– Мамочки! – заверещала я, вырываясь из Семиных рук. Он неожиданно отпустил меня, и я с размаху врезалась в косяк лбом. Тряхнув головой, я поползла по коридору от двери в тупик. Если бы в этот момент я могла соображать, я кинулась бы в другую сторону – к выходу, но мозги вместе с пространственной ориентацией отключились, поэтому я в ужасе забилась в угол и закрыла лицо руками.

Сема захлопнул пластиковую дверь и повернул ручку. Изнутри в дверь заколотили:

– Эй, открывайте!

– Ааа! – завизжала я от ужаса.

Семен прижал дверь плечом и принялся истово ее крестить:

– Сгинь! Пропади!

– Открывайте! – не унимался покойник.

Я не могу сказать, что верю в бога, но иного выхода я не видела и тоже начала креститься, стуча зубами. Семен неожиданно заорал:

– Отче наш, не беси на небеси!

– Не богухульствуй! – затряслась я. – Не умеешь молиться, прогоняй его матом! Мне бабушка говорила, что нечисть боится мата!

– Выпустите меня, – выл за дверью Петр Юрьевич, мечтая полакомиться нашими мозгами. Я крестилась и почему-то думала о том, что если описаюсь прямо на пол от страха, то будет очень стыдно даже после неизбежной и мучительной смерти от рук зомби.

– Пошел на..! – рыкнул на него Сема, подпирая могучим плечом дверь. – Пошел в…! … зомби! Сдохни, гнида!

– Да вы там совсем ..? – разозлился упырь и тоже начал материться. – Что за приколы? Немедленно открывайте!

– Пошел на …!

Я обшарила взглядом стены, прикидывая, чем мы будем отбиваться, если ему удастся выбраться на волю. Огнетушитель? Но он пластиковый. Хотя, можно залить ему морду пеной. Это даст нам возможность добежать до Анжелы и вызвать подмогу.

– Помогите! Выпустите меня! – стал биться о закаленное стекло покойник, придерживая на груди простыню. – Люди! Полиция!

– Полиция? – я так удивилась, что даже перестала трястись. Зомби зовет стражей порядка?

– Пошел на …! – не умолкал Сема.

Абсурдность ситуации привела меня в чувство. Разве я получала высшее образование для того, чтобы верить в сказки об оживших мертвецах? Мужик за дверью, очевидно, живее дедушки Ленина и Цоя вместе взятых. Вот только выяснить, что он тут делает, можно лишь поговорив. Я встала и медленно подошла к двери, приглядываясь к буйному покойнику. Тот продолжал ломиться в дверь и ругаться отборным матом. На каждую его реплику Сема симметрично посылал по известному направлению.

– Тихо! – рявкнула я. – Молчать, оба!

Как ни странно, они оба мгновенно замолкли и уставились на меня. Семен продолжал держать дверь, а Петр Юрьевич прижался лбом к стеклу.

– Подышите на стекло, – попросила я его. Тот молча повиновался, и я повернулась к Семе. – Смотри – запотело. Он живой.

– Живой, – удивленно подтвердил Ткачев. – Выпустите меня, придурки!

Я пропустила хамство мимо ушей и скомандовала Семену:

– Открывай дверь!

– Не, – замотал он головой. – Не может человек после восьми ножевых и вскрытия остаться живым!

Ко мне окончательно вернулась способность соображать, поэтому я повернулась к тоскующему за стеклом Петру.

– Шаг назад и сними простыню, живо!

Тот возмущенно вытаращил глаза, но сделал то, что я просила, оставшись полностью голым. Молодое красивое тело, без малейших признаков ножевых ранений или анатомических разрезов предстало перед нами во всех подробностях.

– Ну, видишь? – толкнула я Семена в бок. – Это не он! Ложная тревога!

– Офигеть, – выдохнул мойщик и посторонился, открывая. – Вот так номер, чтоб я помер, тьфу-тьфу-тьфу на мой поганый язык!

Бывший покойник живо схватил простыню и бросился к выходу, но Сема тут же загородил выход могучим торсом. Петр с размаху врезался в Колоскова, отпружинил, как резиновый мячик и грохнулся на пол. Я молча наблюдала за тем, как он неловко собирает конечности и заматывается в саван. Бесполезно его ловить и пытаться помочь. Ладно себя покалечит, а ну как меня? Пусть вон об Семена бьется, а я с ним и издалека могу пообщаться.

– Холодно! – пожаловался он и заистерил. – Где я, и кто вы? Что вы со мной сделаете? Вы хотите похитить мои почки? Я больной, я весь больной, пиелонефрит, цирроз печени, обструкция легких, кровь вообще вся совсем-совсем больная, ужасная кровь! И вирус СПИДа еще! И гепатит!

– Спокойно! Молчать, слушать, – рявкнула я. – Ты в агентстве ритуальных услуг «Тихий Ангел». Я – гример, а Сема – мойщик. Нам не нужны твои почки, у нас своих по комплекту.

– Я в морге? – еще больше запаниковал парень. – Почему? Зачем? Кто вы такие?

– Да не ори! Ты сам кто такой? – задал встречный вопрос уже успокоившийся Семен. – Мы тебе представились, а ты нам – нет. Ты – Петр Юрьевич?

– Нет, – замотал головой он. – Вы ошиблись, вы меня перепутали. Я не сделал никому ничего плохого! Отпустите меня, а?

Я вообще не переношу вида психующих мужиков. Для меня мужчина должен оставаться каменной стеной, нерушимой скалой и эталоном выдержки даже в самой нелепой ситуации, а этот ведет себя как маленькая девочка. Вместо конструктивного диалога несет какую-то пургу и вносит сумятицу в рабочий процесс.

– Кому ты нужен, – махнула я рукой. – Вали на все четыре стороны! Только в простыню получше замотайся, на дворе февраль. Простудишься, и к списку твоих диагнозов добавится пневмония.

– Так не положено, – заартачился Колосков. – У меня должностная инструкция, в конце концов! Не полагается позволять покойным самовольно покидать рабочие помещения. Я лично их транспортирую, мне за это деньги платят!

– Холодно, – снова заныл бывший покойник.

– До тебя никто не жаловался, – съязвил Семен.

– Пойдемте в кабинет, – я мотнула головой в сторону двери и нерешительно замялась. – Там хотя бы есть, где присесть. Да и обстановка душевнее.

В наших рабочих помещениях действительно довольно холодно. У меня постоянно мерзнут руки, когда я гримирую клиентов, но по-другому нельзя. Температурный режим должен поддерживаться, иначе произойдет непоправимое. У нас хорошие кондиционеры, которые регулярно чистят, но все равно и в моечной, и в гримерной стоит характерный запах, хоть и очень слабый. Первое время меня от него сильно тошнило, но сейчас я перестала обращать внимание.

А вот в кабинете у нас тепло, есть холодильник, чайник, микроволновка, телевизор, компьютер – все, что нужно усталым работникам в перерывах. Находясь внутри, никогда не подумаешь, что за соседней стеной лежит пара-тройка мертвецов в разной степени готовности к погребению. У нас можно принять душ и даже поспать на большом удобном диване! Правда, я никогда не моюсь и не сплю на работе – терплю до дома.

Мы зашли в кабинет, и я кивком указала парню на диван, а сама достала из шкафа три кружки и щелкнула тумблером чайника.

– Как зовут-то тебя? – я ободряюще улыбнулась нашему гостю.

– Тарас, – он обнял себя за плечи, пытаясь согреться.

Сема достал из кармана прозрачную бутылочку и быстро наполнил два малюсеньких пластиковых стаканчика. Когда он успел их достать из тумбочки – загадка. Я возмущенно на него посмотрела – пить с покойниками на рабочем месте – это уже за гранью добра и зла.

– За знакомство, Тарас! – Колосков провозгласил тост и немедленно опрокинул в себя содержимое. Тарас, поколебавшись, тоже сделал глоток и тут же шумно выдохнул:

– Ого!

– Ага! – довольно зажмурился Сема. – Медицинский спирт! Чистейший ректификат!

– Теплее становится? – проявила я заботу. Тарас поежился, но кивнул.

– Между первой и второй…

– Будет длинный перерыв, – прервала я Семена и отобрала бутылку. – Если ты забыл, у нас огромная проблема. Нам привезли живого! Необходимо вызвать медиков, полицию. Да и Тарас, наверное, хочет домой.

– Точно! – хлопнул себя по коленям Колосков и озадачился. – А зачем тогда ты чайник включила?

– Я проявила радушие и гостеприимство, а ты устроил попойку! Тарасу вообще зря налил! Он же в коме был, вдруг опять впадет? Да и с его набором болячек пить – обречь себя на мучительную, но быструю гибель. Возьмет и сковырнется прямо тут.

– Типун тебе на язык, – испугался Сема. – Но он пил сам, значит мы не при чем.

– Как ты себя чувствуешь? – повернулась я к парню. – Голова не кружится, нигде не болит?

– Нормально, – пожал он плечами. – В туалет немного хочу, поел бы.

Я задумалась. Поговорить мы еще успеем, а вот туалет – дело серьезное. Еще несколько минут назад я и сама могла опозориться перед двумя мужиками.

– Так, ты, Тарас, иди вон в ту белую дверь. Там душ и туалет. Изнутри не запирайся, мы подглядывать не будем, но сможем прийти на помощь, если вдруг тебе станет плохо. Приводи себя в порядок, а мы пока найдем тебе что-нибудь вместо савана. Если что – кричи погромче!

Тот подозрительно на меня посмотрел, но желание согреться под душем оказалось сильнее осторожности.

– Вызывай полицию и медиков, а я халат хоть принесу, – разделила я наши с Семеном обязанности, когда Тарас прошлепал босыми ногами в душ. – У нас ведь нет другой одежды?

– Есть пакет вещей Ткачева.

– А Петра Юрьевича во что оденем? Кстати, а он сам где?

– По документам, он у нас в душе моется. Так сказать, самостоятельно выполняет мои прямые обязанности. Слушай, а может, наш Тарасик решил пошутить, вместо Пети прилег…

– Что за глупости? – удивилась я. – Во-первых, он искренне был напуган и удивлен, значит для него это – сюрприз. Во-вторых, а Петю он по дороге в урну для окурков вытряхнул? Это явно кто-то другой пошутил.

– Найти бы этого шутника!

– Нам бы сначала Петю найти! А то родственники заплатили, хотят увидеть усопшего красивым, а мы его про… потеряли! Кстати, предупреди медиков и полицейских, чтоб не перепутали входы, а то вломятся на поминки, скорбящих распугают.

Я оставила Сему разбираться со службами и отправилась в подсобку.

Иногда мы покупаем вещи для клиентов, но чаще всего, работаем с тем, что привозят родственники. Поэтому никакого склада с одеждой и обувью, как в крупных агентствах, у нас нет. Да их и некуда складывать, потому что я все забила расходниками, получив от Магды карт-бланш на покупку необходимого.

Я достала из шкафа новый рабочий темно-синий халат. Кроме этого, мне совсем нечего предложить гостю. В любом случае, придется звонить родственникам Тараса, чтобы они привезли ему вещи и документы.

Он уже закончил, когда я вернулась. Кажется, наш посетитель согрелся и совсем пришел в себя. В халате он выглядел довольно комично, поэтому, не смотря на всю серьезность ситуации, я не могла не улыбнуться, глядя на него. Он перехватил мой взгляд и улыбнулся в ответ. Я смущенно опустила глаза.

Тарас выглядел, как какой-нибудь парнишка из популярного бойзбэнда – светло-русые слегка волнистые волосы, задорно-зеленые глаза, в обрамлении длинных, темных, почти черных ресниц и с такими же темными бровями, аккуратный небольшой нос и пухлые губы. Одна его ровная белозубая улыбка вполне могла бы растопить айсберг, о который разбился «Титаник».

Жаль, что такие парни никогда не обращают внимания на таких, как я. Обычно, у них длинноногие подружки с большим бюстом, надутыми губами и огромными глупыми глазами, типа нашей Анжелы. Даже имя у такой куколки подходящее, не Маша и не Катя, а вот, восхищайтесь, Анжела!

– Виталия, к нам полиция! Что-то случилось? – нарисовалась наша красавица, не успела я о ней подумать. Ее наивные голубые глаза были распахнуты в ужасе, а на щеках играл румянец волнения. Она наткнулась взглядом на полуголого Тараса и заинтересованно улыбнулась.

– Здравствуйте! Я – Анжела, администратор.

– Тарас, – широко улыбнулся в ответ бывший покойник.

Зависть больно царапнула меня за душу, поэтому я слишком грубо велела Анжеле:

– Проводи ментов сюда и иди работать!

***

Страж порядка хмуро обошел помещения, выслушал наш сбивчивый рассказ и принялся подробно допрашивать уже по существу.

Начать решили с Тараса.

– Сладченко Тарас Андреевич, тысяча девятьсот девяносто третьего года рождения, холост, детей нет, – представился парень. – Документов у меня с собой нет, они, наверное, дома. Там же, где и все остальные мои вещи… По сути, рассказать ничего не могу. Проснулся тут – на столе под простыней.

Полицейский закатил глаза и взялся за нас.

По версии Семена день начинался как обычно. Колосков встретил машину, принял сопроводительные документы, не забыв поставить свою подпись везде, где требовалось. Затем двое хмурых парней закатили клиента на своей транспортировочной стойке и переложили его на нашу каталку. К счастью, педантичный Сема, как всегда, сделал снимки акта приема-передачи, и я без проблем показала полицейским доказательства нашей безупречной честности.

– Смотрите, – ткнула я пальцев в экран. – Вот Тарас лежит на их каталке. То есть, привезли именно его. Так что, если кто-то и подменил Петра Юрьевича Тарасом, то это точно не мы.

– Не смешите, – усомнился полицейский. – Сейчас такое можно сделать, крылья пририсовать или пляж вокруг изобразить, с пальмами и обезьянами!

– Только не с этими снимками, – отрезала я. – Такой формат не редактируется! Это – «сырые» фотографии. То есть, их, конечно, можно отредактировать, но сохранить изменения никак не получится. Только если сменить формат.

– Ну-ну.

– Не верите – спросите у ваших экспертов, – обиделась я. – Мы делаем фотофиксацию на все перемещения клиентов – прием, потом перед мойкой, после мойки, потом я фотографирую их до грима, а затем – после. Именно во избежание недоразумений и используется этот формат. А так бы на мобильник щелкала, проще и быстрее. К нам не может быть никаких претензий.

– Хорошо, – согласился служивый. – В таком случае, будем искать вашего Петра Юрьевича у коллег из морга. Кто еще, кроме вас, тут работает?

Я пустилась в объяснения, стараясь ничего не забыть и не перепутать. Дело в том, что по сути у нас работает две организации. Одна – наша – занимается подготовкой к прощанию. Условная Анжела консультирует заказчиков, заключает с ними договоры, берет оплату и формирует расписание. Сема принимает клиентов, моет их, одевает и доставляет мне в гримерную, где я работаю над тем, чтобы они получились «как живые». После этого Семен увозит каталки к нашим соседям.

Формально, они тоже – «Тихий Ангел», но фактически у них свое управление. Там есть свой распорядитель, организатор и транспортировщики. Ребята занимаются непосредственно самим прощанием. У них два зала – большой и малый, где родственники и близкие могут в последний раз посмотреть на покойного. Туда почти каждый день приезжает батюшка, отпевающий усопших.

Они не заходят к нам в рабочие помещения – им просто нечего здесь делать. Мы тоже стараемся не соваться к ним без острой необходимости. Колосков провозит каталки до их дверей, а дальше они разбираются сами. Пару раз я из интереса заглянула на поминки, но мне очень быстро стало не по себе, и я ушла. Одно дело – гримировать одного покойника, и совсем другое – смотреть на то, как люди плачут над его телом. Мне кажется, даже воздух в зале прощания становится каким-то тяжелым и липким.

– Значит, они вообще не могут иметь отношения к происшествию? – еще раз уточнил полицейский.

Я уверенно кивнула:

– Сто процентов. Их поле деятельности это венки, гробы, музыка и сопровождение до кладбища. Минуя нас, они не получат ни одного покойного. Если хотите, я могу проводить вас по служебному ходу, чтобы вы побеседовали с ними. Но смысла в этом не вижу.

Участковый повернулся к Тарасу.

– Ну, а вы что скажете? Как вас угораздило? Вспомнили что-нибудь еще?

– Я уже все рассказал, – горестно вздохнул Сладченко. – Вчера я пришел домой, выпил чаю, а дальше ничего не помню. Честное слово! Очнулся уже здесь, под крики: «Зомби!» и ненормативную лексику.

– Оскорбления? Заявление писать будете? – оживился полицейский. Тарас удивленно глянул на него, потом так же удивленно – на Сему.

– Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации, – буркнул Колосков. – Сколько работаю, а первый раз труп ожил!

– Да уж, – покачал головой страж порядка. – Слышал я истории о том, как в морг по ошибки живых привозят, но чтоб в похоронное бюро из морга живого доставили…

– Хорошо, что хоть похоронить не успели, – ляпнула я.

– Тьфу на тебя! – осерчал Сеня. – И так сердце замирает, как подумаю.

– Как же вы, Семен Николаевич, живого человека от мертвого не отличили? – задал резонный вопрос офицер. – Вы же в горячих точках служили!

– Так нет у меня такой задачи – проверять покойников на жизнеспособность! – развел руками Колосков. – Я их мою, да одеваю. Витек потом раскрашивает.

– Ну, вы же его руками трогали, – продолжал допытываться полицейский. – Неужели не почувствовали тепло?

– Работаю я в перчатках, – терпеливо, как первоклашке стал объяснять Семен. – Перчатки толстенные и длинные, по самый локоть! Да и не успел я его развернуть. Как за простыню схватил, так и перекатил!

– В общем, по вашему пропавшему покойнику будем заводить дело. Надо оповестить родных трупа о пропаже.

Мне немного резануло ухо это словосочетание, но другой вопрос почему-то волновал меня сильнее.

– А с Тарасом что будем делать?

– Состава преступления нет, – отрезал офицер. – Все похоже на дурацкую шутку, если честно. Максимум – хулиганство.

– Все похоже на покушение на убийство, – озвучил мои мысли Семен. – А если бы его закопали?

– Ерунда! Посудите сами, вы бы развернули тело, начали мыть, увидели бы, что оно не вскрывалось…

– Вскрывалось, не вскрывалось – какая разница? – заступилась я за Сеню. – Наша работа не разглядывать тела, а приводить их в порядок! Помыли-одели-причесали-готов! Может быть, его решили живьем похоронить! Накачали наркотой и нам подкинули.

– А с какой целью? – усомнился полицейский. – Зачем такие сложности?

– Откуда я знаю, – разозлилась я. – Это ваша работа, выяснять! Моя работа – гримировать усопших!

– Стойте, стойте, – взмолился Тарас. – Я ничего не понимаю! Меня кто-то хотел убить?

– Нет! – отрезал полицейский.

– Да! – рыкнул Сема.

– Возможно, – я заняла нейтральную позицию. – Жаль, что наша доблестная полиция не желает выяснять это!

– Виталия Георгиевна, – устало вздохнул участковый. – Мы должны выполнить свою работу, чтобы вы могли выполнить свою. Поэтому мы будем искать Петра Юрьевича, а Тараса Андреевича надо отправить домой.