За ночь, полную тяжелых раздумий, Андрей сочинил целую речь к сегодняшнему допросу. Речь эта была гневной, аргументированной, изобиловала острым сарказмом и афоризмами к месту…. У нее был только один недостаток – предназначалась сия речь лично Владимиру Ильичу Миленину, который, как оказалось, сам был не при делах. А для юного следователя, озабоченного желанием выслужиться перед грозным начальством, вся эта заготовка – пшик, он даже слушать до конца не станет. Ладно, кинем кубик…

– Вы мне предложили балаган не устраивать, Игорь… как вас?

– Алексей Сергеевич.

Сработало, даже не поморщился юноша. Ждут условий капитуляции, ох, как ждут!

– Алексей Сергеевич, балаган в прошлом. Взамен я предлагаю всем присутствующим не ломать комедию и поговорить серьезно. Из вас хоть кто-нибудь действительно уверен, что именно я убил эту девушку? Молчите, значит, уверенности нет. И на том спасибо…

– Вы к чему клоните? – снова спросил адвокат.

– Я понимаю – машина запущена. Небось, уже, где надо, отрапортовали, что убийца задержан, так? Сколько следствие продлится?

– Месяц, может чуть больше, – ответил Миленин.

– За месяц можно будет выяснить правду? Ну, не молчите, дайте хоть какую-то надежду! Владимир Ильич!

– В принципе…, – начал было Миленин, но его перебил Полока:

– О чем речь, Андрей Иванович! Конечно, все сделаем!

А Глебов по отведенным в сторону глазам опера понял – кому ты нужен, баклан! Ладно, пора почетно сдаваться:

– Так как вы меня все равно не отпустите, предлагаю сделку. Я пишу вам чистосердечное признание, а вы меня больше не сажаете к уголовникам, вызываете для дачи показаний хозяйку квартиры и – главное! – я в последний раз ел вчера! В самолете. И курил, кстати, еще до футбола.

– Какого футбола? – не понял адвокат.

– Между мной и сборной ОМОНа. Сборная, кстати, выиграла.

Быстрее всех захохотал Виталик. Остальные тоже на двусмысленность отреагировали, но как-то более стеснительно.

– Если будут возражения, – решительно закончил Андрей, – то я в отказ пойду. Мне терять нечего.

Возражений не было. Следователь Рогулин в мыслях уже принимал награды от начальства, адвокат Полока говорил что-то непрерывное и воодушевляющее. Эксперт Виталий просто радовался разруливанию деликатной ситуации и хохмил на вечную тему про суму и тюрьму. Глебов посмотрел на Миленина. Миленин не ликовал. Он смотрел на Андрея, и во взгляде читалось удивление пополам с недоверием. Хорошо хоть не с подозрением…

И снова волной накатила обида, почти детская, со слезой. Чего добился, подумал Глебов, сам лапки сложил – за камеру отдельную, на солнечной стороне, и бурду тюремную! Не бейте, дяденьки, это я бяка, я!

А как еще бывшую жену достать? Им же не разобраться надо, а показательно посадить. Они, может, про живущую в далекой Москве хозяйку квартиры вообще не вспомнят…. При чем тут старушка, которая сдала жилье гаду-душегубу? Не при чем. И оповестят бывшую тещу, что ее жилец сменил адрес, после суда, если вообще оповестят…. Кто знает, как у них положено?

Вскоре эксперта заслали за провизией, Миленин вытащил из ящика стола сигареты, включил чайник.

– Надо протокол заполнить, – спохватился Рогулин, зачеркал ручкой по бумаге, спросил адвоката, – Борис Львович, вас ведь тоже указываем, что на допросе присутствовали?

– Обязательно, – подтвердил адвокат.

– Тогда ваши паспортные данные давайте. Живете там же, где и прописаны?

– У меня все данные совпадают. Прописан на Татарской, двадцать пять – двадцать пять, и живу на Татарской, двадцать пять в квадрате, – засмеялся Полока, – не скрываюсь! Вон, Владимир Ильич подтвердит – у нас окна напротив.

Миленин никак не среагировал. Он вообще вел себя как-то вяло, часто курил и всем своим видом показывал, что он здесь случайно. Когда следователь закончил переписывать паспортные данные адвоката, Миленин поинтересовался, есть ли в нем какая либо нужда. Следователь пожал плечами, адвокат задумался, но нужды также не нашел.

– Тогда я отлучусь, – сказал Миленин, – если что – звоните.

Он еще раз странно посмотрел на Глебова, никому не подал руки и вышел. Пришедший минут через десять Виталик его уходу огорчился, но сам уходить не стал, разместился на любимом подоконнике, откуда время от времени подавал реплики.

Итак, подумал Андрей, штаб по посадке меня – любимого, за работой. Теперь надо аккуратно изменять формулировки. Черте что – умышленное убийство, наркотики!

– Граждане, – проникновенным голосом сказал он штабу, – ну почему – умышленное? Бывают же и другие, по неосторожности, например…

– Хрена себе неосторожность, – не согласился Виталий, – чтобы человека задушить, минимум целая минута пройти должна. Вот если бы ей голову проломили, или с балкона скинули, тогда – да, по неосторожности могло бы и прокатить.

Все подумали и согласились с Виталием.

– В состоянии аффекта! – воскликнул Борис Львович, – не обязательно быть психом, чтобы хоть раз в жизни потерять контроль над собой.

– А что? Может, достала она меня своими капризами, – подтвердил Глебов, – то не так, это не так…. Еще выпившие были крепко…

Следователь подумал и согласился рассмотреть этот вариант.

– Все равно психиатрическую экспертизу проводить, – сказал он, – с врачами потолкуем – пусть помогут с диагнозом.

Блин, как у вас все просто, подумал Глебов – и судья даст столько, сколько заранее решат, и врачи напишут то, что следователь-юнец попросит…. Непростая деваха померла, ох, непростая!

Если бы кто-нибудь заглянул сейчас в кабинет, он обнаружил бы не допрос обвиняемого, а дружный клуб единомышленников, занятый решением одной непростой задачи – как правильно впаять одному из членов клуба десять лет строгого режима за чужое преступление…

– Пишите признание, Андрей Иванович, – придвинул Глебову бумагу Рогулин, но Андрей решительно отказался:

– Сначала давайте придумаем, как было, а то потом переписывать придется.

Эксперт и адвокат единодушно поддержали обвиняемого. После недолгих споров о наркотиках решили вообще не упоминать.

– Одна таблеточка, и та, скорее всего, из сумочки выпала, – горячился эксперт, – ну какой из Иваныча наркодиллер, смех просто!

– А, может, ее вообще кто-нибудь из понятых обронил, – поддержал его Полока, – да мало ли как она туда попала! На улице к подошве прилипла…

Рогулин покривился. Идея раскрыть не только убийство, но и наркоторговлю, ему нравилась, но под давлением клуба единомышленников, наркотики пришлось исключить. И на том спасибо.

Все четверо шаг за шагом придумывали убийство. Глебов узнал, что познакомиться с покойной на улице не мог принципиально, так как Белянчикова Маргарита Романовна никогда в жизни не гуляла по улице, не ездила на общественном транспорте и не ходила по магазинам в поисках «точно такого, только с перламутровыми пуговицами». Почему провинциальная Перис Хилтон – Белянчикова, вообще оказалась в старенькой хрущевке у Глебова, было непонятно даже адвокату. Гипотезы сыпались одна за другой, с каждой минутой все более и более экзотичные.

– Да пьяные в хлам оба были, – не выдержал Андрей.

Все как следует этот вариант обдумали и с Андреем согласились. Он же убил, значит, ему лучше знать.

Теперь и следователь осознал, что писать явку с повинной рановато. Для начала нужно было придумать, как вообще инженер Глебов смог познакомиться с местной светской львицей. И где?

– Казино «Голден гейм», – уверенно сказал Борис Львович, – она в нем чаще всего бывала, можно сказать, жила там. В крайнем случае, на чьей-нибудь загородной даче.

Выяснилось, что из всех присутствующих в упомянутом казино бывал только сам Полока, который тут же с множеством совершенно ненужных подробностей начал рассказывать о порядках и нравах, царящих в этом заведении. Из рассказа выходило, что нравы там, мягко говоря, царят свободные.

– А чего там Глебов делал? – резонно спросил Виталик.

Все посмотрели на Глебова.

– Ну… Когда-нибудь надо и в казино заглянуть, – пожал плечами Андрей, – настоящий мужчина в жизни должен попробовать все…. Получку с командировочными получил и решил гульнуть.

Версию одобрили как рабочую, решив вернуться к ней позже.

– Москвич, деньгами сорил, олигарха из себя изображал – вот она и клюнула, – продолжал фантазировать эксперт, – а после закрытия казино решили продолжить банкет на хате…

– Казино закрывается утром, из него публика не продолжать, а спать разъезжается, – возразил адвокат.

– Решили уйти пораньше – чувства разыгрались! На чем уехали?

– Такси не пойдет, – решительно сказал следователь, – придется таксистов опрашивать…

Глебов мысленно сказал ему спасибо. За идею. В самом деле, если бы убийцу искали всерьез, таксиста поискать стоило, да и в самом казино отъезд далеко не последней клиентки должны были помнить хотя бы охранники. А, значит, и того, с кем уехала Маргарита, запомнить должны были…

Они сообща прикончили сигареты, а Виталий без долгих уговоров сбегал в магазин за лапшой быстрого приготовления, которую тут же залили кипятком и съели, не отрываясь от процесса.

Постепенно факт убийства начал обрастать правдоподобной плотью. Общий мозговой штурм закономерно приносил свои плоды. Виталий почти непрерывно сыпал остротами, и обстановка все больше напоминала дружеские посиделки.

В какой-то момент, когда стих очередной приступ общего ржания, Глебов вдруг обвел взглядом присутствующих в кабинете и вновь захохотал. Полока удивился, а Виталий заботливо спросил:

– Что, доходит долго?

Андрей с трудом подавил очередной приступ смеха:

– Да, вот – представил сейчас, как все это со стороны выглядит. Сами подумайте – я сижу тут с вами и старательно придумываю, как себя за решетку посадить! Правда, смешно? – и он снова захохотал.

Весь энтузиазм с «творческой группы» сняло как рукой. Рогулин уткнулся в исчерканные бумаги. Полока вдруг вспомнил, что ровно через час его ждут в адвокатской конторе клиенты. Эксперт выдал нечто афористичное, но от этого менее нецензурным не ставшее. Повисла тяжелая пауза.

– А предварительный результат надо сегодня дать, кровь из носу, – с тоской сказал Рогулин и посмотрел на Глебова взглядом, полным надежды.

Борис Львович рассудительно заметил, что предварительный результат и так уже есть, просто не оформлен документально. Можно написать все и завтра, потому что число можно поставить сегодняшнее – нарушением больше, нарушением меньше…

Он пообещал заглянуть утром, самое позднее к десяти, и вышел, церемонно раскланявшись со всеми. Руки никому не подал…

Работавший до этой минуты с полным напряжением мозг Глебова вдруг начал давать сбои. Андрей как-то перестал понимать смысл вопросов следователя, отвечал невпопад, стал мямлить. Первым не выдержал эксперт:

– Сергеич, может и правда – на сегодня хватит? Седьмой час без перерыва сидим, скоро у всех мозги всмятку будут.

– Хоть что-то написать надо, – возразил Рогулин, – мне же на доклад идти. Вот, к примеру, чем убита гражданка Белянчикова, Андрей Иванович?

– Цепочкой от сумочки…, кажется так?

Эксперт согласно кивнул.

– А куда сумочку дели?

– Куда, куда, – внезапно обозлился Глебов, – в реку выбросил! В эту, как ее…. Самарку. В растрепанных чувствах, гулял по городу после убийства, улику с моста и выбросил,… пойдет такой бред?

И совсем не бред, – возразил следователь, – очень правдоподобно…. Как считаете, Виталий Васильевич?

Они одновременно повернулись к эксперту и увидели, как в глазах у него вновь загорается огонек энтузиазма. Эксперт слез с подоконника, прошелся по кабинету и, наклонившись над столом, выдохнул прямо в лицо Рогулину:

– Следственный эксперимент!

– Чего? – не понял следователь.

– Следственный эксперимент! Выезжаем на место, делаем снимки в квартире, на мосту – это же материальное подкрепление, почти факты!

– Можно подумать – все так просто! – возразил следователь, – надо машину найти, понятых, получить разрешение, конвой выбить… за целую неделю не решим.

– Ты что, Сергеич?! Да ты только в трубку шепни, что обвиняемый готов показать – где что творил…. А машину я тебе прямо сейчас организую.

– Вам-то какой интерес в эксперименте?

Эксперт потупил глаза, помолчал, потом сознался:

– Мне сегодня новый фотоаппарат выдали… цифровой. Куча мегапикселей. Охота в деле опробовать.

Честное признание эксперта решило судьбу следственного эксперимента. Рогулин позвонил какому-то начальнику, которого честно и отчаянно боялся, предложил идею и был, судя по лицу, неожиданно обласкан.

Виталик вернулся в кабинет минут через десять и с порога объявил, что все технические вопросы улажены: есть два свободных Уазика, в обезьяннике очень удачно сидят два подвыпивших работяги из Водоканала, причем оба с паспортами – получали зарплату с последующим обмыванием. То есть, проблемы с понятыми нет.

– Только тянуть не надо, – озабоченно сказал эксперт, – а то машины на вызов перехватят.

– А конвой? – уже одеваясь, спросил Рогулин.

– Да на черта он нужен! – отмахнулся эксперт, – нас двое, да два водителя, все вооружены… обойдемся.

– А машин зачем две?

– В одной мы с вами, а понятых куда? Это же УАЗ, а не автобус. Да и перегарчик от них – будь здоров! Пока доедем – сами окосеем. Андрей Иваныч – попрошу ваши ручки, – эксперт надел на Глебова наручники, добавил примирительно, – традиции, куда деваться!

Они вышли во двор райотдела, где уже урчали машины, подождали, пока приведут понятых, потом сели в кабину и эксперт весело сказал водителю:

– Поехали, Палыч, по вчерашнему адресу. Только без мигалки – мы не торопимся.

Водитель, тот же самый вчерашний сержант, оглянулся, смерил Глебова странным взглядом, потом сказал сидящему рядом следователю:

– Непорядок. Подследственный должен сидеть не в салоне, а сзади – за решеткой. Или он не подследственный?

– Твое дело, Палыч – рулить, а не замечания старшим делать, – не дал следователю рта открыть Виталий, – может, мы боимся с него глаз спустить! И, кроме того, как он из твоего обезьянника нам дорогу указывать будет? А, может, ты лучше него знаешь, куда нам ехать?

– Вы его еще за руль посадите, – проворчал сержант, и машина выехала из ворот райотдела.

Ехали молча целую минуту, не меньше, наконец, эксперт не выдержал тишины:

– Сергеич, а давай сначала на мост рванем? А то скоро стемнеет, фотографии могут не получиться.

– Да они при таком освещении у тебя и сейчас не получатся, – сказал водитель.

Виталий обиделся:

– Чтоб ты так машину умел водить, как я фотографирую! У меня осечек не бывает! Просто в квартире свет, там проблем вообще никаких, а тут – новая техника, подстраховаться не мешает.

– Поехали к мосту, – безразлично отозвался расслабившийся следователь.

Палыч кивнул согласно, через пару минут спросил:

– К какому мосту-то? Их только автомобильных три, да два железнодорожных, да виадуков несколько…

– Давай на автомобильный, через Самарку. Где пост ГАИ на выезде.

Палыч снова согласно кивнул и чуть прибавил газу. Время от времени он смотрел в салонное зеркало заднего вида, встречаясь взглядом с Глебовым. Что выражали его глаза? Ничего. Только слабый отблеск удивления чудился Андрею в этом рассеянном взгляде пожилого водителя, и это удивление почему-то больно ранило. Снова начала накатывать утихшая было обида, захотелось заорать: «что смотришь?! Это не я виноват, это вы, менты, виноваты!».

Орать Андрей не стал – глупость, право слово – но к мосту подъехал взвинченным до предела.

– И какого хрена, Иваныч, тебя на этот мост занесло? – они уже минут десять ходили по мосту взад и вперед, таская за собой трезвеющих понятых, а Глебов никак не мог определить «то» место…. Вернее, это Виталий никак не мог найти точку пофотогеничнее, чтобы и мост было видать, и лесок за рекой. Сумерки уже почти съели очертания берегов, когда эксперт, наконец, решился:

– Вот, Иваныч, давай прямо тут, у перил. Размахнись, будто что-нибудь бросаешь. Палыч, выйди из кадра! Да нет, не так! Сумочка ведь на цепочке, вот и бросай ее, раскрутив над головой, как пращу.

Глебов покорно помахал над головой скованными руками, потом резко качнулся всем телом в сторону перил.

– Отлично! – крикнул эксперт, – замри на мгновение!

Но тело по инерции понесло вперед. Глебов выставил руки, оперся на перила, в одно касание перемахнул через них и полетел в уже беспросветную бездну…