7

Питон Палмарес чувствовал себя хорошо, но в то же время был зол. У него был потрясающий секс со Сьюзи, которая проделала великолепную работу, сняв напряжение с его тела и разума, так что жаловаться было не на что. Но потом, когда они с Фрэнки Боунсом еще раз просмотрели счета, выяснилось, что какой-то хренов дилер утаивает доходы.

По сданному счету все было верно, если говорить о районе, за который он отвечал, но Палмарес оставался в курсе дел на улицах и мог сказать, когда что-то шло не так. Поэтому они с Фрэнки назначили кидале встречу.

•

– Ты же любишь чистый бурбон, да, Джо-Джо? – спросил Палмарес за его плечом.

– Был бы рад, Питон.

Палмарес отошел от бара и подал напиток Джо-Джо Гэгану.

– Спасибо, босс.

– Пожалуйста.

Он сел напротив, в одно из бархатных кресел. Они были расположены под углом друг к другу. Фрэнки Боунс стоял у занавесок, косые лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь ткань.

– Ты вечно на улице, вечно зарабатываешь для меня, Джо-Джо, – начал Палмарес, делая глоток.

– Я всегда был делягой, Питон, – ухмыльнулся Гэган. – Да и что там, «Смешная дорожка» практически продает себя сама.

– Как бесплатные маринованные яйца в баре?

Рука Боунса безразлично задернула занавеску.

– Ну, нет, – сказал Гэган, слегка повернувшись в кресле, – я говорю не о товаре, Фрэнки. Эта штука просто динамит, она подсаживает их на раз. Один наркоман услышал от другого, и уже даже не приходиться давать им на пробу, как бывает с другими веществами. Так они ее хотят.

Он широко улыбнулся Палмаресу.

– Но, как ты и сказал, я зарабатываю для тебя, Питон.

– И я не могу выразить, как тебе благодарен, Джо-Джо. Я понимаю, что ты много работаешь, что работаешь с другими поставщиками, чтобы раздавать мой продукт из-под полы вместе с обычным дерьмом.

Он откинулся на спинку кресла и поставил стакан на ковер.

Гэган заерзал на сиденье, его улыбка исчезла:

– О чем ты говоришь, Питон?

– Я говорю, что ты набиваешь карманы, пока я тут пашу.

Гэган поднял руки.

– Не знаю, что ты слышал, Питон, но это ложь. – Он тут же наклонился вперед. – Все ложь. Разве я не сдаю свою долю, как и все остальные, и вовремя? Факт в том, что мои проценты неуклонно растут, как ты сам и сказал.

– С теми процентами, которые я тебе назначил, да, все нормально. – Палмарес сцепил пальцы, положив локти на подлокотник кресла.

– Я ничего не знаю о подпольных сделках, Палмарес. Клянусь головой своей матери.

Фрэнки Боунс зацыкал. Он отошел от занавески. Гэган поднялся.

– Опусти задницу обратно, – скомандовал Палмарес. Тот послушался.

– Послушайте, ребята, это не то, что вы думаете, – сказал Гэган. – Ладно, видите ли, я пробовал этот, как он там называется, план расширения. Да, его. Это же можно назвать инициативой, да? Я следил за деньгами и вел учет, тут никаких проблем. Я не пытался хитрить, уж точно не с вами, мистер Палмарес. Ничего такого.

– Где деньги, которые ты мне должен, Джо-Джо?

Тот нервно усмехнулся:

– У меня есть шкафчик на автобусной станции. – Он снова взмахнул руками. – Я знаю, как это выглядит, но это не так! Я просто хотел сохранить деньги в надежном месте, понимаете?

– Понимаю, – сказал Питон. – Отлично понимаю.

Гэган потянулся к ноге, чтобы расшнуровать ботинок:

– Ключ у меня в носке, на всякий случай. Да, сэр, при мне.

Он снял ботинок и частично стащил с ноги носок. Ключ от шкафчика упал на ковер, и он наклонился, чтобы поднять его. Как только он это сделал, Боунс встал позади его кресла.

Гэган наклонился вперед, протягивая ключ Палмаресу:

– Видите, никакого обмана.

Фрэнки Боунс обмотал тонкую проволоку вокруг шеи Гэгана и резко дернул назад:

– Нет, прошу, – прохрипел Гэган, когда ему перекрыли воздух. – Я был верен тебе, П-питон. Я не… это не… повторится.

– Чертовски верно, не повторится.

Палмарес вырвал ключ из руки Гэгана. Затем он бесстрастно наблюдал, как Фрэнки Боунс лишал предателя жизни. Глаза мужчины широко раскрылись, а язык вывалился изо рта, руками он тщетно цеплялся за проволоку, которая прекращала его существование.

Через мгновение безжизненное тело откинулось на спинку кресла.

– Позвони Карлу Гриссому, – сказал Палмарес. – У него есть заброшенный парк развлечений, недалеко от города, и за плату он позаботится о том, чтобы закопать тело этой крысы. Там его точно никто не найдет.

– Ясно.

Фрэнки Боунс криво улыбнулся.

Покончив с делом, Палмарес отправился к своему стоматологу на специальную примерку.

8

– Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, – обратился профессор Лайнус Стивенс к человеку с опасной бритвой. – Я не сумасшедший и уж точно не самоубийца.

Не дождавшись реакции, он решил поднажать:

– Разве вы не понимаете, что знания, которыми я обладаю, изменят ход человеческой истории? Если я покончу с собой, все, что у меня вот тут, будет потеряно навсегда.

Повернувшись, он попытался постучать себе по виску, но вспомнил, что его запястья были скованы тугими кожаными манжетами. Он тяжело вздохнул:

– Если это случится, они победят.

Мужчина с бритвой слегка кивнул.

Его голову и шею на месте удерживал неподатливый стальной ошейник, так, что он мог только смотреть вперед. На полке между бритвенной лентой и банкой с зубчатыми гребнями в темно-синем барбициде стоял переносной телевизор с белоснежным экраном размером с игральную карту. Его изогнутая антенна была завернута в фольгу, но это, похоже, не улучшало четкость изображения. Стивенс смутно различал белокурую пышную прическу новой ведущей новостей.

Сквозь помехи она рассказывала о жестоком преследовании каких-то бандитов. Преступник, о котором шла речь, носил неправдоподобное прозвище Максимиллиан Зевс. Это на мгновение его заинтересовало, но когда стало ясно, что это просто очередной головорез, хватающийся за внимание СМИ, Стивенс заскучал. Кроме того, плохое качество изображения вызывало у него головную боль.

И все-таки кроме телевизора в его несчастном окружении было мало интересного. Парикмахерская в Лечебнице «Аркхем» представляла собой длинное узкое производственное помещение, примыкавшее к душевым заключенных. То, чего ей не хватало в стиле, возмещалось ветхостью. Стены, пол и потолок были покрыты заплесневелыми, потрескавшимися и безумно кривыми белыми плитками. Там стояли ряды ржавых металлических ванн, похожих на промышленные саркофаги, и грязная душевая кабина без дверей, внутри которой Стивенса облили из шланга самым недостойным образом.

Он сидел в чистой робе заключенного и готовился вот-вот расстаться с тщательно ухоженной бородкой, постриженной клинышком, которую носил еще со времён школы.

– Не понимаю, зачем вы… – начал он.

– Волосы на лице носить запрещено, – сказал мужчина с бритвой, сжимая подбородок Стивенса большим и указательным пальцами. – И не разговаривай, пока я брею, если не хочешь порезаться.

Стивенс последовал его совету и закрыл рот. Раз ему приходится выносить это позорное заключение, он выдержит это с достоинством.

Парикмахеру было около сорока, он был высокий и долговязый, с проседью на четко очерченных черных висках. Его темные глаза казались веселыми и дружелюбными, но длинные загорелые руки под закатанными рукавами халата были жилистые и накачанные. Как и весь здешний персонал, его порой звали усмирять грубых, жестоких преступников криминального класса. Такой благородный и воспитанный академик, как Стивенс, не мог ничего ему сделать.

Кроме того, он заметил, бритва вполне может служить оружием. Высокий интеллект не давал преимущества перед хорошо заточенным лезвием.

Зеркал не было ни в парикмахерской, ни где-либо еще в больнице. Он не мог следить за ходом безжалостной стрижки. Наверное, это к лучшему, подумал он. От этого было бы только обиднее.

Несмотря на ограничения, наложенные путами, Стивенс боковым зрением заметил движение, когда другого заключенного посадили в кресло слева от него и привязали. Он увидел пугающе бледную руку в кожаном ремне, со странно обесцвеченными ногтями, и услышал щелканье ножниц. Обрезки волос бесшумно падали на кафельный пол.

Волосы были… зеленого цвета?

Скорее всего, это заточение играло с его чувствами злую шутку. Но он не мог этого допустить. Он должен оставаться сосредоточенным любой ценой. Иначе они победят.

Парикмахер отступил на шаг, чтобы рассмотреть свою работу. Профессор отдал должное парикмахеру: тот, безусловно, был мастером своего дела. Стрижка бороды была готова за три минуты. Стивен стал гладкий как младенец, и мужчина перешел на стрижку его, надо признать, непослушных седых волос.

– Говори все, что тебе придет в голову, проф, – сказал парикмахер примирительным тоном. – Я весь внимание, после тебя у меня жертв нет.

– А, ясно, – сказал Стивенс, обрадовавшись, что можно вернуться к теме. Его любимой теме.

– Видишь ли, на этот раз они подобрались очень близко, – сказал он, поймав упущенную нить мысли. – Слишком близко. Я и в миллион лет не смог бы себе представить, что они опустятся до того, чтобы захватить умы невинных студентов. Вот они меня и вынудили. Веришь? Мне это разбило сердце. Пришлось убить таких многообещающих молодых людей – но какой у меня был выбор, а? Эти молодые люди были скомпрометированы. Им промыли мозги.

– В их черепа были встроены имплантанты передовой технологии, – продолжил он, – все для того, чтобы украсть мои данные. И все же я сорвал их гнусный план. Бьюсь об заклад, они не знали, что я на такое способен, думали, у меня нет средств, чтобы предпринять такие решительные действия в моем преклонном возрасте.

– Кто «они»? – спросил парикмахер, отрезая волосы. – Кому были нужны твои материалы?

– Ну, русским, конечно, – ответил Стивенс. – А ты что думал?

– Русские? – Парикмахер стоял у него за спиной, но он почти ощущал недоверчивую ухмылку, где-то за левым ухом. – Ты что, не следишь за последними событиями? О гласности и прочем? При новом мужике, Горбачеве, все станет по-другому. Холодная война уйдет в историю, проф.

Стивенс тяжело вздохнул. Ему всегда трудно давалось общение с интеллектуально неполноценными. Они просто не могли понять сложные, глубокие вопросы, связанные с его работой, или серьезные глобальные последствия передовых исследований.

– Разве ты не видишь? – настаивал он. – Это они хотят, чтобы ты в это верил. Союз играет в долгую игру, потому что они могут видеть будущее. Как и я. Это не тот фокус, который рассчитан на то, чтобы поразить массы. Это реальность – экстраполяция сценариев с помощью компьютерных моделей, скрупулезное изучение бесконечных переменных вероятностей.

– Всего через десять лет, – продолжал профессор, – фундаментальные принципы моих исследований используют для построения глобальной сети взаимосвязанных компьютеров. Эта сеть изменит повседневную жизнь, она уже не будет прежней. – Он понизил голос, словно боялся, что его услышат. – Что еще страшнее, это позволит беспринципным политикам получить беспрецедентный доступ ко всем аспектам нашей жизни. Все будет подчиняться манипуляциям. Наше правительство, банки, частные каналы связи, даже наши личности будут у всех на виду. Войны будут вестись и выигрываться на виртуальном поле боя внутри виртуальных машин. Вот увидишь, Арпанет станет ключом ко всему!

– Как скажешь, проф, – сказал парикмахер, продолжая работу. Волосы все падали и падали на пол.

Стивенс стиснул зубы. Подобное презрение, исходящее от жалкого существа, было гораздо хуже физического унижения. Он чувствовал, как бьется его сердце, как звенит в ушах. Как всегда, он ощущал себя совершенно одиноким. Никто из этих людей не был способен понять его гений.

– Не знаю, зачем я перед вами распинаюсь… – пробормотал он.

– Ну, что ты, проф, не останавливайся на самом интересном месте.

Что за?.. Стивенс от удивления подпрыгнул. Это сказал заключенный с соседнего кресла. Мужчина с зелеными волосами. Его голос был высокий, пронзительный и отчетливый, с какой-то сочной, почти певучей интонацией, которую, как он мог поклясться, он слышал где-то раньше. Может быть, по ТВ?

– Прошу, продолжай. Я умираю от любопытства.

•

Шаги Альфреда Пенниуорта отдавались эхом, пока он спускался по винтовой железной лестнице, ведущей из уютного особняка в бэтпещеру.

В подземном логове было несколько секций, в том числе современная криминалистическая лаборатория и кастомизированная ремонтная мастерская, предназначенная для размещения любого вида транспорта – наземного, морского или воздушного. Дальше располагалась открытая площадка, где наготове стоял Бэтмобиль. Среди полированных стальных опор и высеченных самой природой каменных стен лежали сувениры из прошлых дел.

Одни из них хранились в витринах, другие были огромными – вроде двадцатифутового пенни, который раздавил преступника, который сам его и сделал, массивная аниматронная копия тираннозавра и такая же огромная игральная карта, взятая из одного из самых ранних логовищ Джокера.

Ряд насосов, подобных тем, что были найдены в подземной транзитной системе Готэма, контролировали воду, естественно протекающую через пещеру. Блоки экологического контроля сдерживали сырость, дабы избежать повреждения многочисленного деликатного оборудования, а также сохраняли комфортную температуру в каждой зоне.

Наконец, перед Пенниуортом появилась его цель – компьютерная лаборатория.

– Не хотите перекусить, мастер Брюс? – сказал он заходя. Он был одет в темные брюки, рубашку и золотого цвета жилет с узором из индийских огурцов. Галстук был развязан, рукава закатаны. Шорох кожаной подошвы был едва слышен на стальной обшивке. Под рубашкой, на правом бицепсе, виднелась татуировка времен службы в SAS. Сказать, что он дворецкий, было все равно что заявить, что Тадж-Махал – это просто здание.

– Нет, Альфред, спасибо.

Брюс Уэйн сидел перед суперкомпьютером на возвышении, куда вела встроенная лестница. У него был огромный монитор, изогнутый, как двойное окно «Боинга-747», и широкая панель управления. На мониторе появились окна различных форм и конфигураций. По мере того, как его пальцы быстро бегали по клавиатуре, появлялись, исчезали или перемещались в сторону многочисленные изображения, от файлов микрофиш до камер с замкнутым контуром. Пенниуорт всегда удивлялся, что у Брюса получается что-то понимать в захлестывающих стимулах.

– Вы нашли какие-нибудь следы, ведущие к мистеру Маннхейму?

– Пока не выходит отследить передачу, – сказал Уэйн с явным раздражением в голосе. На нем была форма Бэтмена, маска была откинута на плечи. Он нажал кнопку на панели, и один из экранов слева увеличил изображение. По примитивной топографической карте Метрополиса и его окрестностей медленно двигалась красная точка.

На экране рядом с картой возникло какое-то движение. Буква за буквой на черном фоне светящимся зеленым шрифтом выводилось сообщение. Однако человек, сидевший за пультом, не печатал.

– Подумать только, – пробормотал Пенниуорт, обращаясь не столько к хозяину, сколько к самому себе, – эта адская машина обрела собственное сознание?

От этой мысли ему стало… не по себе. Просмотрев множество файлов, он обнаружил, что весьма регулярно такая технология – часто внеземная по своей природе – приводила к катастрофе.

– Что? – спросил Уэйн. Он повернулся посмотреть, на что глядит Пенниуорт. – А, это. Это ответ от физика-теоретика, доктора Хокинга. Я консультируюсь с ним, когда ситуация требует особого опыта.

– Поразительно, – ответил Пенниуорт. – Это устройство далеко от оригинальности, это передовая система телетайпа.

Эта мысль успокоила его. Уэйн издал нехарактерный для него смешок. Он повернулся к своему преданному другу:

– Это не просто телетайп, – сказал он. – Эта система называется Арпанет – термин, который, похоже, скоро уступит ходовому названию интернет, «всемирная паутина».

– И что эта «паутина» опутывает?

Уэйн слабо улыбнулся:

– Почти двадцать лет назад компьютеры из Стэнфорда и Калифорнийского университета связали сетью по телефонным линиям. Технология была разработана для ARPA – Агентства перспективных исследовательских проектов, входящего в состав министерства обороны.

– А, – ответил Пенниуорт, – вот откуда это «арпа». Для чего предназначена эта связь?

– Области применения все еще разрабатываются, одна из них – точно военная, – ответил Уэйн. – Как ты знаешь, Альфред, холодная война накаляется и остывает – хотя господин Горбачев, кажется, искренне стремится к реформам Советского государства. Как бы многообещающе это ни звучало, наши генералы пожелали иметь возможность поддерживать компьютерную надежность в случае ядерного удара. Таким образом, эта сеть позволяет сообщаться различным ветвям вооруженных сил и поддерживать оборонную деятельность, при этом их не компрометируя.

– И это – часть этой сети? – Пенниуорт указал на экран. В конце передачи замигал маленький зеленый прямоугольник.

– Это называется электронная почта, – сказал Уэйн, – сокращенно – E-mail.

– Не путать с V-mail времен Второй мировой войны, да?

– Да, хотя сходства есть.

Во время войны письма солдатам, дислоцированным за рубеж, фотографировались на микрофильмы. Таким образом, на одном рулоне пленки можно было уместить много букв. «Почта победы» освободила место, необходимое для переправки припасов.

Пенниуорт сделал вывод:

– Правильно ли я понимаю, что вы не используете это… чудо технического прогресса только ради обмена шутками и рецептами с этим Хокингом?

– Ты ведь хорошо меня знаешь, Альфред, – сказал Уэйн. – Как давно предсказывали писатели-фантасты, связанные компьютеры будут способны выполнять всевозможные задачи. Например, если я хочу без помех получить доступ к файлам полицейского департамента Готэма, мне сначала нужно пройти мимо охраны, а затем пересмотреть коробки файлов, большинство из которых организованы ужасным образом.

Он делал это в разное время, переодевшись дворником, чтобы проникнуть в архивы Управления полиции Готэма.

– Представь, что эти файлы находятся в Арпанет, – продолжил он, – и к ним можно получить доступ с помощью компьютера.

– Несомненно, у такой сети, как эта, должна быть собственная форма безопасности.

– Все, что могут построить, я могу взломать.

– Ну, да, – фыркнул Пенниуорт, – есть лишь одна вещь, которую никто повторить не в силах.

Так, по крайней мере, он надеялся.

– Человеческий мозг невозможно заменить.

– Пока что нет, – согласился Уэйн. – Мозг – это самый эффективный из всех процессоров обработки данных, и пока его невозможно взломать.

Он снова отвернулся и застучал по клавишам.

– Нет, сейчас компьютеры – это просто сложные инструменты.

– Сложные инструменты, которыми можно пользоваться во благо или во зло, в зависимости от прихотей человеческой природы. – Альфред покачал головой, освежая мысли. – Однако сегодня меня больше всего волнует, как бы не опоздать на встречу.

– И кто же эта счастливица? – спросил Уэйн, одновременно отвечая Хокингу.

– Доктор Томпкинс, мы идем на «Дон Жуана».

– Хм-м, как-то ты бодро начал, Альфред.

– Я хорошо поспал, – сухо ответил Пенниуорт. – Я возьму «Ягуар».

– XJ?

– Что вы, мастер Брюс. Классический, конечно.

– Конечно. – Быстрый стук клавиш оборвался тишиной. – Мне тебя ждать?

Пенниуорт хихикнул, поправляя галстук и застегивая воротник.