Цитаты из книги «Наши химические сердца»

Что если возможно любить две разные версии одного и того же человека?

– А почему нельзя остаться на станции? – Можно. Но так никогда никуда не уедешь.

Боже. Зачем вообще делать это несколько раз? – Влюбляться? Я кивнул. Сэйди усмехнулась: – С точки зрения биологии – с целью продолжения человеческой расы. С точки зрения логики – потому что вначале все кажется прекрасным. И никто не видит, что рельсы резко сворачивают в сторону, а потом останавливаться уже слишком поздно. И когда садишься на этот поезд… – Смотрю, тебе нравится сравнение с поездом. – Ш-ш-ш, уже поздно выпрыгивать из вагона. Итак, когда садишься в поезд, надеешься, что хоть этот в кои- то веки не сойдет с рельсов. И вполне может быть, что так и произойдет, но даже если катастрофа неминуема, ехать все равно нужно – чтобы узнать.

Но больше всего меня прикалывала не история любви моих предков, романтичная и идеальная до тошноты, а то, что они до сих пор были друг от друга без ума. Мои родители все еще смотрели друг на друга так, как не глядят иные очумевшие от гормонов подростки. И хотя, по идее, это должно было заставить меня блевать, мне нравилось, что они так влюблены.

Тебе не кажется странным, что, когда тебя просят рассказать о себе, на ум ничего не приходит? Казалось бы, что может быть проще, ведь ты – это ты. Но нет.

Друзья уже лет пять как переживали череду драматических встреч и расставаний, а я даже толком ни разу не влюбился.

Смерть – награда за то, что нам пришлось жить.

я готовил эту презентацию, мне показалось, что я наконец понял, почему ее не пугало забвение. Помня о нем, ты забывал о страхе, ведь в итоге вселенная всех уравняет. И вся дурацкая ерунда, которую ты наделал в своей жизни, ничего не будет значить. Полное прощение грехов.

Нам достался краткий проблеск сознания, с которым мы можем делать, что хотим, а потом Вселенная опять забирает его себе. Я не верю в Бога, но даже я способна оценить эту высшую справедливость. Нет, меня не пугает забвение – для меня оно почти равноценно полному прощению грехов.

Когда мы умрем, вся боль и стыд, которые мы испытывали, все наши горести и мучения превратятся в пыль. Это придает мне смелости: я знаю, что в конце все сотрется и останется чистый лист