Если судить по сжатым челюстям и жесткому взгляду, Торн вновь напрягся. Внезапно Офелия поняла, что его целеустремленностью всегда двигала холодная ярость.
Она внимательно прислушивалась к своим вдохам и выдохам, ко всем своим мыслям. Напряженно вслушивалась в тишину изолярия. Время безостановочно уплывало.
Пылающие взгляды сына и матери скрестились, словно два факела. Но факел Октавио погас первым. Ни разу, даже когда у юноши из брови вырвали цепочку, Офелия не видела на его лице выражения такой невыносимой муки. Из всех своих иллюзий Октавио утратил самую дорогую.
Офелия пришла в недоумение. Она снова вспомнила распростертый в пыли труп, выпученные глаза и открытый рот. Профессор Вольф оказался прав: на Вавилоне люди видели только то, что хотели видеть.
Он вопросительно уставился на Офелию. И тут девушка поняла, что в нем изменилось. Октавио всегда смотрел на мир глазами победителя, всегда был уверен, что займет в нем достойное место и станет играть отнюдь не последнюю роль. А сейчас он начал сомневаться в себе.
Его голос разорвал воздух, словно взрыв, заглушив вой ветра и взбаламутив потоки пыли. Офелия и Октавио зажали уши. Стены домов эхом отразили долгий, нескончаемый рев.