– Правильно. Лучше, если сама признаешься, чем люди наговорят.

Старушка Глория хитро улыбнулась и добавила:

– А губы сливочным маслом смажь. А то потрескаются.

Мы с Ником сначала очень радовались тому, что у нас здо́рово всё получилось. Но потом вдруг Ник стал ревновать свою бабуську к Насте.

– Бабка Настюху прямо как родную принимает. Шепчутся сидят, какие-то секретики у них появились. Привязалась к ней моя старушка. Может, свои способности передаёт?

Я тоже ревновала… Только кого – к кому? Меня просто бесил Настин успех! У меня таких преданных поклонников сроду не было! И сумочку носит, и в глазки заглядывает, и цветочки таскает. Прямо как в кино!

– Мне кажется, если ты прикажешь, я сделаю всё что угодно! – сказал как-то Серёжка Насте на перемене.

Я как раз мимо проходила, подслушала.

– Серёж, давай без фанатизма, – капризно поморщилась Настя. – Иначе мы больше не увидимся. Я такая же, как все.

Вот дура! Ну какая девчонка не мечтает, чтобы ей достали звезду с неба! Было ещё кое-что, что меня бесило. Сначала Настюха нам с Ником хоть что-то рассказывала, мы вместе прикалывались над болезненной влюблённостью Серого.

– Это вынос мозга! – смеялась Настя. – Он мне сегодня про Сократа рассказывал, который получал указания от внутреннего голоса.

Но потом подруга замкнулась в себе.

– Ну, расскажи ещё что-нибудь, мы же тебя познакомили, а ты! – упрекали мы с Ником Настю.

Но Настя считала эту любовь сомнительной.

– Как-то по-дурацки это всё, меня напрягает, – хмурилась Настя. – Я должна ему всё объяснить как можно скорее. Он какой-то ненормальный становится. А я хочу, чтобы всё обычно было, как у других. В кино сходить, в парк, поболтать о ерунде какой-нибудь не заумной.

– Не поймёшь вас, девчонок! – махнул рукой Ник. – Хочешь, рассказывай.

Но я отговорила её. Хотелось досмотреть этот спектакль. И ведь какой спектакль!

– А мы с Ником прямо как два амура, да? – радовалась я. – Ник, ты и правда на амурчика похож: кудряшки, ямочки на щёчках.

– Амуры, вообще-то, без школьной формы летают. Так что мы ещё не до конца на амуров похожи.

– А ты летать сначала научись! – смеялась я.

В общем, я и так злилась, что подруга стала скрытничать, а тут ещё она мне нагрубила.

– Не твоё дело, понятно? – буркнула она, когда я спросила, целовались ли они, сколько раз и как это было.

– Поня-ятно, – протянула я.

В общем, Настя так и не успела рассекретиться. На другой день после нашей мелкой ссоры она не пришла – заболела. В этот день я как раз распустила волосы. Всё утро их укладывала нарочито небрежными прядками.

– Ты чего это сегодня как лахудра? – брякнул Мишурин.

– А что? – возмутилась я. – Насте можно, а мне нельзя?

– Настя – это Настя. Ведьмам это идёт. А ты – просто лохматая, и всё.

У меня загорелись щёки, я вскипела и перестала себя контролировать.

– Да какая она ведьма? – понесло меня. – Это мы её ведьмой нарядили. А ты и поверил, дурачок! Ха-ха!

– Завидуешь? – усмехнулся Серый. – Пытаешься подражать? У тебя не выходит!

– Ой-ой! Фанатик! Чему завидовать-то? Ты у неё дома был?

– Конечно, был, сто раз.

– Прикинь, ты не у неё дома был, а у бабушки Ника. Ник, иди-ка сюда! Твой дружок не верит, что старушка Глория – твоя бабуся. Как ты её раньше-то от друга скрывал?

Ник медленно подошёл к нам.

– Ну зачем ты…

– Не понял! – растерялся Серый.

– Чего непонятного? Это был розыгрыш. Ты просто помешан на своих ведьмах, вот мы и решили…

– Ник, это правда?

Ник отвёл взгляд. Трус!

– Этого не может быть… Мы с Ником – друзья. Мы с Настей… – бормотал бедный влюблённый.

– Пиши адрес, – выдохнула я и быстро, чтобы не передумать, продиктовала адрес подруги.

Серый даже не стал дожидаться последнего урока. Схватил рюкзак и сбежал.

О том, что происходило дальше, я узнала от Ника, который потом расспросил Серёгу.

Мальчишки не умеют красочно рассказывать, поэтому придётся мне добавить деталей. Когда Серёжка, красный и запыхавшийся, позвонил в квартиру Насти, он был твёрдо уверен, что мы пошутили. Вот сейчас откроет незнакомая тётка и прогонит его взашей.

Но открыла наша ведьма собственной персоной. Она была, как и всегда, взлохмачена невидимым ветром, а ещё перевязана толстым шарфом и бледна как призрак.

– Привет, – судорожно перевёл дыхание Серый.

– Привет, – спокойно сказала Настя. – Заходи.

Она уже давно репетировала объяснение с ним, и теперь ей даже легче стало, что он обо всём узнал и пришёл сам. Если сам пришёл, значит – неравнодушен, так?

– Вот тут я и живу. Вот моя комната. Извини, у меня не убрано. Чаю хочешь? – Настя говорила без остановки, чтобы перебить неловкость и нервозность.

Серый мрачно молчал. Прошёл, не раздеваясь. Рассматривал геометрические обои, современную мебель. Ничего старинного, антикварного, загадочного. Никаких ведьминских аксессуаров, всё простенько и удобно.

Настя наливала чай, на ходу скидывая свой колючий ошейник из шарфа и приглаживая растрёпанные волосы.

– Серёж… Я давно хотела сказать…

– Мне уже всё сказали, спасибо.

– Ну и хорошо! Ты знаешь…

– Не знаю! И знать не хочу. И тебя я знать тоже не хочу! Поняла?

Серёжкины глаза, которые раньше напоминали ей тёплое море, вдруг неприятно выцвели, стали холодными и колючими. Море ушло, остались голые острые скалы.

– Да ты что? Ты же говорил, что влюблён, как этот… Забыла, как его. Тогда какая разница?

Настя обняла его за шею, примирительно улыбнулась.

– Не в тебя! – Серый резко, с какой-то брезгливостью откинул её руки.

Настя потемнела лицом и отстранилась.

– Не в тебя. А в неё! – Серый вытащил скетчбук и стал с ожесточением выдирать твёрдые шершавые страницы, комкать их и яростно бросать на пол.

Настю колотило от ужаса и болезненной слабости. Не может быть! Ведь ещё вчера целовал до одурения, клялся в неземной любви.

– А ты… – зло бросил Серый. – Теперь я вижу, что ты – никакая не ведьма! Ты просто… ты просто…

Серёжка прошёлся по комнатам в грязных ботинках, оглядел простоватую кухню с расписными досками, подносами и вышитыми полотенцами.

– Ты просто деревенская корова!

Настя перестала трястись и успокоилась.

– Серёж, если ты не в курсе, всех настоящих ведьм давно сожгли на костре, – тихо сказала она.

– Правильно. А я тебя сожгу!

Серый схватил один рисунок с пола, расправил его и поджёг кухонной зажигалкой. Бумажная Настя загорелась. Нарисованная ведьма горела трудно, мучительно и медленно превращаясь в пепел.

Жутко наблюдать, как ты горишь, даже если это всего лишь образ на бумаге. Настя не шевелилась. В глазах её отражались огненные всплески, но ослеплённый злостью Серёжка этого не замечал.

На следующем рисунке была изображена старушка Глория.

– Бабушку не трогай! – выхватила листок Настя.

– Да пошла ты! Вместе со своей бабушкой. Которая, кстати, не твоя.

Дверь хлопнула. От Серёжкиного визита остались только грязные следы. Дождавшись, когда захлопнется дверь лифта, Настя схватила рисунок, накинула куртку и побежала к старушке Глории. Глория впустила её, зарёванную, ни слова не спрашивая.

Несколько минут Настя сидела молча, глотая слёзы. Слёзы катились сухие, злые и горячие. От них распухали губы. Только напоив Настю успокоительным отваром, Глория спросила:

– Ну что, сам узнал? Нет? Сказали добрые люди… Так я и думала.

Настя разревелась.

– Пореви, пореви, со слезами всё выйдет. Значит, не твоё это. Плюнуть и растереть!

Старушка сняла с сухонького, как у мумии, пальца малахитовую жабу и протянула Насте.

– Нет-нет, – замотала головой Настя.

– Бери, бери. Ей у тебя лучше будет. У меня она сохнет.

– Бабуль, а можно я к вам приходить буду?

Старушка Глория поджала губы.

– Попробуй не приди!

Теперь Настя стала мишенью для Мишурина.

Он доставал её и на уроках, и на перемене, цеплялся к каждому слову и жесту.

– Ну что, врунья? На кладбище этой ночью не ходила? Голубям бошки не откручивала? Лягушачьи лапки не сушила? Что ж ты так? Наколдуй мне пятак по геометрии, а? Ну чего тебе стоит? – кривлялся он.

Самое обидное, что Настя даже не пыталась защищаться. И когда он написал мерзкое послание прямо на её странице «ВКонтакте», она просто закрыла страницу.

Я чувствовала себя ужасно виноватой перед Настей. Извинилась, конечно, но Настя ответила равнодушно, не глядя: «Ты-то при чём? Я сама виновата». От этого мне стало ещё хуже. Лучше бы послала, честное слово! Обозвала бы как-нибудь. Всё-таки заслуженно.

Глядя на поведение Мишурина, даже самые вредные пацаны вступались за Настю.

– Чего ты к нашей ведьме цепляешься, Серый? Отказала, что ли? – кричал на весь класс Малеев.

Но Мишурин не успокаивался. Он увидел Настино кольцо.

– Врунья-Ведунья, откуда у тебя колечко-то? Украла? Да, чего от тебя ещё ожидать… И квартира чужая, и вещи чужие. Может, у тебя и имя чужое? Воровка!

Этого Настя не выдержала. Самый страшный гнев – гнев терпеливого человека, так говорила старушка Глория. Настя медленно, очень медленно встала, и смотреть на неё было жутко: волосы как чёрное облако над пылающими щеками, глаза горят. Как будто где-то рядом бушевал ветер и ворвался в неё. Я только в кино такое видела!

– Да чтоб ты… провалился! – страшным шёпотом произнесла Настя.

Мишурин на минуту оторопел. Но от страха стал ещё больше кривляться.

– Ага, провалюсь сейчас прямо, – за-ржал Мишурин. – Напугала! Всё ведьму из себя строишь? Ой, как страшно-то!

Я смотрела Серёге под ноги. Мне казалось, что пол вот-вот треснет, и Серёжка провалится прямо на наших глазах. Что-то непременно должно было случиться. И случилось бы, наверное, если бы в класс не вошла Тамара Андреевна. Учителя умеют отпугивать волшебство, я давно заметила.

– Садитесь, – сказала Тамара Андреевна, возвращая нас к школьной реальности. – Что это с тобой, Ведунова? У тебя не температура? Что-то ты мне не нравишься.

– Мне тоже, – с ухмылочкой вставил Серёга.

– А я бы на твоём месте помолчала, Мишурин, – махнула рукой Тамара Андреевна. – Я как раз собиралась объявить итоги четвертной. И ты, Мишурин, единственный ученик, который провалился на контрольной. Это же надо умудриться – ни одного задания правильно не сделать. Полный провал!

– Оп-ля! – присвистнул кто-то. – Он всё-таки провалился!

Серый обернулся к Насте. Лицо у неё всё ещё пылало, но волосы улеглись – ветер угомонился.

– Наколдовала всё-таки, ведьма? Значит, ты – настоящая?

Серёжка смотрел на неё виновато и изумлённо, как щенок, который что-то натворил, но сам не понял – что.

– А я всегда была настоящая, – пожала плечами Настя.

– Эх, потерял ты свою ведьму, Серый. Теперь не жди помощи от потусторонних сил, – наигранно вздохнул Иванов.

– А он себе новую нарисует! – сказал Малеев.

Тамара Андреевна растерянно оглядела класс.

– А что случилось? – с любопытством спросила она.

– Ничего! Вообще ничего! – заверили её.

Тамара Андреевна поджала губы. Вот так всегда! Что-то уже произошло, а учителя узнают обо всём в последнюю очередь. Или не узнают вообще.