Глава 4

Милена

– Выходи, – повторил холодно Бессонов, не поворачивая головы. Мы остановились у элитного коттеджа. Адрес был мне незнаком.

Второй раз приглашать меня не нужно было, я открыла дверь и вышла из машины. Я понимала, что это мог быть единственный шанс на то, чтобы с ним поговорить, попросить помощи.

Я старалась поспевать за Артуром. Несмотря на разодранные колготки и оцарапанные колени, держалась прямо, гордо себя несла. Моя гордость… Давно от нее ничего не осталось. Я научилась скрывать свои истинные чувства, носить на лице маски. В постели с мужем приходилось имитировать удовольствие. Встречать его с улыбкой, когда он возвращался от любовницы. С бывшими друзьями и родственниками изображать счастливую семью, делать вид, что все у нас благополучно. Искренней я могла быть с мамой и братом, но лишний раз не хотелось их загружать своими проблемами – они и так видели, что ничего хорошего из моего брака не вышло.

Последние два года маме приходилось помогать мне деньгами, в то время как муж брал новые кредиты и все просаживал. Я почти никуда не выходила. На мне было легче всего экономить. Поход на какое-нибудь мероприятие обходился дорого: новый наряд, украшения, посещение стилиста… Хотя я и не настаивала, мне комфортнее было оставаться дома.

Настоящих подруг я так и не завела, ровесницам я казалась скучной. Мы были из разных миров, и это не могло не ощущаться. А еще меня в дикий ужас приводили всякие эксперименты со своим телом и нескончаемые инъекции, о которых так пафосно рассуждали девушки. Моего отношения к «красоте» они понять не могли. Находились, конечно, среди всей этой тусовки серьезные, умные девушки, но им намного интереснее было обсуждать с мужчинами фондовые рынки, ценные бумаги и скачки цен на нефть, чем общаться с молодой мамой.

Мы вошли в дом. Бессонов пропусти меня вперед. Небольшая прихожая вмиг сузилась еще больше, когда он переступил порог. Пространства будто стало не хватать. В машине я так остро не ощущала его близость, может, потому что он всю дорогу на меня не смотрел. Я мяла в руках сумку и жалась к стене, Бессонов смотрел на меня тяжелым взглядом. Тяжелым и чужим. А ведь когда-то эти глаза смотрели на меня так, что дух захватывало. От воспоминаний на глаза наворачивались слезы. Я потеряла что-то настолько ценное, что не передать словами. С тех пор в душе поселилась пустота. Пустота и щемящая боль. С этими чувствами я живу уже семь лет.

Я столько раз в своем сознании проигрывала нашу встречу, и вот она состоялась. Знала, что Артур окатит меня своим презрением, но я всегда пыталась в тех представлениях что-то сказать, объяснить. Может, даже оправдаться. В реальности все оказалась намного сложнее: я просто не могла подобрать слов, чтобы начать разговор. Закостенел не только язык, но и мой разум. А он стоял такой чужой… далекий.

– Проходи, – прозвучал очередной короткий приказ. Бессонов проследовал вперед, скинув с себя верхнюю одежду. Негромко выдохнув, я последовала за ним.

Здесь не живет женщина – первое, что я отметила, осматривая помещения. Но это совсем не значит, что ее нет в его жизни. Зачем мне это знать? Я пришла сюда просить его о помощи. Я давно потеряла право лезть в его личную жизнь.

Артур остановился у порога комнаты, а затем медленно его переступил. Я подошла к проему. По телу пронесся жар, когда я увидела, что он привел меня в спальню.

Комната была погружена в полумрак, на окнах задвинуты темные тяжелые шторы. Я отметила, что во всех помещениях, что я видела, царил идеальный порядок, словно квартира нежилая, только разобранная постель выдавала, что здесь кто-то жил.

Я застыла. Не знала, чего ждала, но не этого. Неужели в этом доме нет кухни или гостиной? Почему спальня? От догадки по телу прошелся холодок. А я думала, мы спокойно поговорим, Артур даст мне время собраться и все ему рассказать. Нет… В спальню приглашают только для одного.

Не смогу. Даже если это он. Все равно не смогу. Вот так вот, без чувств, без эмоций!

«А когда-то смогла» – напомнил противный голос в голове. Я прогнала образ мужа из головы.

Не смогу с ним… Артур этим поступком отберет мои самые светлые воспоминания. Сотрет их одним махом!

«Подумай о сыне!»

– Я хотела поговорить. – нетвердо произнесла. Я так и осталась стоять на пороге спальни, не решалась войти.

– Так и будешь там стоять? – я сделала несколько несмелых шагов, остановившись подальше от кровати. – Раздевайся… – я ждала подобного, но все равно приказ отозвался тупой болью в сердце.

– Мне надо тебе кое-что сказать… – растерялась я, в голове стали путаться мысли. Хотелось отсрочить неизбежное. Понимала, что не в том положении, чтобы диктовать условия.

– Я знаю все, что ты можешь мне сказать, – негромко произнес он, по коже побежали мурашки. – Твой муж оставил кучу долгов. Шалецкий тебя из-за них напрягает, а он слов на ветер не бросает. Ты пришла попросить взаймы у мужчины, который в свое время был готов бросить мир к твоим ногам. Я прав? – в чем-то Бессонов был прав, но не во всем. Не нашла, что ему ответить. Он и не ждал. – Предложить тебе, кроме своего тела, нечего. Раздевайся. – мне в любом случае придется многое потерять, но… Подумав немного, приняла решение. Пусть будет, как он хочет. Зато сохраню жизнь своему сыну.

– Ты поможешь мне договориться с Шалецким? Отсрочить платеж? – меня задевало его холодное равнодушие, я не знала, как себя вести. Соглашаться на его условия не хотела, но выбора Артур мне не оставил. – Пока не знаю, чем буду отдавать…

– Я даже заплачу твои долги, но ты же знаешь, что я попрошу взамен, – перебил меня Бессонов. Он подошел, схватил меня за подбородок, вынудив посмотреть прямо в глаза, где за серой дымкой клубилась темная ненависть. Бессонов наклонился, почти коснулся своими губами моего рта… – Я жду. Скинь с себя все или уходи. – обдал чистым горячим дыханием. Подержал так и отступил.

Меня била мелкая дрожь, кожа покрылась мурашками. Стало холодно, хотя в комнате было тепло.

«Или уходи…»

Я принялась медленно расстегивать пуговицы на жакете. За последние годы если фигура и изменилась, то в лучшую сторону. Талию не портили растяжки, она осталась такой же стройной. Грудь и бедра утратили свою подростковую угловатость и плавно округлились. Я бы даже хотела, чтобы тогда я выглядела так сексуально.

Он не наблюдал за тем, как я раздеваюсь. Прошел мимо и остановился возле окна. Руки спрятал в карманы. Спина Бессонова была напряжена. Что он мог увидеть в маленький просвет между штор?

Это была своеобразная пощечина, он давал понять, что не очень заинтересован во мне, как в партнерше. Тогда зачем все это? Унизить меня? Проглотив обиду, я быстро скинула с себя все, кроме трусов. Прошла к постели, присела на край и прикрылась спереди простыней, которой он укрывался во время сна. Наверное, ночью ему жарко было спать под одеялом.

Я почувствовала, когда он обернулся, а может, услышала. Каждый его шаг бил по натянутым нервам. Я сижу голая в его постели. Дрожу, но не от страсти. Бессонов приблизился, остановился за моей спиной. Ухватив край простыни, он потянул ее на себя.

– Встань!

Глава 5

Артур

Я знал все о ее проблемах. Я сам за ними стоял, помог разориться ее муженьку. Могилу он, правда, вырыл себе сам, связавшись с Шалецким.

Я обещал себе не при каких обстоятельствах не впутываться в это дело. Меня не должна интересовать жизнь бывшей девушки. Один раз я уже помог ей и чуть не потерял себя. На этой планете для нас двоих не было места. Вытравил ее из мыслей и души, а теперь она вновь появилась.

Я ведь тогда не конкретно за нее заступаться полез, местные давно нарывались, подговаривали мальчишек, чтобы те нам машины царапали, колеса прокалывали, сахар в бак засыпали. Мы искали повод, и они нам его предоставили. Нужно было заставить их бояться. Подошел тогда к ним с одним намерением – наказать. Милена в руках этого отморозка уже синела, не могла вдохнуть. В тот момент я обо всем забыл, неконтролируемая ярость росла внутри и множилась. Подонка захотелось убить. Он ее отпустил, а я залип, глаз отвести от малолетки не мог. Бледная кожа с россыпью веснушек на переносице, тонкие черты лица, пухлые губы и невероятного цвета глаза. Я потом часто буду удивляться, как они меняли цвет в зависимости от погоды и настроения Милены.

Кивком головы попросил уйти. Не хотел, чтобы она видела, насколько я могу быть жесток, а тогда я дошел до крайней точки. Вмиг все изменилось, я желал убивать, и это из-за того, что отморозок ее тронул. Пусть каждый знает, что к этой девочке приближаться нельзя. Жалости в тот день я не чувствовал, залил чужой кровью всю детскую площадку. Я увидел… скорее, почувствовал на себе ее взгляд. Прижалась к двери подъезда и испуганно смотрела на меня. Непросто будет избавить ее от страха, подумал я, ведь уже принял решение, что оставлю эту девочку себе. Кто же знал, что все так повернется…

…

Я слышал, как она неспешно раздевалась, как тщательно складывала каждую вещь, чтобы потянуть время. Я солгу себе, если скажу, что ничего не дрогнуло, когда она меня окликнула, когда стояла и смотрела на меня умоляющим взглядом, а потом без вопросов села в машину. Дрогнуло! Но еще ощутимее дрогнуло в штанах. Она всегда по-особенному действовала на меня. Хотел ее до одури сопливой девчонкой, желал и сейчас не меньше! Я еще в тот первый день почувствовал эту бешеную тягу. Она стояла, смотрела чистым взглядом, не знала, куда деть перепачканные руки… Кольнуло в груди, сердце пропустило удар. Я потом ночью лежал, уснуть не мог! Член колом, а я о ней думал, из головы выбросить не мог!

Встряхнул головой и прогнал воспоминания. Обернулся, подошел к Милене. Взялся за край простыни, которой она стыдливо прикрывалась, и потянул на себя.

– Встань!

Встала передо мной голая. Стала еще лучшее, сексуальные. Но ту девочку я хотел до безумия. До дрожи. Милена никогда не будет прежней.

– Предложи мне то, чего у меня нет. Предложи то, ради чего мне хотелось бы тебе помочь! – посмотрела, не понимая. – У тебя этого нет. Ты убила это много лет назад… – оборвал себя, не стоит возвращаться в прошлое. Пора все окончательно вычеркнуть и забыть.

Потянулся рукой к ее лицу, убрал непослушный локон за ухо. Провел тыльной стороной ладони по щеке, спустился к шее. Кожа до сих пор такая же нежная, отметил про себя. Обвел подбородок, большим пальцем примял ее нижнюю губу, заставил открыть рот. Смочив подушечку пальца, очертил влагой губы. Я видел, что она потеряна, не знает, как реагировать, но мои прикосновения не оставили ее равнодушной. Дыхание Милены сбилось, соски заострились. Я опустил руку на ее грудь, влажным пальцем провел по вершине, сжал полушарие… чуть сильнее… Милена закусила губу. Захотелось поцеловать, вспомнить вкус ее губ. Мысленно оборвал это желание.

Сжал между пальцами сосок. Перекатывая его, я продолжал наблюдать за реакцией Милены. Я замечал все: и испарину над губой, и опущенные веки, и сбивчивое дыхание. Чтобы до конца убедиться в ее желании, оглаживая живот, спустился к кромке трусов. Какого хрена она их оставила? Рвать не стал, подавил в себе это желание. Просунул пальцы под резинку. Поглаживая идеально гладкую кожу, подобрался к развилке. Милена сильнее сжала ноги. Воспоминания вновь всплыли в сознании, но я их утопил.

– Расставь ноги! – она вздрогнула, но послушалась. Я должен был ощутить ее влагу на кончиках своих пальцев. Добравшись до входа, ввел в нее два пальца. С трудом ввел, она привстала на носочки, словно оставалась до сих пор девственницей… или у нее давно не было секса. Первое точно исключаем. Интересно, как долго она была без мужчины?

Я дрожал не меньше Милены, перед глазами стояла картина, как я ее трахаю. Без сантиментов и нежностей. Член пульсировал, яйца болезненно поджались, но я какого-то хрена сдерживался. Я мог поставить ее на колени, расстегнуть молнию на брюках и приказать отсосать. Этой фантазии не один год – до орального секса у нас так и не дошло. Я как любой нормальный мужик мечтал, чтобы она приласкала меня ртом. Тормозил. Не смел даже намекнуть, боясь обидеть. Нашел о чьих чувствах печься!

Вынув из нее пальцы, размазал влагу по промежности, немного задержался на клиторе. Услышав ее сдавленный вздох, вытащил руку из трусов. Я точно рехнусь!.. Могу же заставить. Она не посмеет отказать. Так какого хрена?..

Отошел от нее к окну. Видел боковым взглядом, как она дрожит, как обнимает себя руками. Растер между пальцами ее влагу, сладковатый запах ударил по обонянию. Расстегнул и стащил с себя рубашку, следом брюки… Я чувствовал, что Милена за мной наблюдает.

Полностью раздевшись, направился в душ. Надо смыть этот запах! Надо остудить голову, потому что в таком состоянии я не могу думать! Как бы я ее ни ненавидел, насиловать не собирался! Надо валить из дома. Семь лет прошло, а мне до сих пор рвет душу, когда я на нее смотрю! Включив холодную воду, встал под душ. В голове шумела кровь, пульсировала в висках… Как же я ее ненавижу!

…

Вторая наша встреча произошла в полицейском участке. Задерживать меня не стали, отец подсуетился – Милене уже объяснили, какие показания она должна была дать. Испуганная девочка пришла вместе с родительницей, тогда я и узнал, что ей всего лишь шестнадцать.

Следователь, пытаясь угодить моему отцу, жестко давил на Милену и ее мать. Я сидел в коридоре и слышал, как он с ними разговаривает.

– Вот из-за нее я сорвался с работы?! Из-за нее я должен вытаскивать твою задницу из тюрьмы?!? – родитель сидел напротив и прожигал меня злым взглядом, он не понимал, зачем я полез в драку. – Пусть бы они ее хороводом там оттрахали, какого хера ты в это полез? Она тебе мать, жена, сестра?! – продолжал отец яростно выговаривать.

– Тебе напомнить, что ты служишь на благо родины? Обязан защищать интересы простых граждан? – отец несколько лет пытался меня приструнить, хотел посадить в кресло гендиректора одной крупной компании, которая принадлежала ему, а я не желал от него зависеть. Мне претили его взгляды, его отношение к людям. Я не хотел быть похожим на него. – Твоя задача – делать их жизнь лучше. Но о чем это я?.. Ты только перед камерой бросаешься красивыми речами! – насмешливо выплевывал слова ему в лицо. Дверь кабинета захлопнулась, значит, наш разговор слышал и следователь, и Милена с матерью.

Понял это и отец. Но его это нисколько не огорчило. До мнения простых смертных ему просто не было дела. Поднявшись, он без стука ворвался в кабинет, прошел гордой походкой и остановился рядом с Миленой. Она боялась поднять на нас взгляд.

– Завтра придут журналисты, будут задавать вопросы, сделают пару снимков. Вы им расскажете, какой мой сын герой…

– Оставь ее, ничего она говорить не будет! – оборвал я родителя. – Твои шавки и так накатают все, что тебе надо… – родитель посмотрел на меня строго, но, заметив мой настрой, сменил тактику, решив свалить отсюда.

– Мой сын свободен?

– Да, – произнес следователь, отводя взгляд.

– Я уйду вместе с ними. – предупредил отца и мента. Я заметил, что мать девушки взвинчена, бросает недовольные взгляды на дочь. Какой-то урод чуть не задушил девушку, а все вокруг виноватой выставляют ее. Я герой, Рябой жертва, а во всем виновата шестнадцатилетняя девочка!

– Они могут идти, показания я взял… – коп протянул женщине пропуск.

– До свидания, – мать Милены схватила дочь за руку и быстро уволокла из кабинета. Я понимал, что сейчас не лучший момент для разговора, поэтому и остался стоять на месте. В любом случае, я уже решил, что эту девочку не выпущу из поля зрения.

…

Резкий звук вывел меня из воспоминаний – мой телефон звонил в спальне. От холодной воды мышцы свело. Не страшно, зато смог взять эмоции под контроль. Быстро ополоснулся и покинул кабинку.

Не вытираясь, я вышел из ванной комнаты и проследовал к шкафу, встроенному в стену. На Милену не смотрел. Укутавшись в простыню, она до сих пор сидела на постели.

«Одевайся и проваливай!» – хотелось крикнуть, но сдержался. Я пока не знал, как с ней поступить. Наказывая Милену, накажу и себя! Оставить ее Шалецкому? Он же не пожалеет ее ребенка…

Быстро одевшись, я закинул ключи и телефон в карман, даже не посмотрел, кто мне звонил.

– Перевезешь ко мне вещи. Сегодня. Одевайся. – взяв стопку сложенной одежды, я кинул ее на постель. На моих губах застыла насмешка. Смущается, словно невинная девочка. Смотрел на ее лживое лицо, и волна ненависти вновь топила мое спокойствие. Так и хочется встряхнуть и сказать, чтобы не строила из себя…