Идти до того проёма было довольно далеко, да и по грубо отёсанным доскам на полу не пошаркаешь как по песку, все ноги изранишь, это она поняла, карабкаясь по лестнице, где коварные занозы впивались в новую нежную кожу.

Путь через комнату был долог и труден. Когда она дошла до цели, то наконец увидела рыбака. Он спал на боку, натянув одеяло до самого носа, так что виднелись только закрытые глаза и чёрная шевелюра.

От его дыхания в этой комнате казалось теплее, чем в других, а ей так хотелось согреться, и она присела возле кровати и погладила его по голове. Чёрные глаза распахнулись, и она сразу поняла, что он её узнал, узнал ту самую русалку, что попалась в его сети.

Позднее он рассказал, что узнал её по глазам, какой бы облик она ни приняла, глаза оставались прежними, и заглянув в них, он понял, что русалка к нему вернулась.

Он откинул одеяло, и под ним оказалось ничем не прикрытое, как обычно бывало, человеческое тело. Она прижалась к нему, нежась в тепле, и сердце наполнилось его любовью, и больше никуда не хотелось идти.

Он научил её человеческому языку и рассказал, что его зовут Джек. Её имя по-человечьи даже не выговоришь, тогда несколько дней он называл ей разные имена, пока одно из них ей наконец не понравилось – так она стала Амелией.

Амелия любила Джека, но и без моря прожить не могла, и по ночам училась превращаться из русалки в женщину и обратно, пока не наловчилась легко переходить из одного состояния в другое без тех мучений, что пришлось перенести в первый раз.

Так и жила она долгие годы со своим любимым рыбаком, становясь на суше женщиной, а в море русалкой. По ночам, когда поблизости не было других рыбаков, она оставляла спящего супруга, сбрасывала на берегу платье, бросалась в чёрную воду и резвилась там, пока не одолевала тоска по возлюбленному и сердце начинало тянуть назад.

Крепко любила она рыбака, почти как море, и были они славной парой, ибо он её любил пуще моря. Никак не ожидал, что женщина может пленить сильнее океана, но в глазах русалки пенился прибой, кожа напоминала о солёных брызгах, а ещё Амелия отвечала ему любовью, чего не мог ни один океан.

Долгие годы прожили они в любви и согласии, только детишек так и не завели. Каждый держал свои надежды и печали при себе, но порой сядут они на порожке, глядя на волны, что бьются о скалы, и возьмёт он её за руку, и понимает она, что тоскует он о нерождённых детках.

Жили они неподалёку от деревни, довольно близко, где можно было выменять всё необходимое, чего не могли добыть сами, но не так близко, чтобы водить дружбу с соседями без особой нужды.

Джек любил Амелию и море, а Амелия любила море и Джека, но оба не любили назойливых соседей, сующих нос в чужие дела – откуда родом Амелия, да где её родня, да когда они поженились, и как никто о том не проведал, ну надо же!

Постепенно Амелия в деревне примелькалась, и к ней мало-помалу привыкли. Народ-то там жил незлобивый, но недоверчивый, а русалка свои прекрасные глаза прятать не привыкла, и как взглянет в упор, так людям становится не по себе. А где неловкость, там порой и зависть родится, и любопытство, так им и перемывали косточки местные длинные языки, да свыклись наконец.

– Говорят, Джека-то жёнушка в лунную ночь из дома уходит да с самим Дьяволом пляшет, оттого-то до сих пор и молода, и пригожа.

– Полно, Марта, что за чушь! Где же она может тут плясать? Хижина-то на голых скалах стоит, крепкий норд-ост того и гляди в море сдует, и никаких тебе лесных полянок, чтоб пляски устраивать, – с пуританской резкостью возразил кавалер.

Впрочем, дело было не только в пуританской нетерпимости, не говоря уж про слухи о ночных сатанинских обрядах. Многие с самого появления Амелии в деревне не обращали на неё особого внимания, но некоторым она была как кость в горле.

Годы шли своим чередом. Джек старел, но Амелия всё оставалась в одной поре, и в конце концов это стало бросаться в глаза даже тем, кто поначалу не верил слухам, что распускали злые языки.

Когда Амелия покинула океан ради Джека, они и не подозревали, что им не суждено состариться вместе и умереть в один день. Оказывается, русалочий век весьма долог, хоть они и не считают время как люди, вот и довелось Амелии увидеть, как её крепкого молодого супруга одолела немощь, пропал былой румянец, обветренное лицо избороздили морщины, словно потрёпанный нос корабля.

Но любовь ничуть не угасла, ибо любила она его доброе сердце и через много-много лет поняла, что люб он ей пуще синего моря.

И за это суровое море, которому тоже не чужда ревность, отняло у неё Джека, видимо, в надежде, что снова полюбит его Амелия больше всего на свете.

Стоял обычный хмурый день, лишь изредка проглядывало солнце, над морем гулял свежий ветерок. В который раз поцеловал Джек жену на прощание и медленно, с трудом заковылял по ступенькам к пристани.

Амелия с порога наблюдала, как лодка выходит из бухты. Завидев жену, Джек помахал рукой, и она взмахнула в ответ. И тут почудилось ей, что прощаются они в последний раз, и больше не суждено им повидаться.

Сердце тревожно сжалось, да так сильно, что она поверила в неотвратимую беду и кинулась из дома по лестнице к бухте, чтобы вернуть мужа.

Но было уже поздно, слишком поздно, её крик, подхваченный ветром с моря, не достиг любимого, а разбился о скалы.

С каждым взмахом вёсел Джек оказывался всё дальше и дальше от неё, и вот его лодка затерялась среди множества других, выходящих на промысел.

В какой-то момент в голове мелькнула шальная мысль обернуться русалкой, догнать его и вернуть домой. Эх, если бы не чужие лодки!

Там же повсюду сети, снасти с крючками. Не попадись она в сеть в тот раз, так и не узнала бы Джека, но повторять этот опыт всё равно не хотелось. А вдруг попадётся тому, кто её не узнает, не поверит, что она Амелия, жена Джека? Вдруг он распотрошит её и продаст на рынке?

Амелия слегка устыдилась собственных страхов, ведь она всегда была храброй. Храбрым быть легко, когда терять нечего. А ей нынче было что терять – семью, быт, счастье.

А вдруг ей это всё просто померещилось? Разве можно по таким пустякам рисковать своей – общей – тайной? Да и что могло случиться с Джеком? Море спокойное, ничто не предвещает шторма.

Только вот выглядит он плоховато в последнее время, видимо, поэтому она не находит себе места. Ну ничего, вот вернётся домой, она ему так и скажет, мол, чтобы в одиночку больше так далеко в море не выходил.

Целый день она старалась занять себя обычными домашними хлопотами, но то и дело замирала у окна, с надеждой вглядываясь вдаль. Солнце клонилось к закату, а рыбак на горизонте так и не появился.

Смеркалось. Амелия вышла на берег. Студёный ветер пронизывал до самых костей, как давным-давно, когда она впервые обернулась человеком, но Амелия не пошла в дом накинуть куртку или погреться у очага, а всё всматривалась в океанскую даль, словно от этого напряжённого взгляда зависело, появится ли Джек, пусть уставший, пусть обессиленный, лишь был бы цел да невредим.

Но всё было напрасно, Джек не возвращался, как бы страстно она этого ни желала, и когда с наступлением ночи остальные лодки пришвартовались к берегу до самого утра, Амелия спустилась к бухте, скинула платье и вошла в воду.

Мелькнув серебристой искоркой, помчалась она вслед за Джеком с такой прытью, какая людям и не снилась, прямо в открытое море, туда, где он обычно забрасывал сети.

Давно уж стемнело, и берег понемногу скрывался из виду, а она всё плыла и плыла без остановки, лишь изредка поднимаясь на поверхность, чтобы осмотреться, не видно ли где лодки, в полной уверенности, что вот-вот увидит виноватую улыбку своего ненаглядного, и скажет он, что просто потерял счёт времени.

Наконец заметила она лодку, ту самую, со своим именем на борту, значит, точно его. Но та оказалась пустой, лишь волны плескали в борта, а Джека и след простыл.

Амелия подплыла к лодке, ухватилась за борт, подтянулась и заглянула внутрь, не сомневаясь, что муж просто задремал. Но там не оказалось ни Джека, ни сетей, ни улова. Пусто, не считая аккуратно сложенных вёсел.

Испустив отчаянный крик, Амелия бросилась в воду и устремилась вглубь, ведь русалки умеют видеть во тьме океанской пучины.

Нет, она уверена, абсолютно уверена, он просто свалился в воду и пытается всплыть на поверхность. Надо только как следует поискать.

Наверняка он пытается вернуться к ней, не мог же милый Джек её бросить.

Он скоро найдётся, обязательно найдётся, совсем скоро. Просто его пока не видно, но он уже тянет к ней руки, и она его отыщет, спасёт, и они вместе вернутся домой, к родному очагу в хижине на прибрежном утёсе и станут любоваться милым сердцу океаном.

Но сколько ни рыскала она повсюду, как ни металась, так никого и не нашла, и наконец поднялась на поверхность к лодке. И снова осмотрела её от носа до кормы в поисках малейшего намёка на разгадку, что же могло случиться с милым Джеком.

Ничего, только пустая лодка да сложенные весла. Никаких следов Джека.

И поняла тут Амелия, что это океан их разлучил, поглотил её любимого, и вскипело сердце от гнева, и воспылала она лютой ненавистью к этим безжалостным необъятным просторам, отнявшим у неё Джека.

Скорей бы выбраться из этой воды, подальше от плеска волн и той лодки, что унесла её любовь и предала немилосердной пучине.

Русалки не плачут, но Амелия слишком долго жила в человечьем обличье, и на обратном пути, пока она плыла к берегу, по чешуйчатым щекам струились слёзы вперемешку с морской водой.

Добравшись до песчаного берега бухты, облачилась она в человеческое платье и побрела по ступенькам к опустевшей хижине, села у остывшего очага и залилась горючими слезами, покуда не выплакала всё без остатка.

Больше лодка Джека в бухте не появлялась, а рыбаки приметили опустевшую пристань и поведали соседям, как его чудная жена целыми днями глядит в море с вершины утёса.

Догадались они, что бедняга Джек сгинул в океанской пучине, как и многие другие рыбаки, а некоторые даже помянули добрым словом его супругу, что дожидалась его день за днём, но большинство всё гадало, когда же она смирится с утратой и отправится в свои родные края, ведь здесь без Джека ей делать нечего.

Но Амелия не уезжала. Год за годом она продолжала жить в домике на скалистом берегу. Стены дома выбелил солёный морской ветер, платья Амелии поизносились до того, что стали просвечивать насквозь, как и кожа на лице, но она всё не хотела уезжать.

А ещё она ни капельки не постарела.

Деревенских жителей так и подмывало почесать языки, ибо зимы в этих краях затяжные и суровые, и как же не посудачить о загадочной соседке долгими вечерами? И что она только нашла в этих скалах, да откуда родом, а вдруг явилась из пены морской?

Последнюю догадку уже не так подымали на смех, как пляски с дьяволом при луне, ведь эти люди жили морем, и всякий знал, что там водятся русалки. А русалка может влюбиться в человека.

И эта мысль людей ничуть не пугала, наоборот, ободряла, ведь так выходило, что Амелия с одной стороны порождение океана, от которого зависела их судьба, а с другой как бы своя, родная.

А своих в обиду давать не пристало, потому при её появлении, что нынче случалось всё реже и реже, народ становился гораздо приветливей. Это же своя Амелия, своё чудо, своя русалка.

Но слухи об этой удивительной женщине, над которой не властно время, возможно, русалке, ползли из деревни в деревню, из города в город, как и положено слухам, и наконец дошли до одного человека, чьим ремеслом была торговля чудесами да диковинами.

* * *

А звали его Ф. Т. Барнум, и он как раз интересовался русалками.