2. Подарок

Расставшись с Анжеликой, мама отправилась в магазин. Как мы помним, на завтра было назначено чаепитие, и к нему следовало приготовиться. Пусть дочь в порыве досады отказалась от праздника, оставлять гостей без угощения все равно нельзя. Мама купила, что требовалось для выпечки, набрала в придачу разных сластей и, выходя из гастронома, неожиданно столкнулась со своей свекровью.

– Здравствуйте, Вероника Павловна, – не без удивления приветствовала она ее, поскольку свекровь жила совсем в другом районе города и в их магазинах никогда не отоваривалась.

– Здравствуй, милочка, – отвечала та, сопровождая свои слова легким наклоном головы.

Вероника Павловна была очень серьезная дама – кандидат экономических наук и профессор. Хотя мама и папа Анжелики уже несколько лет находились в разводе, отношения между женщинами почти не изменились. Наверно, потому, что они и прежде оставались достаточно прохладными. Вероника Павловна, постоянно занятая на работе, мало интересовалась семейными делами сына, редко бывала у него в гостях, и еще реже приглашала к себе. Точно так же держала она себя и теперь. Однако о дне рождения внучки бабушка никогда не забывала и оказалась рядом с их домом именно по этой причине.

– Вот что, – сказала Вероника Павловна, – через три часа я уезжаю в Москву в командировку и зайти к вам не смогу. Что мне подарить девочке?

– Если бы я знала, – вздохнула мама. Она рассказала о кукле «Ликке» в кимоно, которая, как ей казалось, должна была понравиться Анжелике. Бабушка спросила адрес магазина игрушек и, поговорив еще немного о разных ничего не значащих вещах, женщины расстались.

Из магазина мама пошла домой. Выложив продукты в холодильник, она повязала фартук и сказала, ни к кому не обращаясь:

– Я собираюсь печь торт.

Мама была готова к тому, что Анжелика проигнорирует ее слова, но, вопреки ожиданию, девочка вскоре появилась на кухне.

– Я буду помогать тебе, – хмуро сообщила она.

Это был хороший знак! Вдвоем они принялись за дело, и мама подробно рассказала, как следует замешивать тесто и готовить крем. Поначалу разговор касался одного только торта и завтрашнего праздника. Потом круг тем постепенно расширился. Однако обе старательно избегали упоминаний об инциденте в магазине и даже не касались темы подарков.

Час спустя, когда коржи для торта уже лежали в духовке, а мама с дочкой были заняты мытьем посуды, кто-то позвонил в дверь. Мама вытерла руки и пошла открывать. Она ожидала увидеть свекровь, но за дверью стояла незнакомая ей высокая женщина, одетая в длинное черное пальто с поднятым до подбородка воротником. Голова была повязана черным платком, который скрывал ее лоб до самых бровей. «Монашка какая-то!» – подумала мама.

– Добрый вечер, – сказала незнакомка. – Я из игрушечного магазина. Ваша бабушка только что купила у нас куклу и попросила доставить ее по этому адресу.

– Добрый вечер, – растеряно отвечала мама. – Я думала, она сама к нам зайдет.

– К сожалению, она очень торопилась, – сказала незнакомка.

Женщина вручила подбежавшей Анжелике огромную коробку, перевязанную черной лентой, и попросила маму расписаться в накладной. Пока мама говорила с посыльной, девочка распустила ленту и открыла коробку.

– Мамочка, ты только посмотри, кого нам принесли! – воскликнула она с изумлением.

Мама обернулась и всплеснула руками. Крышка уже была отброшена, и сквозь полиэтиленовую пленку из коробки смотрела на нее та самая пресловутая штучная «готка» в черном, из-за которой несколько часов назад произошла ссора с дочерью. Рядом стояла Анжелика и счастливо улыбалась…

Мама заперла дверь на задвижку и наклонилась над подарком.

Вынутая из витрины, кукла не утратила прежнего великолепия. Напротив, ее яркая оригинальность сделалась еще выразительней. Кем бы ни был неведомый художник, давший жизнь этому маленькому шедевру, он в совершенстве владел своим ремеслом. Создавая куклу, мастер тщательно продумал каждую мелочь, ведь он прекрасно понимал, что мелочи как раз и составляют суть любой вещи. Без головного убора (широкополая шляпа лежала отдельно) кукла не имела уже того неприступно-холодного вида, что был у нее днем. Впрочем, она не стала от этого ни душевнее, ни добрее. Модная, несколько даже экстравагантная стрижка подпускала в общее впечатление флер пикантности и таинственности. Волосы ничем не отличались от настоящих («может, они и в самом деле человеческие», – подумала мама). Дорогой пластик, из которого изготовили лицо куклы, и на вид, и на ощупь удивительно напоминал человеческую кожу – был таким же эластичным и упругим. Но тепла человеческого тела он не имел, и от того касаться его маме было неприятно («словно трогаешь мертвого ребенка», – промелькнуло у нее в голове).

Однако самым поразительным в этой кукле были ее глаза – огромные, серовато-голубые, обрамленные длинными, пушистыми ресницами. Выглядели они на редкость живо: сложный узор радужки, влажный блеск роговицы, подвижный, неведомо каким образом расширяющийся и сужающийся зрачок, – все было очень натурально. Но, хотя мама и сознавала, что видит перед собой далеко не заурядную игрушку, ее отношение к ней не переменилось. Необъяснимая антипатия, овладевшая ей еще в магазине, даже усилилась. Мама подумала, что, сообщая кукле так много человеческих черт, мастер перешел некую границу, заступать за которую ему не следовало. Короче говоря, неожиданный поступок свекрови и ее непонятная щедрость маму нисколько не обрадовали. Но она постаралась скрыть свои чувства, так как видела неподдельный восторг дочери, которая горячо радовалась и восхищалась подарком бабушки.

Удалив пленку, мама извлекла куклу из коробки и поставила ее на пол. Широко расставив ноги в модных тяжелых ботильонах, «готка» уверенно держалась в вертикальном положении.

– Мамочка, – посмотри какая у нее курточка! – прошептала девочка. – Просто супер!

С этим замечанием нельзя было не согласиться. Не только кожаная куртка, но и весь гардероб черной незнакомки вплоть до самых незначительных деталей отличался изысканностью и той неброской добротностью, что свойственна по-настоящему дорогим вещам. Крой, фасон и материал – все было безукоризненно. Подобные фирменные «шмотки» мама видела прежде только в дорогих бутиках. Разглядывая теперь куклу, она не находила в ее нарядах ничего «игрушечного». Все предметы туалета отличались от «настоящих», «взрослых» вещей только своими миниатюрными размерами.

Желая получше разглядеть скрытый под курткой свитер, мама потянула за бегунок замка-молнии, но тут же отдернула руку.

– Ой! – воскликнула она. – Колется!

Анжелика заметила на мамином пальце быстро набухавшую капельку крови.

– Обо что ты укололась? – удивилась девочка.

Мама сама поначалу не разобрала, но, ощупав отворот куртки, нашла под подкладкой острую булавку. Кто-то спрятал ее и приспособил таким образом, чтобы человек, расстегивающий молнию, непременно поранил себе руку.

– Я же говорила тебе, что она злая! – сердито сказала мама.

– Но, мамочка! – возмутилась Анжелика, – кукла здесь не причем. Это чья-то глупая шутка!

Вместе они отправились на кухню, где мама прижгла ранку йодом. Потом она самым внимательным образом осмотрела покупку (не хватало, чтобы ее дочь тоже укололась!), однако ничего опасного не обнаружила. Кукла перешла в руки Анжелики, и та принялась устраивать ее на ночь. Сначала девочка хотела раздеть новенькую и уложить ее в постель, но потом сообразила, что у нее нет подходящей кровати. Тогда она решила соорудить ей временное ложе из подручных средств. В ход пошли игрушки, книжки и даже темно-красная, с длинными кистями скатерть с круглого столика в прихожей, которую девочке разрешили на время взять себе. Когда мама, приняв душ, вышла из ванны, дочь позвала ее к себе в комнату и с гордостью продемонстрировала результаты своих трудов. На небольшом расстоянии от стенки ящика с игрушками Анжелика уложила стопками свои книжки и коробочки от маминой косметики. Получилось что-то вроде длинной узкой ниши, которую она выстлала изнутри темно-красной скатертью. Новая кукла, уже без куртки и ботильон, но в черном свитере и черной юбке, лежала в ней, закрыв глаза и вытянувшись во весь рост. Мертвенная бледность кожи, глубокие тени вокруг длинных пушистых ресниц, заострившиеся черты лица, а также траурное сочетание черных и красных цветов, – все это произвело на маму удручающее впечатление. В памяти всплыла тягостная картина похорон дочери, и она поспешно отвела глаза от импровизированного ложа, больше всего напоминавшего ей зев открытого гроба.

– А, как же Ляля? – спросила мама. – Она так и будет спать на полу?

– Нет, конечно! – рассмеялась Анжелика и полезла под кровать.

Все невинные жертвы ее гневной вспышки были вскоре извлечены на свет божий и вновь удостоились милостивого расположения хозяйки. Но, увы, звезда Ляли померкла и закатилась. Все помыслы девочки были обращены теперь к новой любимице, а на долю старой куклы не пришлось и десятой доли прежнего внимания.

– Заканчивай свою возню! – сказала мама. – Завтра с утра еще много чего надо переделать. Умывайся, и в постель!

– Ну, мамочка… – начала Анжелика.

– Живо! – прикрикнула мама. – И не серди меня. Я и так уже сердитая…

Вскоре все обязательные вечерние процедуры были окончены, и Анжелика забралась под одеяло. Мама поцеловала дочку на ночь, притворила дверь и ушла в свою комнату…

Заложив руки за голову, девочка некоторое время лежала с открытыми глазами, перебирая в уме события сегодняшнего дня. Само собой, мысли ее то и дело возвращались к черной кукле, и чем больше она о ней думала, тем необычней казалась ей история с подарком. Ведь никогда еще в прежние годы бабушка Вероника не преподносила ей такой роскошной игрушки. Как случилось, что она так верно поняла ее желание? Впрочем, долго ломать голову над этим вопросом Анжелика не стала. Мысли ее сами собой устремились к завтрашнему празднику. Девочка представила, как удивятся подружки, увидев на полке над кроватью ее необыкновенную «готку». Маленькая Василевская, конечно, сделает круглые глаза, и будет громко восхищаться. Тихоня Колмогорова, из соседнего подъезда (которой Анжелика без зазрения совести командовала и помыкала, как хотела) искренне за нее порадуется. И только «задавака» Подповетная скорчит кислую мину, и тут же начнет отыскивать в кукле несуществующие недостатки. Но слова ее, конечно, никого не обманут. Ведь все знают, что хотя в доме у Подповетной полно разных дорогих игрушек, такой куклы нет даже у нее. Несколько минут Анжелика остро переживала радость своего грядущего торжества. Потом ей стали представляться разные игры, в которых ее Готи (так девочка решила назвать новую любимицу) будет принадлежать ведущая роль…

Между тем погода на улице вконец испортилась. Дождь, то и дело накрапывавший с самого утра, припустил не на шутку и громко зашелестел в кронах деревьев. По подоконнику забарабанили капли. Под их мерный стук к Анжелике стала подкрадываться дрема. Мысли, тяжело ворочавшиеся в ее голове, сделались путанными и неясными, ей овладело оцепенение, сходное с тем, что она пережила сегодня днем. И точно так же, как тогда, она оказалась во власти странных видений. В первую минуту Анжелике показалось, что уличный фонарь, едва теплившийся до этого в углу двора, стал светить гораздо ярче; холодный свет его проник за шторы и наполнил собой всю комнату. Но потом девочка поняла: свет льется не из окна, а из глубины зеркала. Что-то длинное и тонкое скрывалось там. Вот только что? Анжелика спрыгнула на пол, подбежала к зеркалу и попыталась дотянуться до неведомого предмета. И тут совершенно неожиданно рука ее, не встречая сопротивления, провалилась в пустоту. Оказалось, что не только зеркало, но и часть кирпичной стены за ним пропали неведомо куда. Зато очертания неведомого предмета сделались более отчетливыми. Девочка разглядела длинное древко с узким наконечником, похожим по форме на лавровый лист. «Копье!» – сообразила она, и в тот же миг, не удержавшись на ногах, опрокинулась внутрь зеркала…

Сверкнул ослепительный свет, Анжелика зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, обнаружила, что парит высоко над землей в неведомом, совершенно незнакомом ей мире. Комната исчезла. Прямо над ее головой в бесконечном воздушном океане переливалось яркими красками большое радужное пятно. Изумрудное у края, оно насыщалось в глубине нежной зеленью, переходившей потом через множество оттенков в сочную желтизну. В самом центре пятна ослепительной точкой сияло маленькое солнце. Его лучи, пронзая толщу голубого эфира, рождали в воздухе мириады золотых искр.

«Ах, как хорошо!» – подумала Анжелика, ощущавшая во всем теле ту необычайную легкость, которая сопутствует человеку только в его снах. Она от души наслаждалась стремительным полетом и даже не задумывалась о том, куда, к каким берегам, уносится теперь ее тело. Далеко внизу тянулся безбрежный океан леса с небольшими островками возделанных полей. Потом их сменили многолюдные деревни, вокруг которых паслись стада коров. Лесные тропы и просеки превратились в широкие дороги. К дорогам тянулись рабочие слободки, застроенные лачугами из ивняка, глины, дерева и плохо подогнанных камней. Наконец, показались богатые имения, окруженные садами. Пригороды сменились городскими кварталами… Анжелике с интересом отмечала про себя эти перемены. «Что ждет меня за горизонтом?» – думала она и, охваченная радостным возбуждением, неслась и неслась вперед…

Внезапно в воздухе произошла перемена – тени на земле сделались резче и глубже, а голубой эфир, не теряя своей прозрачности, лишился золотистого блеска и помрачнел. Анжелика в недоумении оглянулась и… увидела еще одно светило. В придачу к лучезарной золотому диску из-за горизонта выкатилось большое темное солнце. С его черной, кипящей, как смоляное море, поверхности вырывались длинные протуберанцы, напоминавшие щупальца фантастического морского чудовища. Ничего подобного Анжелике не приходилось видеть даже во сне. Но удивиться она не успела. Земля резко ушла вниз, и перед ней в мгновение ока открылась панорама неведомого города. Несколько широких прямых проспектов делили его на кварталы, но внутри этих правильных сегментов дома теснились без всякого порядка. Кривые улочки расходились во все стороны, многие дома, выбиваясь из ряда, стояли друг к другу боком или под углом, образуя множество переулков, подворотней и тупиков. Островерхие кровли тесно сходились краями, как шляпки опят на пеньке. Лишь изредка в сплошном массиве темно-красных, крытых шифером крыш появлялся разрыв в виде маленького сада или дворика с колодцем, и тогда можно было рассмотреть фасады трех и четырехэтажных зданий, украшенных ажурными парапетами, зубцами, башенками, балкончиками и эркерами. Среди бесконечного множества печных труб, флюгеров и шпилей вздымались высокие флагштоки, на которых развевались разноцветные знамена.

Анжелика во все глаза смотрела на это чудо и не сразу поняла, что совершает свой полет уже не в одиночку. Повернув голову, она увидела рядом с собой огромную птицу с темно-бурыми крыльями. Ее желтые кожистые пальцы с острыми когтями крепко обхватывали крюк плетеной гондолы, края и бока которой украшали цветочные гирлянды. В гондоле, тесно прижавшись друг к другу, сидело несколько маленьких девочек. Все они были облачены в одинаковые огненно-красные плащи с капюшонами и серые шерстяные платья с вышитым на груди горящим факелом. Вместе с ними в гондоле находилась моложавая женщина лет сорока пяти с сухими и строгими чертами лица. Все это Анжелика успела разглядеть и запомнить буквально за одно мгновение. Однако больше всего поразило ее другое – на спине у птицы она заметила еще одну девочку, лет десяти, в таком же сером платье и красном плаще.

И в этой девочке она узнала саму себя…