскоре из той стороны донеслось два выстрела, раздавшихся почти одновременно. Ленард выскочил на лесную прогалину и увидел, что Антон чуть не вывалился из седла. «Видно, сильно пьян», – с облегченьем подумал мэр. В ту же секунду он заметил Белого и князя, подъехавших к Антону с двух сторон. Из их стволов вился сизый дымок. Ленард, оставаясь незамеченным, с ужасом наблюдал, как они оба вскинули ружья и, прицелившись, почти в упор дали новый залп по скрипачу! Теперь он готов был поклясться, что видел это! Но и на этот раз Антон удержался в седле. Лица стрелков одинаково выражали озадаченность и недоумение, а у князя – впервые за то время, что Ленард его знал – ещё и страх.

Отец Марии стегнул своего коня и ринулся к музыканту. Белый перезарядил ружьё, но князь, заметив Ленарда, его остановил:

– Зря стараешься. Удрал твой олень! – и, огрев плёткой коня, помчался назад через поляну. Уже на полном скаку он обернулся и, что есть силы, прокричал мэру: – И всё же у твоего будущего зятя другое имя!..

– Не может быть!.. – изумлённо прошептал тайный агент, и было непонятно, к чему относится это восклицание.

«Что это всё значит?.. – обомлел Ленард. – Почему Антона хотят убить?.. Неужели только за то, что он стал женихом Марии?.. Или есть другая причина? Князь что-то сказал насчет имени… что же за всем этим кроется?..»

Но главным открытием стало для Ленарда то, что Белый и, скорее всего, Чёрный – на самом деле, служили не ему, а князю! Он вдруг осознал, что все эти годы, пока он находился на посту мэра, – за ним денно и нощно, тайно и явно шпионили два чужих агента и доносили в Радостный Замок каждый его шаг и каждое слово!

– Пошёл прочь! – замахнулся он плеткой на Белого, догнавшего его, и тот недоумённо и даже обиженно отскочил в сторону. А Ленард поспешил за Антоном.

Тот неспешно ехал по лесной тропе. Рядом с ним трясся в своем седле Скульптор.

– Мы сейчас же начнём работать! – убеждал он скрипача. – Сегодня ко мне должно явиться Вдохновение!

– Только не сегодня… – отнекивался тот. – Я себя чувствую… не очень…

– Но завтра его может не быть!..

– Кого? – не понял Антон.

– Вдохновения!..

– И не просите!.. – мотал головой скрипач.

Скульптор был настойчив и неумолим:

– Один лишь час! Я только определю пропорции, характер, позу! – Он тянул его за руку.

– Отпустите! – бормотал Антон. – Я упаду с лошади.

– Ну, прошу вас!

– Ступайте, ступайте! – прикрикнул мэр на ваятеля, догнав Антона. – Завтра в Ратуше и поговорим.

– Но Вдохновение! – чуть ли не плача, вопрошал Скульптор.

– Напоите, как следует, и оставьте у себя переночевать, – посоветовал ему Ленард и, взяв поводья из рук Антона, повернул вместе с ним в город.

– Куда мы?.. – удивился тот. – А охота?!

– Охота закончилась. Я хочу, чтобы вы с Марией немедленно покинули город.

Антон непонимающе взглянул на мэра.

– Я передумал. Я не буду держать вас рядом с собой, – ответил тот, поймав на себе недоумённый взгляд скрипача. – Теперь я хочу… и даже требую! чтобы вы умчались с ней, куда глаза глядят.

– Но почему?! – удивился Антон. Он не совсем понимал, почему так взволнован отец Марии. Хмель ещё не выветрился из головы и не позволял трезво воспринять происходящее.

– Тебя подстерегает опасность, – Ленард обернулся назад, уверенный, что увидит за спиной Белого, но дорога была пуста.

– Что за опасность? – никак не понимал Антон.

– Тебя хочет убить Вольнор, – глухо ответил Ленард.

– Князь?! – поразился Антон. – За что?!

– Он – не князь, – сказал мэр.

– А кто?.. – спросил скрипач, чувствуя, что в туман в его голове стал рассеиваться.

– Это длинная история… – ответил Ленард, – И я хочу, чтобы ты знал всё. Слушай же!..

Глава десятая
История оперного баса, рассказанная мэром

Перенесёмся же лет на двадцать назад, в небольшой музыкальный Балаганчик.

В полунищей труппе служили Бас и Хористка. Ей было семнадцать, ему – около тридцати. Оба любили музыку, вместе пели в оперных спектаклях, а также на свадьбах и похоронах. Им часто приходилось голодать, но они никогда не унывали, и каждое утро благодарили Бога за то, что живут на свете. Обладая родством мыслей и чувств, они, как это нередко бывает, полюбили друг друга.

Но когда хозяин Балаганчика заметил, что Хористка ждёт ребёнка – он выгнал бедняжку на улицу. Побежать бы Басу в хозяйский кабинет и просить бы за неё, и клясться в вечной любви к ней, но!.. Он не сделал этого. Он струсил, побоявшись потерять место в театрике и стать героем закулисных анекдотов. И открестился от неё.

С той поры, чувствуя косые взгляды коллег-актёров, Бас изменился, и не в лучшую сторону: стал озлобленным, недоверчивым, не спелся с примадонной, рассорился со всей труппой и вскоре тоже покинул Балаганчик.

Зимой работал в цирке-шапито зазывалой, летом – на ярмарках, и, как прежде, пел на свадьбах и похоронах. В конце концов, когда Бас понял, что своим искусством не прокормится и, тем более, не оденется, то разленился и почти перестал петь, хотя был очень неплохим певцом. Теперь он только и мечтал жениться на какой-нибудь богатой невесте. О Хористке же забыл навсегда, никогда себя не спрашивая: где она и что с ней…

Так прошло пять лет.

Однажды днём, в его чердачную каморку очень дешёвой гостиницы кто-то постучал.

– Открыто! – отозвался Бас.

Вошёл мужчина неопределенных лет, богато одетый, с тростью в руке. Он не стал осматриваться, как обычно делают люди, впервые попавшие в незнакомое место, а уверенно прошёл к чердачному окну и сел на шаткий единственный стул у продавленной кушетки. И не успел певец поинтересоваться, что незнакомцу угодно, как тот заговорил сам:

– Лежите-лежите, отдыхайте! Я не отниму у вас много времени. Я пришёл сюда с чисто деловым предложением.

Сердце Баса почему-то сразу забилось сильнее.

– Я слышал, – продолжил незнакомец, – что вы ищете богатую невесту. – Бас заворожёно кивнул. – У меня есть одна на примете… Очень богатая молодая дама. Живёт, правда, в другом городе… Я мог бы вас сосватать, но для этого и мне кое-что от вас нужно…

Бас привстал на кушетке.

– Что же?.. – растерянно пробормотал он.

– Ваш талант.

Певец в удивлении раскрыл глаза.

– Кто вы?.. – спросил он Незнакомца.

– Собиратель Чрезвычайных Редкостей… Кто-то собирает картины, монеты, оружие. Даже кареты… У меня – совсем другое увлечение. Солнечный зайчик, например. Или первый поцелуй… Воздушный замок… Упавшая звезда. И многое-многое другое… Но собирать всё это просто так – занятие скучное, даже бесполезное. Этим можно хвастать, но практической пользы – никакой… А я в душе прагматик… Разрешите?..

Он достал из воздуха сигару и прикурил её от незажжённой свечи на столе.

– Так вот, с некоторых пор я стал собирать совсем уж необычные вещи. Языки, например. Или профессии.

– К-какие языки? – испуганно спросил Певец, решив про себя, что незнакомец не в своём уме.

– Я – не сумасшедший! – усмехнулся тот, пуская дым под низкий потолок. – Я говорю об иностранных языках. Вчера, например, был у одного полиглота и теперь прекрасно говорю сразу на семи… А сегодня (такая удача!) у одного поэта приобрел его Музу (он кивнул в окошко), она в карете. И, значит, теперь могу писать стихи…

Незнакомец внимательно посмотрел в глаза певцу, отчего у того пробежала дрожь по всему телу.