Ангел смерти безмолвен, как и прежде. Иов медленно поднимается с камня. Короткая пауза.

Или ты хочешь сказать, что не можешь?.. Не можешь?

Кажется, Ангел смерти едва заметно кивает.

(Догадываясь). Значит, тебе запретили?.. Да?

Ещё один кивок.

Но кто же мог запретить тебе? (Смеется). Тебе!

Ангел смерти поднимает меч и опускает его себе на плечо. Медленно поворачивается, собираясь уйти.

Постой. Не уходи. Хочешь, я угадаю сам?

Ангел смерти на мгновенье останавливается. Короткая пауза.

(Поднимая руку к небу). Это Он?.. Да? Он? (Приближаясь к Ангелу Смерти). Я ведь угадал? Это Он?

Ангел смерти, не отвечая, исчезает в темноте. Иов застывает в центре сцены. Короткая пауза.

(Едва слышным шепотом). Так это Он… (Смолкает, словно ему перехватило дыхание).

Короткая пауза.

(Приходя в себя). Сколько раз эта мысль приходила ко мне, и столько же раз я гнал её прочь, потому что она казалась мне верхом нечестия. Разве не каждый день я говорил себе, что не может Творец преследовать своё творение, потому что нет в этом ни мудрости, ни геройства. (Изумлён). Но кто же кроме Него? Кто, если не Он? Шевельнётся ли хоть один волос без Его воли? Упадёт ли без Его согласия роса? (Потрясённо, почти шёпотом). Кто же это еще, если не Он? (Смолкнув, замирает; в его позе, одновременно, и ужас, и решимость).

Пауза, в конце которой за стеной раздается голос Жены Иова: «Господин!.. Господин!..».

Жена (появившись в проёме стены): Я услышала твой голос, господин. (Подходя, тревожно). Ты с кем-то разговаривал?

Иов (глухо): С кем же еще, по-твоему, мне разговаривать здесь, как ни с этим болтливым стариком по имени Иов? (Медленно опускаясь на камень). Впрочем, не стану тебя обманывать. У меня был гость. Но он уже далеко.

Жена: В такой час, господин?

Иов: А разве ты обращаешь внимание на время, когда молишься или стираешь? Или когда варишь свои вечно недосоленные бобы? (Смолкает, глядя в пустыню).

Короткая пауза.

Жена (помедлив, осторожно): Уже поздно, господин. (Подходя ближе). Ночь дышит с холмов. Не хочешь вернуться в дом?

Не отвечая, Иов смотрит в сторону пустыни. Короткая пауза.

Ты ведь знаешь, как я не люблю, это место. Оно меня пугает. Кажется, здесь сама луна смеётся над нами. (Подняв голову). Только посмотри, как она противно скалит зубы… (Понизив голос и зябко поведя плечами). Я слышала, что когда она становится невидимой, то спускается на землю, чтобы нападать на одиноких путников и воровать детей.

Иов: Пустое.

Жена: Нет, нет, господин. Это правда.

Иов (не поворачивая голову, протягивает жене руку): Сядь.

Жена (подходя, задевает оставленный соседями мешок): Что это?

Иов: Соседи принесли нам немного риса.

Жена: Вот видишь. Они не забывают тебя. (Заглянув в мешок, садится рядом с Иовом). Пусть будут благословенны их имена. Пусть Всемогущий не оставит их в час испытаний!

Иов (по-прежнему не отрывая взгляда от пустыни, издалека): Пусть будут они благословенны.

Некоторое время они сидят молча.

(Без выражения, негромко). Посмотри-ка, как легли в ложбинах и расщелинах эти тени. Словно воины, подкравшиеся к неприятельскому лагерю и готовые к нападению… (Смолкает).

Жена: Я ничего не вижу, господин.

Иов: А ты посмотри, посмотри… Конечно, я знаю, что это всего только лунные отблески, которые вспыхивают в изломах камней и ничего больше. Но отчего же они так похожи на отсветы, пробегающие по лезвию боевых топоров и мерцающие на копьях в час заката?.. Кажется, вот-вот протрубят рога, и сотни стрел поднимутся в небо, наполнив воздух шелестом и свистом. Вспыхнут факелы, и отряд за отрядом двинется по склонам, пугая противника звоном и криками. Мне даже кажется, что если присмотреться, то можно увидеть, как на вершинах холмов пляшут в лунном сиянии духи, почуявшие близость крови. (С холодной усмешкой). Богатый пир ожидает их нынче ночью!

Жена (прижимаясь к Иову): Я вижу там только одну пустыню, господин. Конечно, она пугает меня, хоть я сама не знаю, чем. Кажется, если пойти в ту сторону, то так и будешь идти и идти, пока не забудешь, где твой дом и как твоё имя. А что может быть хуже, чем человек без имени? (Понизив голос). Знаешь, говорят, что там, среди камней встречаются демоны, которые крадут у путников их имена, и тогда те становятся беспомощны, как малые дети, и демоны делают с ними всё, что захотят.

Иов (глухо): Можешь мне поверить, – на свете встречаются воры и похуже.

Жена: Похуже, господин?

Иов: Воры, которые крадут у человека его самого.

Жена (заглядывая в лицо Иова, помедлив, негромко): Ты что-то скрываешь от меня. Да?

Иов (усмехаясь): Что же я могу скрывать от тебя, госпожа? Может быть, мою седину или мои морщины? Или эту латаную одежду, над которой смеются соседские дети? (Обнимает жену, которая кладёт ему голову на плечо). Разве не на двоих поделены все наши богатства? Ты знаешь их наперечёт, не хуже меня.

Жена: Твой голос, господин. Мне кажется, я слышу в нём тревогу… Что это за гость приходил к тебе сегодня?

Иов (не сразу): Пожалуй, я не ошибусь, если скажу, что он заслуживает, чтобы его называли вестником. Во всяком случае, мне кажется, что он принёс мне, наконец, добрые вести.

Жена: Благодаренье Всевышнему, что Он не забывает тебя.

Иов (ворчливо): А почему, собственно, Он должен забыть меня, женщина?.. Или это не я всегда исполнял все, что бы Он ни требовал? Или жертвы мои были худы и не от всего сердца? А может быть, я согрешил перед Ним каким-нибудь делом, словом или помышлением? (С горечью). Так отчего бы Ему не помнить об Иове, которого еще недавно все соседи называли весами правды и мерилом справедливости? (Смолкает, отвернувшись).

Жена (прижимаясь щекой к его плечу): Ах, Иов… (Негромко). Когда ты сердишься, то становишься похож на песчаного кота, в пору, когда ему пришло время искать себе подругу. (Помедлив, осторожно). О каких вестях ты говорил, господин?

Иов: О таких, о которых услышишь, пожалуй, не каждый день… (Поднявшись с камня, медленно делает несколько шагов по сцене, не отрывая взгляда от пустыни).

Короткая пауза.

(Остановившись, лицом к пустыне). Представь себе: тайный гонитель мой вдруг открыл лицо своё. Уже не прячется он, нанося мне из мрака увечья, но нападает открыто, при свете, говоря: вот он я! Будто спрашивает: хватит ли у тебя мужества, Иов, ответить мне тем же? Не струсишь ли, видя гнев мой и слыша стук моей колесницы?.. (Почти с вызовом). Что, разве это не добрые вести?

Жена (тихо): О ком ты говоришь, господин?

Короткая пауза.

Иов (возвращаясь к камню и останавливаясь возле сидящей жены, почти насмешливо): А разве ты сама не знаешь о Ком?

Жена медленно поднимается с камня, глядя на Иова. Короткая пауза.

(Негромко и спокойно). Или другое имя ты повторяла, когда хоронила своих детей? И не о Нём ли думала, выпрашивая у соседей горсть ячменной муки?.. Или ты не знаешь, кому ещё было под силу свалить Иова, чтобы он упал с высоты своей и разбился, словно глиняный горшок?.. (Горько). На тысячу осколков разлетелся я, и где тот мастер, который возьмётся склеить меня?

Короткая пауза.

Жена (пытаясь взять Иова за руку, тихо): Пойдём домой, господин.

Иов (вырывая руку и отходя в сторону): Вспомни, разве было, чтобы я утомлял Его слух жалобами или досаждал Ему воплями? Надоедал просьбами? Голосил и клянчил? Только об одном я просил. О самой малости. И что же? (Показывает туда, где недавно стоял Ангел Смерти). Вон, взгляни, – сам Ангел Смерти стоит у порога моего, не в силах протянуть ко мне руку, потому что Крепкий запретил ему касаться меня! Видно, по сердцу пришлись ему мучения Иова, так что Он решил длить их вечно!

Жена (оглянувшись, испуганно): Здесь никого нет, господин.

Какое-то время Иов смотрит на жену, затем, махнув рукой, вновь садиться на камень. Подойдя к сидящему, Жена становится позади него и кладет ему руки на плечи. Пауза.

(Устало). Знаешь, на кого я похож сегодня?.. На воина, которому пришло время отправляться в поход. Или на купца, который собирается в дальний путь и не уверен, что вернётся назад. Как и они, я надеюсь отдалить минуту расставания, а когда оказывается, что она уже близка, всё ещё медлю, прячась в твоих объятиях. (Без выражения, негромко). Страшно доверить свою жизнь утлому суденышку, но еще страшнее выступить навстречу неизвестности. Пойти, не оглядываясь, неведомо куда, позабыв все привычные доводы и наставления… (Помедлив). И всё же, что бы там ни говорили, на человеческом языке это всегда будет называться «трусостью». (Пытаясь повернуть к жене голову, сердито). Вот и скажи мне, если знаешь, сколько же ещё идти мне на поводу у трусости моей и быть на побегушках у страха моего? Или я, по-твоему, до конца дней моих обречен быть у них в услужении?

Жена (глядя голову и лицо Иова): Ах, Иов… Иов.

Короткая пауза.

Иов (поймав руки жены и не давая ей гладить себя): Завтра же позову Гонителя моего на суд мой… Пусть придёт, направляющий ветер и ставящий преграду морю. Пусть ответит, чем прогневал его Иов? Чем не угодил? В чём провинился? Вот тогда и узнаем, кто пьёт правду, а кто разбавляет вино ложью!

Жена (выскользнув из-за спины и встав рядом с Иовом, поспешно): Пойдём домой, господин мой… Ну, пойдем же, пойдем… Посмотри – уже и Луна поднялась над горами, и звезды давно уже торопят ночь. (Пытаясь поднять Иова с камня, тихо). Ты ведь сам знаешь, – не случалось никогда такого, чтобы Крепкий ходил на суд к человеку. Разве было когда по-другому?

Иов (упираясь): Ну, еще бы!.. Вот и страх мой твердит мне о том же. Все уши прожужжал. (Упираясь). Опомнись, Иов! Разве Он человек, чтобы с тобой судиться? Ни отец, ни дед твой, ни дед деда не слыхали ни о чём подобном… (Упираясь, медленно поднимается на ноги, но потеряв равновесие, валится на землю).

Жена, с коротким криком, падает рядом с ним.

(Кричит с земли). Да только вот, что я тебе скажу на это!.. Легче лёгкого повторять вслед за всеми: не случалось такого, чтобы Крепкий приходил на зов человека и стучал в его двери!.. А такое чтобы на невинного набрасывали ловчую сеть? Чтобы у чистого отнимали жизнь – разве такое случалось?

Жена (садясь на землю, негромко): Ах, Иов… А разве нет?

Иов молчит, распростертый на земле.

Разве не на каждом шагу, господин мой?

Иов (медленно садясь, негромко): А хоть бы и так…

Короткая пауза. Иов стряхивает с одежды налипший песок.

(Негромко). Хоть бы и на каждом шагу, госпожа моя… Потому что всякий раз, когда это случается, разве не случается это словно впервые? Так, будто земля расступилась у тебя под ногами? Будто обрушился небосвод, и звезды посыпались на землю, как угли с жаровни? Словно из ноздрей твоих вынули дыхание?.. Вот уж когда смолкает человеческая мудрость, словно она проглотила язык, да и память уже ничего не может подсказать тебе. Один на всей земле остаётся тогда человек, и нет никого, кто бы мог дать ему совет и научить, что делать. (С вызовом). А теперь скажи мне, если знаешь, – кто же теперь осмелится загородить язык его?.. Может Он?

Пауза.

Жена (издалека): Иов…

Иов молчит.

(Негромко, тоскуя). Страшное дело ты затеял, господин мой… Не оставит Крепкий обиду без ответа. Везде настигнет гнев его.

Иов (медленно поднимаясь на ноги): Верно… Не прощает Всемилостивый обид. Везде отыщет. И под землей, и на небесах…

Короткая пауза.

(Негромко, в пустоту). И все-таки не всюду достанет гнев Его. И огонь Его опалит не всюду. Потому что есть на земле место, где невинный может укрыться, и где чистый не знает страха… Где сердце обретает покой и твёрдость соседствует с правдой. Где даже Крепкому не достать праведного, потому что далеко он от Него!..

Жена (пронзительно): Иов! (Опустившись на землю, обнимает ноги Иова).

Иов (опускаясь на камень): Слабый получает там силы, а жаждущий утоляет жажду, потому что нет там ни «вчера», ни «завтра» и ложь молчит там, прикусив язык и сжав зубы… Посмотри-ка, как легко Он разрушил дом мой и засыпал песком мой очаг!.. (Твердо). Вот только в одном Он просчитался, потому что я построил другой дом, а уж его-то Ему не одолеть!.. На страданиях моих я возвёл его, и отчаяньем моим укрепил. Боль моя – фундамент его. Из стонов моих сложены стены его, и вопли мои – стропила его. Горит огонь в его очаге – огонь гнева моего, не угасят его даже воды потопа. Двери его – мои ночные страхи, а вздохи – окна его. Беды мои покрыли его вместо крыши. Огорожен он ужасом моим и ночные кошмары мои охраняют его. Слёзы мои оштукатурили его, и бессонница моя побелила его стены и снаружи, и внутри. Кому под силу разрушить его? Ворваться в него, защищённого со всех сторон?.. Ах, как же он защищён, дом мой, как прочен! Горы сотрутся в пыль, а он так и будет стоять, насмехаясь над временем!.. Скажи-ка: видели ли когда дом богаче этого? Крепче, этого? Уж не создал ли я его подобно тому, как Всемогущий сотворил мир?

Жена: Господин…

Иов (негромко): А теперь скажи мне: если дом построен, не приходит ли время новоселья?.. Не накрывают ли во дворе столы, не приносят ли благодарственную жертву? Не трубят ли в рога, созывая соседей?..

Жена (тихо): Да, господин мой…

Иов: Тогда приготовь мне завтра чистую одежду, чтобы я смог встретить своё новоселье… Только одного гостя позову я… Господи, скажу я, Господи! (С горечью). Посмотри! Это ведь и Твой праздник! Расскажи же, как помогал строить Иову его дом! Как вёл меня от одной беды к другой, как будил меня ночными кошмарами и теснил ужасами!.. Видишь, вот он готов – дом мой, моё убежище, моя крепость, где «сегодня» не знает ни «вчера», ни «завтра»… Видел ли Ты дом лучше этого? Прочнее этого?.. Э, Господи… (Махнув рукой, в изнеможении опускает голову).

Жена (обнимая его ноги): Хоть бы обо мне ты вспомнил, господин мой! И без того немного осталось нам дней, чтобы покоить друг друга. Быстро пролетят они.

Иов (наклонившись и взяв жену за плечи): Иди сюда. Иди сюда. Иди сюда… (Пытается поднять ее, но, не сумев этого, без сил опускается рядом).

Долгая пауза. Какое-то время Иов и его Жена сидят молча, почти обнявшись; голова Жены покоится на плече Иова.

Жена (негромко): Пойдём домой, господин мой… Я уложу тебя, и согрею тебя, и сон успокоит тебя. Я буду охранять твой покой и поправлять твои подушки, и отгонять плохие сновидения от твоего изголовья… Конечно, это совсем немного, но ведь в целом свете никто не сумеет сделать это лучше меня… (Помогая Иову подняться). Пойдём, пойдём, господин мой…

Иов поднимается с земли.

(Уводя Иова). Пойдем. Пойдем…

Иов дает увести себя, и они медленно уходят под звуки всё той же тихой мелодии, которую вдруг вновь донёс из пустыни ветер.

Сцена тонет во мраке.