Цитаты из книги «Чернильная кровь»

раздаваться в устах шпильмана! Да, конечно, они при этом меняются, поются то на один, то на другой лад, но разве это не замечательно? История, которая при каждом повторении предстает в новом одеянии, – что может быть лучше? История, которая растет и покрывается почками, словно живая! А взгляните на те, что зажаты между книжными страницами! Конечно, они, может быть, живут дольше, но ведь дыхание приходит к ним лишь тогда, когда кто-нибудь открывает книгу. Это звук, запертый в тюрьме переплета, и лишь человеческий голос пробуждает его к настоящей жизни! И тогда со страниц сыплются искры, Бальбулус! Тогда слова вылетают в мир, свободные как птицы. Да, может быть, вы правы, и бумага дарует им бессмертие. Но что мне до этого за дело? Разве сам я тоже буду вечно жить между крышками переплета вместе с моими словами? Какая чушь! Мы не бессмертны, и этого даже прекраснейшие слова изменить не могут. Разве не так?

если книжку прочитать несколько раз, она становится намного толще? – сказал Мо, когда они в последний день рождения Мегги вместе рассматривали эти ее старинные сокровища в сундуке. – Как будто при каждом чтении что-то остается между страницами: чувства, мысли, звуки, запахи… И когда ты много лет спустя снова листаешь книгу, то находишь там себя самого – немного младше, немного не такого, как теперь, будто книга сохранила тебя между страницами, как засушенный цветок, – и знакомого и чужого одновременно».

Вечным, Бальбулус, не бывает ничто, а для слов не может быть лучшей доли, чем раздаваться в устах шпильмана! Да, конечно, они при этом меняются, поются то на один, то на другой лад, но разве это не замечательно? История, которая при каждом повторении предстает в новом одеянии, – что может быть лучше? История, которая растет и покрывается почками, словно живая! А взгляните на те, что зажаты между книжными страницами! Конечно, они, может быть, живут дольше, но ведь дыхание приходит к ним лишь тогда, когда кто-нибудь открывает книгу. Это звук, запертый в тюрьме переплета, и лишь человеческий голос пробуждает его к настоящей жизни! И тогда со страниц сыплются искры, Бальбулус! Тогда слова вылетают в мир, свободные как птицы. Да, может быть, вы правы, и бумага дарует им бессмертие. Но что мне до этого за дело? Разве сам я тоже буду вечно жить между крышками переплета вместе с моими словами? Какая чушь! Мы не бессмертны, и этого даже прекраснейшие слова изменить не могут. Разве не так?

Строка за строкой, Моя собственная пустыня. Строка за строкой, Мой рай. Мария Луиза Кашниц.

Тьма неизменно выполняла отведенную ей роль. Не будь ее, разве мы могли бы по достоинству оценить свет? Лишь когда аппетиты тьмы становятся чрезмерными, приходится давать ей отпор. Но потом она восстанавливает силы, как и должно быть. Клайв Баркер. Абарат[9]

У Мегги не хватало смелости додумать эту мысль до конца.

бояться надо не мертвых, а живых.

Строка за строкой, Моя собственная пустыня. Строка за строкой, Мой рай. Мария Луиза Кашниц. Стихотворение Уже смеркалось, а Орфея все не было. У Фарида лихорадочно билось сердце, как всегда, когда день, уходя, оставлял его наедине с темнотой. Черт бы побрал Сырную Голову! Где его только носит? Птичий гомон в кронах деревьев уже смолк, словно придушенный подступающей темнотой, а ближние горы окрасились черным, будто солнце, садясь, опалило им макушки. Скоро весь мир станет черным, как вороново крыло, даже трава под босыми ногами Фарида, и тогда духи поднимут свой шепот. Лишь в одном месте Фарид чувствовал себя от них в безопасности: за спиной у Сажерука, так близко, чтобы ощущать тепло его тела. Сажерук темноты не боялся, он даже любил ее. – Ты что, опять их слышишь? – спрашивал он, когда Фарид прижимался к нему. – Сколько раз тебе говорить? В этом мире нет

– Мой сын любил повторять, что месть – это блюдо, которое следует подавать холодным, если хочешь им по-настоящему насладиться, – сказала Мортола, с удовольствием разглядывая измученные лица пленников. – Признаться, вчера мне не хотелось следовать этому совету. Мне не терпелось увидеть всех вас мертвыми тут же, на месте. Но исчезновение маленькой ведьмы дало мне время подумать, и я приняла решение отложить свою месть, чтобы получше ею насладиться. – Нет, вы только послушайте! – пробормотала Элинор, за что получила от Басты прикладом винтовки в спину. Но птичий взгляд Мортолы был сосредоточен на Мортимере. Остальных она, похоже, просто не замечала – ни Резу, ни Дариуса, ни Элинор, – только его.

– Да, старину Орфея! – Баста обнял его за плечи. – Видно, дьявол и правда обо мне заботится, что сделал именно его моим соседом по камере. А может быть, наша история так тоскует по нас, что послала его ко мне? Как бы то ни было, мы неплохо провели время, правда?