Цитаты из книг автора «Лин Коуэн»

Телесные симптомы заметны и психотерапевту, и терапевту. В психологическом понимании язык тела – это язык души; лечение симптомов ради их облегчения зачастую заставляет пренебрегать более глубокими душевными переживаниями, проявляющимися через эти симптомы. Лечение телесных симптомов может лишить душу ее голоса. Согласно древнему изречению, исцеление заложено в самой травме, и может случиться так, что нам больше нужно научиться тому, как выстрадать болезненные комплексы, чем тому, как их устранить. Подобно Иакову, боровшемуся с ангелом, мы изменились, «разомкнув объятия», получив опыт и урок из травмы, хромая всю оставшуюся жизнь. Разумеется, чувство унижения проявляется в многочисленных образах фантазий и сновидений. Еще одна совокупность телесных образов заимствуется из языка и искусства сексуального мазохизма, в котором представлено тело, связанное кожаными ремнями и обмотанное цепями, крючками и другими подобными приспособлениями; тело, исхлестанное плетью или избитое, распростертое, тело, подверженное насилию, а также разнообразие поз, выражающих подчинение: от склоненной головы до целования ног. Видя подчиненные позы в сексуальных отношениях, мы называем их мазохистскими; видя подобные позы в церкви, мы называем их религиозными. С психологической точки зрения, это два разных воплощения в жизни одного и того же феномена: души, находящей свое выражение в сексуальных или религиозных метафорах, а иногда – в тех и других одновременно. В религии мы находим мотив телесной закрепощенности в образе связанного Иисуса, стоящего перед Пилатом, апостола Петра, прикованного цепями к позорному столбу. Мотив бичевания присутствует в наказании розгами Христа, в ритуальном избиении священными тирсами приверженцев культа Диониса, в наказании-самоистязании послушников в монастырских кельях. Вследствие торжества насилия мы обладаем в высшей степени эротическими

безропотность, прямоту и извращение, инфантилизм, мудрость и банальность. Переживание тени унизительно, а иногда страшно, но это – возвращение к жизни, к самой ее сути. Тень – это психопомп или проводник в неизвестное. Если использовать юнгианский язык, можно сказать, что она ведет нас обратно к архетипам, заключающим в себе нашу истинную сущность, содержащуюся в самом центре наших комплексов и формирующую структуру и контекст нашей личности. Переживание тени – это переход к более прочной основе по сравнению с основой эго-сознания. Это возвращение назад, к первоосновам, а вовсе не «редуктивная интерпретация». Наверное, нет другой области, кроме нашего тела, где мы ощущаем свои основные черты, свою истинную природу. В пространстве тела мы сталкиваемся с теми далями и глубинами, где очутились в погоне за любовью, вниманием, признанием, пищей, деньгами, сексом, возбуждением, алкоголем, куревом. Тень отыгрывает себя в теле в виде физических поз, жестов и симптомов. Мазохизм позволяет телу обрести свой собственный голос. Он находит свое телесное выражение через произнесение слов о подчинении, через жесты и позы жалости и стыда: склоненную голову, закрытые глаза, преклоненные колени.

Охватывая свою тень, он не теряет свой внутренний свет. По мнению Юнга, тень соединяет человека с коллективным бессознательным, а помимо этого – с животной жизнью на самом ее примитивном уровне. Тень – соединяющий туннель или проход, посредством которого человек достигает глубочайших, самых древних уровней психики. Переходя через этот туннель или погружая в него свое Эго, человек ощущает свою незначительность и даже деградацию до состояния животного. Как правило, мы стараемся распространить на тень власть Эго, представляющую собой в каком-то смысле садистскую установку героического эго-сознания. С другой стороны, охват тени не имеет целью ее подавить или сделать более приемлемой. Например, представим себе, что одним из теневых качеств человека является высокомерие. Оно вызывает у него отвращение, когда он обнаруживает его в других, и смущение и неприятие, если он замечает его в себе. Это высокомерие нельзя сделать более или менее приемлемым только с помощью силы воли; его не сможет преодолеть никакая скромность. Изменение может наступить лишь в том случае, если человек его осознает. Чтобы обрести более глубокий смысл собственной сущности, человек должен научиться узнавать свою тень и ее намерения. «Охватить тень» – не обязательно значит ее отыграть. Этот охват тени больше напоминает объятие в танце, обладающее временной размерностью и ритмом, сближением и удалением. «Переживать тень» значит принимать ее у себя внутри, разрешать ей там жить – и себе вместе с ней. Латинский источник слова «experience» («переживание, восприятие, ощущение, опыт») ex periculum означает «преодоление угрозы» или «избавление от опасности». Объятие или охват тени включает силу и бессилие, ужас и красоту, власть и

Унижение («humiliation») представляет собой процесс распада и разложения, физическое ощущение гниения чувства. Весь наш внутренний черный перегной, все, что разлагается у нас внутри и вызывает изменение нашей внутренней структуры, становится плодородным материалом, порождающим жизнь и жизнедеятельность. Копание в грязи может быть связано и с разведением сада. Мазохизм можно представить как процесс культивации некой сущности, которую Юнг назвал тенью[58], можно выстрадать тень, полностью открыться ей, подчиниться ее реальности. Тень лучше всего понимать и воспринимать через персонажи наших сновидений и отношения с другими людьми: их можно гораздо точнее отразить в персонифицированных образах, чем описать на концептуальном языке в определенных понятиях: скорее это основной персонаж психики, чем ее определяющий принцип. У любого человека есть множество разных теней. Какая-то из форм этого теневого спектра может появиться в сновидении в образе отвратительного, жестокого, равнодушного или же слабого или глупого человека, вызывающего ненависть и отвращение. В отношениях с окружающими человек ощущает свое сходство с теми, «кто является носителем его тени». Сопротивляясь чьему-то давлению, неистовству или мелочности, человек много и громко протестует. Наши тени находят себе пристанище именно в тех наших качествах, которые нам кажутся наиболее отвратительными и меньше всего нам свойственными. Осознавая эти качества при инсайтах и озарениях или через восприятие других людей, мы испытываем унижение. Тень появляется с определенными намерениями, как другие архетипические психические структуры; она мешает осуществлению намерений Эго, фрустрируя и обесценивая их. Очень часто она ощущается как извращение, а потому для ее исследования требуется некая извращенность.

Унизительно ощущать боль от раны, нанесенной любимым человеком или родителем, поражение от врага или друга. У человека периодически возникают приступы стыда при осознании, что его как-то использовали любовница, друг, компания или что он оказался в плену своей или чужой жадности или слепоты. Утраченные надежды, постыдные воспоминания, потеря способности постичь реальность ведут к деградации личности, в кризисные моменты проявляется слабость. Кроме того, существует унижение от физической и эмоциональной боли, болезни и в конце – возрастающее в своих масштабах унижение от окончательного поражения – смерти. Гордыня, ложная гордость, заставляет нас думать, что у жизни нет низких сторон или на самом деле она не является низкой. Разумеется, полная человечность требует пройти через переживания этой «низшей» жизни наряду с высочайшими переживаниями. Мы надеемся спастись от проживания этой низкой стороны жизни, уходя в профессиональную деятельность, собираясь в группы, общаясь с приятелями и добывая деньги. Пациенты, которыми может стать любой из нас, приходят на терапию в надежде, что их «вылечат» от слабостей, ошибок и стыда. Они чувствуют себя униженными, а зачастую терапевт ощущает себя неспособным и слишком незначительным, чтобы встретить эту исстрадавшуюся душу на ее собственной территории. Вообще начать терапию, попросить терапевтической помощи – всегда унизительно; если человек признается в том, что ему нужна терапия, то это значит, что он накладывает на себя клеймо, которое лишь много времени спустя, когда смилостивятся боги, станет божественной печатью, знаком их благосклонности.

Клинические симптомы и порнография – две основные составляющие мазохистского переживания: унижение и удовольствие. Хотя этими двумя составляющими мазохизм не исчерпывается, они придают ему некую специфичность: если мы одновременно чувствуем удовольствие и унижение, значит, мы испытываем мазохистское переживание.

существующими в нашей жизни, причем делает это замечательно и совершенно фантастически[57]. Пациентов обвиняют в том, что они слишком многого ожидают от психотерапии. Но, возможно, что психотерапия, обладая крайне ограниченным видением, слишком мало ожидает от пациентов. Мы привлекли в психотерапию мазохизм, чтобы его вылечить. Вместо этого нам приходится признать, что у души существует потребность к движению вглубь, причем эта потребность и эта страсть имеют крайнее выражение. Мазохизм – естественный результат жизнедеятельности души, испытывающей потребность и готовой к тому, чтобы раскрыть свое собственное видение и пути своего собственного исцеления.

В своем отношении к мазохизму чрезвычайно полезно не забывать о нем как об отклонении: «отклонения… становятся ключевыми характеристиками сущности человека»[56]. Как отмечает Адольф Гуггенбюль-Крейг, мазохизм лучше понимать в сочетании с концепцией индивидуации: Разве не страдания в своей личной жизни и жизни вообще нам труднее всего принимать? Мир полон страданий, и все мы страдаем и телом, и духом, иногда трудно это понять даже святым. Одна из этих трудных задач индивидуационного процесса состоит в том, чтобы принять радость и грусть, боль и удовольствие, Божий гнев и Божию благодать. Противоположности – страдания и радость, боль и удовольствие – в мазохизме символически соединяются. Таким образом происходит подлинное принятие жизни, и тогда можно получать наслаждение даже от боли. Мазохист сталкивается и справляется с величайшими противоположностями

В процессе терапии трудно развить в себе бережное отношение и внимание к мазохистской части личности, к такому «извращенному» желанию быть уязвленнным и униженным и в известной мере получать от этого наслаждение. Вместе с тем наличие любопытства очень существенно и может привести к началу терапевтического процесса, значительно в меньшей мере направленного на исключение и устранение «извращения», чем на его понимание и проявление к нему любви.

Мазохизм, сочетающий в одном переживании унижение и удовольствие, создает амбивалентность и тем самым позволяет избежать односторонней установки – слишком большой уверенности в своей компетентности и слишком большой надежды на свои способности. Если не пытаться вылечиться от мазохизма, можно вылечиться от односторонности Эго, которое иначе может захлебнуться и утонуть в собственной успешности. Это замечание о «лечении» заслуживает внимания. В конечном счете именно оно становится основным фокусом психотерапии.