ГЛАВА 3

– Ну, как? – прошептал Шахрияр, внимательно следя за манипуляциями слишком нервного приятеля.

– Да вроде живы, только спят странно, с открытыми глазами. И в их глазах красная Луна отражается. Страшно, аж жуть! Посмотреть хочешь?

– Нет, спасибо, я тебе и на слово поверю в этот раз, – мрачно отозвался рыжеволосый юноша.

– Да, спят они крепко. Так, что мы могли бы каждому горло перерезать – а они бы ничего не заметили. Хочешь попробовать?

– Спасибо, не хочу. И тебе не советую, – раздражённо отозвался Шахрияр. – Думаешь, никто ничего не заподозрит?

– А кто что может заподозрить? – искренне удивился Али. – Ну, пропал очередной караван в пустыне, так что? Нашу пустыню и так владением Королевы Мёртвых величают.

– Я не хочу никого убивать! – зло воскликнул Шахрияр. – Кажется, тебе прямая дорога в разбойники.

– Ладно, – уже не стесняясь, Али взял сумку, раскрыл её, засунул в неё свою добычу и распотрошил ещё несколько. – Эту, я, пожалуй, всё-таки смогу уволочь, – тяжело дыша, заметил он, с трудом взваливая набитую монетами и мешочками с пряностями седельную сумку из добротной кожи. – Может быть, кто-то из наших всё-таки им что-то подлил? Тогда, возможно, кто-то из них прямо сейчас тут шарится, но я никого не вижу. Ладно, пошли уже, – он встал на ноги.

– Подожди, мне показалось, будто я слышал женский голос. Да-да, кто-то зовёт меня! – воскликнул рыжеволосый, взволнованно и растерянно оглядываясь по сторонам.

– Ну, что опять-то с тобой?! – застонал Али, качая головой. – Все тут спят! И нет в караване никаких женщин, кроме той старухи, я специально узнавал. И если в младенчестве, когда с небес падал, ты головой об камень ударился, то лучше из дому вообще не выходи, а то мало ли что померещится.

Шахрияр его не слушал, кругами обходя спящий лагерь и старые каменные дома, напоминающие гробницы. Конечно, им было далеко до древних захоронений фараонов, но в алой полутьме зрелище и вправду было жутковатое.

– Я точно слышал, что она меня звала!

– Она?

– Да, та самая рыжеволосая красавица, которую вы старухой обзываете. Мне назло, наверное. Зачем вы так со мной? Разве не понимаете, насколько это для меня важно? Я же всю жизнь ожидал её зова! И вот она пришла ко мне. Кстати, вот она, стоит возле белого коня с серебристой гривой.

– Это… Это просто ненормально! Откуда тут девушки в белых саванах и с белыми лошадьми неизвестной породы? – бормотал Али, пытаясь то ли сесть на четвереньки, то ли отползти, то ли слиться с местностью. – Давай когти драть, что ли? Кажется, это призрак. Или сама Королева Мёртвых! А ей лучше не попадаться, всем известно, что она людей жрёт. И нас слопает – и не подавится. А её конь наши косточки обгрызёт с громким чавканьем. Ужас, что будет. И глаза у неё жёлтым горят, как у дикого зверя.

Нечаянно глянув на Шахрияра, Али едва удержался от громкого крика, так как у того глаза тоже пылали огненным золотом.

– Кэвин, Кэвин! – звала незнакомка, протягивая длинные – слишком длинные для человека – руки. Полупрозрачная ткань одеяния подчёркивала идеальное тело, которое казалось слишком совершенным, словно статуя из мрамора.

– Люди из лагеря могут проснуться, – дрожащим голосом произнёс Али, у которого ноги вдруг стали слабыми и не могли удержать тело. – Надо уходить.

– Я не могу, – покачал головой упрямец.

– А если проснутся? Они нас прикончат, Шахрияр!

– Нет, никто не проснётся, я знаю, – спокойно отозвался тот. – И это не моё имя. Ты что, не слышал, как она меня называет? Я Кэвин! И я её сын. Королева мёртвых – моя мать. Я больше не принадлежу никому из вас. Я должен вернуться домой. А ты можешь уходить.

– Как знаешь, – Али ощутил, что ноги снова обрели силы. Схватив свою сумку, наполненную добычей, он стремглав кинулся в деревушку, не таясь. Только на бегу он ощутил, как сильно замёрз. И только бег помог ему восстановить кровотечение в замёрзших конечностях. Добежав до дома, он с чувством облегчения забежал внутрь, убедился, что его родители спят, отправился в свою комнату, которую делил с домашними животными и, швырнув сумку в угол, закутался в тёплое, на меху, одеяло. Через мгновенье он уже спал сладким сном.

Повернув голову, Кэвин увидел женщину, стоявшую уже рядом с ним. Она на самом деле выглядела жутко, как те демоны, о которых он рассказывал разные истории, или шайтаны, или джины. Нечисть, в общем. В ней не было ничего человеческого. Даже красота её была устрашающей. Слишком стеклянным казался блеск жёлтых глаз, которые вызывали ассоциации с масляными светильниками, горящими во тьме, слишком холодными были пальцы, которыми та сжала его плечо. Её волосы пахли шафраном и апельсинами, драгоценным мускусом.

И всё-таки она была его настоящей матерью. И он любил её куда больше доброй и нежной Алиши, которая посвятила ему молодость и вложила душу.

– Мама, – он осторожно положил голову ей на хрупкое плечо. – Забери меня домой.

Он был уверен, что она так и сделает. Ведь она же искала его, верно? Все эти годы. Поэтому и не появлялась раньше. Наверное, его похитил какой-нибудь джинн, а она использовала все свои магические силы, чтобы его отыскать. Иначе и быть не могло.

– Нет, ещё не время, – женщина покачала головой и равнодушно отстранилась. – Возьми, – она протянула ему две части медальона в виде распахнувшей крылья чёрного грифа на золотом фоне. Неровные края медальона мешали соединить его. И в каждой его руке оказалось по обломанному крылу.

Так и Кэвин себя чувствовал: птицей со сломанными крыльями.

– Что мне нужно делать? – серьёзно спросил он, вновь поднимая на неё взгляд. Ведь и в тех сказках, которые он любил слушать и придумывать, героя ожидали испытания, пройдя которые можно было заполучить всё: полцарства, прекрасную принцессу и корону.

– Когда-нибудь обе части медальона можно будет объединить в единое целое. И тогда ты сможешь попасть в мой – наш – мир. Но пока тебе нет туда ходу. Ты не достоин.

– Что мне нужно сделать, чтобы стать достойным? – с нажимом спросил Кэвин.

– Узнаешь со временем, – женская фигура растаяла. Белоснежный конь тоже растворился, будто стал частью надвигающегося рассвета.

А ведь он, дурачок, полагал, что лошадь была предназначена для него, чтобы он смог уехать вместе с матерью!

"Ага, с той, которая пыталась убить тебя. Да, Кэвин? И это ей почти удалось. Но ты всё равно её любишь. Потому что правы твои приятели: именно ты среди них самый большой дурак. Наивный глупец, которому любая цыганка, любой сладкоречивый купец запудрит мозги в два счёта".

На миг Кэвин застыл, раздумывая, стоит ли вернуться в деревушку, которую он уже не мог считать своим домом. Ему на самом деле этого хотелось, но мешало чувство, что он предал приёмных родителей. И они об этом узнают по его виноватому взгляду и опущенной голове. Даже если он не скажет ни слова, а Али будет молчать.

Пожав плечами, он нагнулся, взял свою сумку, которую Али почему-то не захватил с собой, затем отвязал одного из верблюдов, вытащил из палатки, где неподвижно лежали погонщики, мешок корма для животного и припасы для себя, прикрепил седельную сумку и взгромоздился в седло.

Следовало торопиться, он был почти уверен, что странный сон, навеянный Королевой Мёртвых, скоро пройдёт, раз она сама исчезла.

***

Ехал он долго. Пустынные волны стали огненно-алыми под лучами восходящими солнца. Его мучили кошмары. Он иногда умудрялся засыпать на спине мерно передвигающего длинные сильные ноги верблюда.

Во сне над ним летал тот самый хищный грифон, изображённый на талисмане. Только во сне птица была очень больной, измождённой, с воспалёнными оранжевыми глазами.

"Ты наследник, – говорил во сне чёрный грифон, кружась над ним. – Ни живой, ни мёртвый. Наследник и хранитель кладбищ. Ха-ха, смешно, правда? Вместо бесчисленных богатств – груды костей. И всё это твоё. Можешь построить собственный дворец из остатков мертвецов".

Затем ему привиделся тот самый дворец, только построенный не из костей, а из каменных блоков. Все входы в который защищала охрана, совсем не похожая на обычных людей. Некто вроде оживших сфинксов со сверкающими глазами.

Мощные тела с головами животными смотрелись устрашающе, а слишком длинные руки с мощными мускулами и острыми звериными когтями сжимали внушительных размеров мечи, либо двуручные секиры. Их лезвия слепили в ярком свете палящего солнца, всегда находящегося в зените. И почему-то в полубредовом сне Кэвин был уверен, что видит расу Хранителей, искусственно созданную первыми магами давно ушедшего в легенды народа с янтарным цветом глаз и огненным – волос.

Пустыня была милосердна к нему, поэтому он не остался в ней навечно в виде высохших останков. Его миновали песчаные бури, разбойники и армии постоянно враждующих властителей. Он не погрузился с головой в серповидные барханы, преодолел все препятствия и даже не увидел ни одного миража.

А затем, когда его мечта сбылась, и он очутился возле самого настоящего города, погрузившего его с головой в новые ощущения, включая слишком шумных жителей и визгливых животных, – он застыл на месте, ощущая себя чужаком.

Ему казалось, что темнокожие люди, выглядывающие из светлых каменных домов, протыкают его взглядами, будто острыми мечами.

А многочисленные люди, скопившиеся в большом количестве возле рынка, постоянно оглядывались на него. Будто он действительно являлся чужеродном элементом в их, пусть не идеальной, но давно привычной картине мира.

Рассвет окутывал дымкой оранжевое светило, и сочетание ещё не наступившей дневной жары и ночного холода несказанно бодрило. И он готов был, высоко подняв голову, начинать преодолевать очередные препятствия в своём долгом пути странника.

Ему внезапно вспомнилась легенда про странствия Одиссея. Тот, в конце концов, очутился на родине спустя долгие годы и заполучил желаемое: царство и помолодевшую супругу благодаря чарам Афины. Впрочем, насколько он понял, покоя Одиссей всё равно не получил, а позже его по ошибке убил собственный сын от нимфы Калипсо, долгие годы держащей мужчину в сладком плену у себя на острове.

Кэвин твёрдо пообещал сам себе, что пройдёт через все испытания, чтобы стать достойным и войти в собственное царство победителем.