Цветущий сад в Японии. Предзакатное голубое небо с бледно-розовыми облаками отражается в маленьких прудах. Живописно разбросаны большие красивые камни. Кажется, что местами свет облаков сливается с нежнейшим кружевом цветов сакуры, которыми окутаны тёмно-коричневые веточки японской вишни. Люди стоят, сидят, кто-то даже полулежит, в задумчивой медитации любуясь прекрасными сакральными цветами.
Восьмилетний Самхи́то вот уже который год использует каждую возможность полюбоваться этой красотой. Сначала его приносил на руках отец. Теперь он прибегает сам и сидит на земле, скрестив ноги, не отрывая восхищённого взгляда от бело-розовой пены цветов.
Вдруг на дерево опускается галка и начинает склёвывать нежную красоту. Надо бы прогнать птицу, но Самхито не хочется шевелиться. Он зачарован созерцанием, а галка склёвывает цветы, и в голову мальчика приходят мысли о бренности всего в этом мире.
«Эти прекрасные цветы – как же они недолговечны! Через несколько дней они облетят. Вот и птице – ей всё равно, красивы ли они. Ей, наверное, нужны витамины, и она клюёт цветы. Из них уже не появится плодов. Они дали людям радость и умерли… Когда-нибудь умрёт и эта птица… Почему же всё приходит и уходит?.. Почему одни существа уничтожают других?.. Неужели так было всегда? И неужели всегда так будет?..»
Самхито продолжает молча созерцать цветущую сакуру, а его сознание переносится на два столетия назад – в XVIII век…
…Его зовут Хасу́ро. Он оканчивает императорскую школу самураев. Вместе с ним оканчивает школу и его друг Сано́то, с которым они вместе росли и вместе учились. Впереди – выпускной экзамен! Предстоит суровое испытание, предстоит смертельная битва. Тот, кто победит, будет служить императору во благо Японии. Они и пошли в эту школу, чтобы служить своему императору, чтобы служить своей стране. В минуты отдыха они часто строили планы на будущее: как будут вместе служить, как будут вместе сражаться.
И вот наступает день экзамена, день испытаний. Учитель Самомо́то делит 150 выпускников школы на две группы по 75 человек. Одна группа надевает белые кимоно, другая – красные. Предстоит групповое сражение – не на жизнь, на смерть. Это уже не учебный бой. Это уже экзамен. Сам император будет наблюдать за предстоящим сражением! Бой будет продолжаться два часа. Тому, кто выстоит, предстоит продолжить испытание.
Хасуро и Саното сражаются в одной группе в красных кимоно. Они привыкли сражаться рядом, поддерживая и выручая друг друга. Их друзья по школе, одетые в белые кимоно, теперь их враги. Никакие дружеские связи не должны влиять на холодное и преданное только императору сердце самурая!
И вот двухчасовой бой закончен. Из 150-ти человек девять убиты, многие ранены и не могут продолжать испытание, но никто из них не попросил о пощаде!..
Ко второй части экзамена оказались готовыми лишь 56 выпускников. Учитель составляет пары. Теперь будущие самураи должны сражаться один на один!
Хасуро кажется, что его ударили: ему в пару Учитель поставил его друга Саното. Это испытание не только на доблесть в сражении. Это испытание на холодное сердце!
Выпускники начинают бой… На кимоно всех сражающихся выступают бурые пятна крови. Тела погибших сразу уносят с места сражения.
…Бой длится уже почти два часа. И Хасуро, и Саното уже ранены. Их силы на исходе. В голове Хасуро пульсируют слова: «Холодное сердце! Холодное сердце!..». И вдруг Саното открылся. Один удар мечом – и Хасуро выйдет победителем и будет служить своему императору. Но рука застыла в воздухе: Хасуро увидел глаза своего друга. Как часто он смотрел в эти глаза! Как часто эти глаза смеялись! Сейчас же Хасуро не узнавал их – в глазах друга была только злость, в них отражался холод его сердца.
Саното ударил мечом, и Хасуро не успел защититься. Он упал на землю. Саното бросился к умирающему другу. В его глазах теперь было отчаяние. Он приподнял голову Хасуро и услышал его последние слова:
– Ты… оказался сильнее… Я горжусь тобой… и жалею только об одном: я не смогу… послужить моему императору, моей стране!..
После двухчасового сражения смогли выстоять16 человек. Они и составили свиту императора. Им присвоили звания императорских самураев…
…Самхито пришёл в себя: «Что это было? Сон? Воспоминание?.. Да! Это было со мной, только очень давно! И я не смог тогда послужить императору! Значит, я должен сделать это в этой жизни! Я должен пойти на службу!..».
Солнце закатилось за горизонт. Пора было идти домой…
В семье японского инженера – отца Самхито было семеро детей. Самхито был четвёртым. Когда началась Вторая Мировая война, два старших брата мальчика уже служили в армии. Самхито был ещё слишком молод, но его постоянно преследовала одна мысль: «Неужели война закончится, а я так и не успею послужить императору?». И юноша подделал своё свидетельство о рождении. В 1942-м году ему было всего 15 лет, а по свидетельству выходило все 19. Самхито сам пришёл в пункт регистрации, и его призвали на флот. Он всегда выглядел старше своих лет, был не по годам взрослым, и ему поверили.
Самхито стал юнгой на японском боевом корабле и прослужил почти три года. В самом конце войны, в 1945-м году в Японском море встретились два корабля – японский и русский. Завязался бой. Море штормило. Большие волны захлёстывали палубы, но все моряки мужественно сражалась. Когда погиб расчёт у корабельной пушки, Самхито сам встал к орудию и стал стрелять по кораблю противника. Но русский корабль подошёл вплотную, и российские моряки взяли японский корабль на абордаж. Самхито внезапно почувствовал резкую боль в левом виске – пуля, выпущенная русским матросом, настигла его. Смерть была почти мгновенной.
В том бою победили советские моряки. Японский корабль отбуксировали к российским берегам, а погибших японцев похоронили в общей могиле. Родители юнги так и не узнали, как погиб их сын и где он похоронен.
…И было Самхито всего лишь 18 лет, как и тем самураям – выпускникам императорской школы…
…Это была очередная инкарнация индийского йога Тота Пури.
На высоте около тысячи двухсот метров над уровнем моря, в горах Гондураса в XVIII веке была деревня. В ней жили невысокие коренастые люди, которые по национальности были, в основном, индейцами, испанцами или происходили из смешанных семей, как, например, Кончи́та. Её мать была испанских кровей, а отец был родом из индейского племени манугов, которое проживало ниже по течению реки на расстоянии 180-ти километров от деревни Кончиты. Её отец был шаманом, и дочку очень увлекало его искусство. Она хотела, когда вырастет, тоже стать шаманкой. Однако отец умер, когда Кончите едва исполнилось восемь лет, и она не успела почти ничему научиться.
Мать Кончиты Мария осталась с восьмилетней дочерью и двухлетним сыном Коба́то. В горах климат суровый, переменчивый, земли́ для возделывания немного, да и нельзя назвать её очень плодородной. С лихвой хлебнула Мария тягот одинокой вдовьей жизни и всё мечтала, что подрастёт Кончита, выйдет замуж, и появится у них в семье работящий молодой зять. Но Кончита не оставила своей мечты, и когда соседский парень Ма́уро пришёл к ней со сватами и протянул красную ленту, девушка отказалась её брать.
– Ты замечательный! – сказала Кончита, отклоняя значимый подарок. – Если бы я хотела выйти замуж, я бы лучшего парня не нашла. Я очень благодарна вашей семье за то, что помогали нам землю пахать на ваших волах, за то, что не оставляли в трудную минуту. Но я не хочу сейчас замуж. Я хочу учиться…
– Учиться? Где? Чему? – изумился Мауро.
– Я… я, как отец… хочу стать шаманкой. Ведь с тех пор, как он умер, так и не было шамана в нашей деревне…
– Так ведь шамана, а не шаманки! – перебил Мауро. – Кто ж тебя призна́ет?! Ты же женщина! А шаманом только мужчина может быть! Выброси ты эти глупости из головы! Выходи за меня, не позорь. Наши родители уже обо всём договорились! Я был уверен, что ты согласишься, столько лет дружили!
– Прости, Мауро! Не могу! Я, правда, ещё матери не сказала – она тоже против будет, но я всё равно уйду! Пойду учиться к индейцам – в родное племя моего отца.
– А примут они тебя? Там ведь тоже только мужчины шаманят.
– Не знаю… Попрошусь… Может, помнят они ещё отца? Он ведь иногда их навещал…
– Ну, смотри… – обиделся Мауро. – Больше предлагать не буду!
Юноша повернулся к Кончите спиной, и вся процессия: отец Мауро, его брат и два друга, гордо подняв головы с оскорблённым видом ушли прочь.
Уж Мария и кричала на Кончиту, и плакала, и уговаривала. Но девушка осталась непреклонной:
– Я всё равно уйду! Кобато уже 12 лет – он теперь и сам помощник. Управитесь, как-нибудь… Да я и ненадолго – выучусь и приду. Будет и у нас в деревне шаман.
– «Шаман»!.. Да ты с ума сошла! Кто ж тебя призна́ет-то? Мужчина ты, что ли – шаманом стать?! Беги к Мауро, повинись, пока не поздно. Может, ещё простит, если любит.
– Ты́ меня прости, мама, но не могу я… Да и не люблю я его. Он, конечно, хороший…
– Любви захотела!.. – взвилась Мария. – Много ли девок по любви-то выходят? Хороший парень, работящий, непьющий – чего ещё надо?!
– Прости, мама… – тихо сказала Кончита и вышла из дома.
На следующее утро Кончита собралась в дорогу. Она взяла с собой деревянную миску, топор, нож, крупу, немного сыра и рыболовные снасти. Захватила тёплую тужурку из шкуры перуанской ламы – чтобы ночами было теплее, и отправилась в путь. Она пошла по дороге вдоль реки. По этой дороге когда-то ездил на лошади навестить родное племя её отец Шаку́ро. Пару раз он брал с собой и Кончиту.
Неделю добиралась девушка до племени индейцев. Дорога шла, в основном, под гору. Кончита разводила на ночь костёр, замачивала крупу в миске, ловила рыбу, обжаривала её на огне и пила чистую воду из бурной горной реки. Эта река то неслась кипящим потоком по узким каньонам, то разливалась широкими заводями до очередных порогов. А ночь девушка проводила на деревьях. Она с детства любила по ним лазить.
Наконец, добралась Кончита до родного племени её отца. Индейцы жили на берегу той же реки, что протекала и в деревне Кончиты. Только здесь река была уже намного спокойнее, текла по равнине. На её берегу располагались индейские дома: по несколько небольших хижин на одном помостье на столбах – в тех местах водилось много кусачих тварей. Ходили люди почти без одежды – жарко, не то, что в горах. А джунгли – совсем не знакомые Кончите джунгли – таили в себе много неизведанного.
По счастью, вождь – он же и шаман племени, который знал её отца, был ещё жив. Индейцы приняли девушку спокойно, поселили в одной из хижин. Вождь Калу́ Той То́ко, однако, с недоумением отнёсся к желанию Кончиты изучить шаманское искусство.
– Погостить – погости! – качая головой, сказал старый вождь. – А шаманить тебе ни к чему! Не женское это дело! Вот если бы пришёл сын Шакуро…
– Кобато не хочет быть шаманом! Я́ хочу! – настаивала девушка.– Ну, чем я хуже мужчины?
– Чем хуже? – поднял брови Калу Той Токо. – А сила, а прыть, а выносливость? Ты из лука стрелять умеешь? А копьём владеть?..
– Я научусь! Я научусь, отец! Можно я так буду тебя называть? Моего-то отца уж десять лет, как не стало! Можно я стану твоим сыном?
Старый вождь надолго задумался. Кончита стояла молча, опустив глаза, и боялась услышать ответ.
– Давай, так, – наконец, проговорил Калу Той Токо. – Даю тебе сроку пять лун. Научишься быть мужчиной – так и быть – научу тебя шаманить. А нет – так отправлю к матери коров доить да лам стричь… Ну, чтобы тебе легче было, дам тебе в учителя Сато́хо – есть у меня такой парень. Шустрый, охотник хороший. Если уж он тебя не научит, так и никто не сможет!
Вождь помолчал, посмотрел на небо.
– Но знай! Только в память о твоём отце! А вообще место женщины у очага…
Старый вождь с трудом поднялся, подошёл к одной из хижин и позвал:
– Сатохо!.. Выйди ко мне!.. Вот посмотри: видишь эту красивую девушку?.. Даю тебе поручение: за пять лун сделать из неё мужчину…
– Как это? – не понял появившийся из-за хижины молодой индеец. – Как же я могу из женщины мужчину сделать? Даже духи этого не могут!
– Да нет! – засмеялся Калу Той Токо. – Её надо научить мужскому делу. Её отец был моим другом. Ну, хочет девушка освоить мужскую работу. Давай, попробуй. Только не очень усердствуй. Что выйдет – то выйдет. А не выйдет – мы её замуж отдадим. Ей это больше пристало!
И вот началась учёба, но сначала Кончиту переодели – в её тёплой одежде, рассчитанной на горный климат, она не могла бы жить в тропиках.
Первым делом Сатохо стал учить Кончиту ходить. Да-да, ходить! Тихо пробираться по джунглям, как ходят индейцы. Ни хищника не привлечь, ни дичь не спугнуть! Училась девушка и из лука стрелять, и копьё метать. Но одним из самых сложных дел было научиться быстро и долго бегать. У индейцев не было лошадей или буйволов. На любые расстояния они передвигались только на своих ногах.
Старый вождь думал, что у Кончиты ничего не получится. Ну, поразвлекается девушка – и уйдёт в свою деревню мужа ублажать да детей нянчить. Однако ж, не тут-то было. Сатохо не слишком старался из девушки мужчину сделать, зато Кончита оказалась выносливой и упорной. Совершенно серьёзно, не давая себе поблажек и долгого отдыха, она тренировалась и тренировалась. Даже сама теребила своего наставника: покажи то, да покажи это… А старый вождь с изумлением смотрел, как преображается дочь его друга. Она окрепла, стала более подтянутой, загорелой. Даже очертания мускулов у неё стали походить на мужские.
«Да-а! Узнаю́ характер Шакуро… До чего ж упёртая! Вся в отца!» – думал Калу Той Токо.
Прошло пять лун… Кончита пришла к вождю.
– Испытай меня, отец! – поклонилась девушка. – Я научилась. Я стала мужчиной, как ты хотел.
– Это не я хотел, это ты хотела, – усмехнулся старик. – Да нечего мне тебя испытывать, я и так вижу. Ты постаралась, молодец! Честно говоря, не ожидал я… Да ладно, придётся учить тебя шаманить.
– Знаешь, отец, я уже многому научилась у тебя во время проведения ритуалов. Знаю, когда и что надо. Вот только есть некоторые вещи, которые глазами не углядишь и ушами не услышишь. Именно этому научи меня…
И старый вождь взялся за обучение Кончиты таинствам шаманского искусства. Он обучал её ещё пять лун, а потом устроил ей экзамен.
В назначенный день Калу Той Токо сидел и смотрел, как Кончита проводит ритуал. Она смогла ввести в транс всех членов племени. Она с блеском выполнила поставленную задачу!
– Ну, что ж, дочь моя! – сказал старый вождь по окончании ритуала. – Ты прекрасно справилась с заданием. Пора тебе присвоить и новое имя, достойное хорошего шамана. Ты будешь Кали́ Ду А́ра. Ты знаешь, что ара – это умная, почитаемая нами птица. Твоё имя означает: «Умная настойчивая ара». И если люди племени не возражают, я предлагаю тебе остаться у нас.
– Оставайся, Кали Ду Ара! Мы привыкли к тебе! Оставайся! – зашумели индейцы.
– Спасибо вам, мои дорогие! И я привыкла к вам! – поклонилась Кончита. – Но я должна идти в родную деревню. Я обещала матери вернуться. Ей там трудно без меня. Да и шаман в деревне нужен. Завтра же я отправлюсь в путь. Ещё раз, спасибо!
Наутро, собравшись в дорогу, Кончита вышла из поселения индейцев. Но не успела она отойти и нескольких шагов, как её догнал Сатохо.
– Подожди, Кончита!.. Хотя ты теперь Кали Ду Ара… Только шаманы имеют такие красивые имена… Не уходи! – Сатохо взял девушку за руку. – Я не хочу тебя терять! Если ты хочешь, я пойду с тобой.
Кончита остановилась и посмотрела на юношу. Их глаза встретились, и Кончиту словно обдало жаром. Её щёки вспыхнули, по всему телу побежали какие-то молнии. Она впервые посмотрела на Сатохо, как на мужчину. И она поняла, что тоже не хочет с ним расставаться. Как же она не замечала раньше, насколько близким и родным стал для неё этот молодой индеец!
– Я… я не знаю… и я не хочу расставаться с тобой… Но я должна! Я обещала матери!.. Ты… ты жди меня. Нет-нет, со мной ходить не надо. Я должна всё решить сама. Я… я буду приходить… я приду! А сейчас иди домой, я должна!..
Кончита повернулась и пошла по дороге. Мысли продолжали путаться в её голове…
Дорога в гору была сложнее, чем с горы. Кончита добралась до дома лишь через 10 дней. Она узнала, что её мать вышла замуж за их соседа – отца её друга Мауро, мать которого умерла несколько месяцев тому назад. В глазах, в словах Марии Кончита ощущала затаённую обиду. Она поняла, что мать уже сможет обойтись и без неё. Но она должна шаманить!
Стандарт
О проекте
О подписке