Алина перевела дыхание. Сейчас, после осмотра на лабораторном столе тела несчастной девушки, у нее не оставалось сомнений в том, что открылось ей еще там, во дворе. И наговаривая в диктофон описания ран, она знала, что некоторые из них почти слово в слово повторяют текст другого медицинского заключения, сделанного много лет назад…

Резкий звук телефона, стоящего в нескольких шагах на столе, вывел ее из задумчивости. Ассистентка вопросительно посмотрела на Алину. Та недовольно нахмурилась.

– Лера, если это опять Эдуард, пошли его к черту, пожалуйста. И скажи, что это я так распорядилась.

Эдуард-Эдип звонил за последние полтора часа уже трижды. Первый раз на мобильный, с вопросом, почему она так быстро забрала тело. Второй раз, после того как Алина проигнорировала подряд несколько вызовов на сотовый, он дозвонился на местный телефон и поинтересовался, есть ли постановление о проведении экспертизы. И наконец, третий раз с просьбой немедленно прекратить исследование и зайти к нему по какому-то неотложному делу. Алина, раздраженная всем этим до крайней степени, сказала, что зайдет сразу после того, как закончит. И вот теперь снова…

– Алина Сергеевна, это не Эдуард, – сказала Лера, держа в одной руке телефонную трубку. Глаза ее округлились, а в голосе звучал испуг. – Это Даниил Ильич. И он говорит, чтобы вы шли к нему. Прямо сейчас.

Даниил Ильич Кобот. Начальник всего Бюро судебно-медицинской экспертизы. Похоже, случилось что-то действительно серьезное. Неужели Эдик нажаловался так грамотно?..

– Лера, ты сказала, что я на вскрытии?

– Да. И он ответил, что это не просьба, а приказ.

Алина вздохнула, отошла от стола и стала снимать перчатки.

Сначала она хотела идти в лабораторном халате – своего рода демарш, демонстрация того, насколько несвоевременен этот вызов к высшему руководству прямо от прозекторского стола. Но потом подумала и переоделась. Для визита к Коботу ее серый деловой костюм подходил больше. Это с Эдипом она могла позволить себе разговаривать почти в любом тоне: в конце концов, она старший судмедэксперт, кандидат наук, работает здесь далеко не первый год и ее непосредственный начальник был для нее в большей степени коллегой-администратором, чем руководителем. Иное дело начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы Даниил Ильич Кобот, личность яркая, в чем-то даже одиозная и однозначно заслуживающая уважения. В прошлом талантливый военный хирург, участник боевых действий, доктор наук, автор нескольких монографий, а также обладатель лимонно-желтого «Range Rover», похоронного бюро «Асфодель», которым владел совместно с бывшей женой, а с начала этого года еще и руководитель какого-то частного медицинского центра… Тем более странным и тревожным казался этот внезапный вызов.

Ощущение тревоги только усилилось, когда Алина вошла в приемную. Из-за неплотно прикрытых двойных дверей кабинета доносился яростный баритон Кобота:

– А надо было уточнить, Эдик! Надо было поинтересоваться! И не было бы сейчас всего этого!

В ответ раздалось невнятное лепетание испуганного тенора, в котором Алина не без труда узнала голос Эдипа. Алину всегда удивляла и несколько даже забавляла эта способность некоторых мужчин менять в присутствии разъяренного начальства свой вполне уверенный мужской голос на какой-то детский писк. Но сейчас забавно не было.

– Именно, что не подумал! – громыхнуло из-за двери. Алина посмотрела на секретаршу Кобота, немолодую и некрасивую женщину, сидящую за столом спиной к дверям кабинета. Та опустила голову и перебирала какие-то бумаги, делая вид, что ничего не слышит.

Дверь в кабинет распахнулась. Вместе с дуновением жаркого воздуха, пропитанного тестостероном и адреналином, оттуда вылетел бледный Эдип, мельком взглянул на Алину и исчез. Секретарша подняла взгляд от бумаг.

– Алина Сергеевна, проходите, пожалуйста, – сказала она бесстрастным голосом.

Алина одернула пиджак и вошла.

Даниил Ильич Кобот расхаживал по кабинету. Он обладал внешностью стареющего плейбоя: статный, седеющие волосы аккуратно пострижены, черты лица крупные, но правильные и не лишены привлекательности, а долгие годы руководящей работы придали ощущение силы и властности, исходивших от его фигуры.

Алина поздоровалась и присела за дальний край стола для совещаний. Кобот еще походил немного вдоль сплошной стенки шкафов с медицинской литературой и какой-то дежурной сувенирной мелочью и тоже уселся в большое кожаное кресло за письменным столом. Многочисленные грамоты и дипломы на стене, веером расходящиеся у него за спиной, выглядели как ореол непогрешимости.

– Алина Сергеевна, я хотел бы видеть постановление, на основании которого вы проводите сейчас судебно-медицинское исследование, – холодно произнес Кобот.

«Вот оно что, – подумала Алина. – Ожидаемо».

– У меня его нет, – спокойно ответила она.

Кобот уставился на нее тяжелым взглядом. Алина спокойно посмотрела в ответ.

– Очень хорошо, – сказал он. – Тогда я хочу видеть запрос от следственных органов на такое исследование.

– Его тоже нет.

– Прекрасно. Прекрасно.

Кобот взял со стола массивную позолоченную ручку, открыл колпачок, повертел в руках и снова закрыл со щелчком.

– Тогда, может быть, вы объясните мне, на каком основании вы вообще проводите исследование трупа с нарушением существующих правил и до истечения положенных двенадцати часов?

– Даниил Ильич, – Алина постаралась говорить как можно спокойнее и примирительнее, – вы сами знаете, что практика нашей работы не всегда может быть строго регламентирована. Запрос обязательно будет, постановление тоже. Но в данном случае я сочла возможным приступить к исследованию как можно раньше. А учитывая результаты, думаю, что мои действия могут быть вполне оправданы.

– Какие результаты? Там нападение животных, насколько я знаю. Что еще могут быть за результаты?

Алина увидела, как по лицу Кобота словно пробежала какая-то тень.

«Он знает», – мелькнуло у нее в голове.

– Есть все основания полагать, что причина смерти потерпевшей не связана напрямую с нападением животных. Это убийство, Даниил Ильич.

Кобот мотнул головой и снова встал. Подошел к шкафу с книгами, постоял немного, вернулся к столу, взял из подарочного настольного набора золоченый нож для разрезания бумаг и принялся вертеть его между пальцами.

Алина молчала.

– И на основании чего такие выводы? – спросил Кобот.

Алина пожала плечами.

– Грудина явно разрезана или разрублена холодным оружием. Характеристики смогу сказать после окончания экспертизы. Такие же следы разреза на горле и животе. На лице с левой стороны характерная гематома: скорее всего, от первого оглушающего удара. Конечно, повреждения, которые нанесли посмертно собаки, очень сильно затрудняют постановку заключения, но тем не менее… Я, кстати, не исключаю, что при помощи животных убийца или убийцы хотели затруднить определение причин смерти.

Кобот кивал, глядя в окно, по которому стекали капли начавшегося дождя. Свет не был включен, и в кабинете постепенно сгущались мрачные сумерки.

– Ну и какие ваши действия дальше?

– Закончу экспертизу. Составлю заключение. Если в запросе от следователей будут дополнительные вопросы – а я так не думаю, – отвечу. Отправлю образцы срезов тканей с краев ран и костных фрагментов на микроскопию. Хорошо бы еще с кинологами проконсультироваться, возможно, сможем определить породу собак.

Кобот снова сел и посмотрел Алине в глаза.

– В выводах уверена?

«О как, – подумала Алина. – Мы перешли на “ты”».

– Да, – сказала она.

Кобот положил нож на место, опустил голову и стал вертеть массивный золотой перстень на пальце.

– Внутренние органы все на месте?

«Знает, знает!»

– А почему вы интересуетесь?

Кобот смотрел на Алину и молчал. Она тоже молчала, не отводя взгляд.

– Так, я еще раз повторяю: внутренние органы на месте?

– Отсутствует сердце, почки и селезенка. А еще тело практически полностью обескровлено.

Кобот откинулся на спинку кресла и стал смотреть в сторону. В кабинете повисла тишина. По оконному стеклу тихо и дробно стучал дождь.

– Кофе хочешь? – неожиданно спросил Кобот.

Алина даже растерялась на мгновение.

– Да… да, спасибо…

Кобот нажал кнопку интеркома.

– Лена, два кофе сделай. И лимон еще принеси мне.

И снова стал смотреть в сторону. Алина терпеливо ждала. Через несколько минут томительного молчания появилась Лена, сняла с подноса кофейные чашки, тарелочку с лимоном и бесшумно вышла. Алина пригубила горячий напиток и выжидательно посмотрела на Кобота.

Он положил ладони на стол, словно опираясь на него для большей уверенности, и сказал:

– Алина, с этим случаем не так все просто. Есть определенная ситуация.

Алина пила кофе и ждала.

– Ситуация заключается в том, что смерть потерпевшей наступила в результате нападения бродячих животных. Что и должно быть отражено в акте судебно-медицинского исследования.

Алина со стуком поставила чашку.

– Что, простите?..

Нельзя сказать, чтобы это стало для Алины каким-то шокирующим откровением. За годы работы она десятки раз сталкивалась с просьбами, давлением, угрозами и другими попытками повлиять на результаты экспертизы, как правило, со стороны следствия, когда нужно было или закрыть дело, или подвести под обвинение конкретного подозреваемого. Конечно, это не было нормой, но и чрезвычайным происшествием такие попытки назвать тоже было нельзя. Но заведомое сокрытие факта убийства, грубое искажение результатов экспертизы, да еще и по прямому указанию начальника Бюро – это было не просто чрезвычайным, но и невероятным происшествием. От потрясения Алина даже не заметила, что Кобот уже несколько секунд что-то говорит, и ей потребовалось некоторое усилие, чтобы начать его слушать.

– …понимаешь, что мы работаем в сложной структуре. И мы, эксперты, только часть единой, отлаженной системы. Да, не всегда приходится делать то, с чем мы согласны, но ты сама говорила, что наша работа не может быть строго регламентирована, и я с этим полностью солидарен. Поэтому в данном случае…

– Даниил Ильич… – подала голос Алина.

– Просто Даниил! – махнул рукой Кобот.

– Даниил Ильич, вы сами понимаете, что вы сейчас говорите?

Кобот словно не услышал вопроса.

– Вот как мы поступим: Эдип подготовит заключение, тебе ничего делать не надо. А ты просто подпишешь, и все. С лаборанткой твоей, поверь, я договорюсь. И кстати о договоренностях… Я, в принципе, давно хотел тебе это предложить, просто так совпало неудачно, ну да что уж теперь. Ты знаешь, наверное, что я руковожу медицинским центром «Данко». ДАНиил КОбот, да. – Кобот нервно засмеялся, обнажив великолепные белые зубы. – Так вот, у меня есть вакантное место врача общей практики. В принципе, ничего особенного: три вечера в неделю вести прием, общаться с пациентами, работа очень, очень простая…

Кобот говорил быстро, почти захлебываясь словами. Он снова встал, и, жестикулируя, ходил по кабинету, не глядя на Алину и как будто разговаривая с самим собой. В сером полумраке и на фоне залитого дождем окна это зрелище выглядело пугающим.

– Я предлагаю: сохранение полной ставки здесь, работу в «Данко» буквально на десять – двенадцать часов в неделю и заработную плату в месяц вот в таком размере…

Кобот метнулся к столу, нацарапал на бумажке несколько цифр и сунул под нос Алине.

– Насколько я знаю, это твоя зарплата в Бюро примерно за полгода, так что…

Это было последней каплей. Алине и так уже последние несколько минут казалось, что она находится в каком-то сюрреалистическом бреду, но вот эта неуклюжая и дикая попытка подкупа после предложения фальсифицировать результаты экспертизы переполнила чашу терпения. Она вдруг почувствовала, как в голову ударила мгновенно поднявшаяся от сердца горячая волна. Алина резко встала.

– Спасибо за кофе. Мне пора.

Кобот замолчал и посмотрел на Алину непонимающим взглядом. Бумажку с шестизначной цифрой он все еще держал в руке.

– Алина, куда?..

– В прокуратуру, – бросила Алина. – Сообщить о попытке оказания давления при проведении судебно-медицинской экспертизы и о подкупе. Заодно и в своем нарушении процессуальных норм сознаюсь.

Алина развернулась и стремительно вышла из кабинета.

Кобот некоторое время еще постоял, глядя на захлопнувшуюся с треском дверь. Потом медленно скомкал бумажку, бросил ее в мусорное ведро, но промахнулся – бумажный комочек запрыгал по серому линолеуму. Кобот тяжело опустился в кресло, вздохнул и закрыл лицо ладонями.

Алина валькирией пролетела по коридорам Бюро, заскочила в кабинет, набросила пальто, взяла сумочку, ключи от машины и через минуту уже была на улице. На некрасивом бетонном крыльце под навесом печально курил Эдип. В толстых губах торчала тлеющая сигарета, редкие курчавые волосы намокли от сырости – ветер заносил сюда облака холодной дождевой пыли. Он увидел Алину и кивнул.

– Ну как, поговорили?

Алина остановилась и лучезарно улыбнулась.

– Да, все прекрасно.

– Все решили?

– Да, без проблем, – Алина тряхнула волосами. – Обо всем договорились. Слушай, Эдик, а почему он так на тебя орал?

– Потому что на эти дела я обычно сам езжу. Или Мампорию посылаю. Тебя вообще сегодня не должно было там быть, понимаешь? Ну вот он и разорался. А я откуда знал, что сегодня будет «собачий» труп? Его вообще не должно было…

Алина слушала, кивала, и какое-то холодное, неприятное чувство сковывало ей сердце.

– Эдик, ты говоришь, на «эти дела»… Это на какие?

Эдип непонимающе уставился на Алину.

– Как на какие? Ну, как сегодня… Подожди, ты же сказала, что вы договорились?..

Но Алина уже быстро шла к машине.

* * *

Кобот еще некоторое время сидел в кресле. Потом убрал руки от лица, подошел к дверям, плотно закрыл обе и запер внутреннюю дверь на ключ. Позвонил секретарше и сказал, что следующие полчаса его нет ни для кого. Пусть хоть провалится все к чертовой матери. Затем подошел к шкафу, достал оттуда початую бутылку коньяка, стакан и наполнил его наполовину. Снова сел в кресло и сделал большой глоток.

Если до разговора с Алиной еще оставалась вероятность того, что все это действительно несчастный случай, что просто по какому-то дурацкому совпадению непонятные собаки в самом деле загрызли кого-то во дворах центра города, то теперь все надежды рухнули. И самое неприятное в этой ситуации было даже не то, что эта упрямая маленькая девочка-эксперт случайно увидела нечто, чего видеть была не должна, а то, что именно сегодня, 15 октября, этого вообще не должно было произойти. Не должно было быть никакого тела с разрубленной грудиной, вырванным сердцем и ранами от собачьих клыков. В другие дни – да, но не сегодня. А это значило потерю контроля над ситуацией, и не только с его стороны, а и со стороны того, с кем он уже успел пообщаться сегодня сразу, как только узнал об этом происшествии. И это уже очень, очень серьезно. А тут еще эта Алина… Какого черта она не согласилась замять дело?

Кобот сделал еще один глоток, прикрыл глаза и подумал об Алине. Он несколько раз встречал ее до этого: в коридорах лаборатории, на корпоративных праздниках, и каждый раз останавливался, чтобы перекинуться парой слов и улыбнуться своей непобедимой сверкающей улыбкой. Она ему нравилась: золотисто-рыжие волосы, строгие черты лица, большие зеленые глаза, а еще этот деловой костюмчик с белой блузкой под ним… Ей бы пошли такие прямоугольные очки: готовый образ строгой учительницы, холодной и сексуальной. Алина удивительным образом не реагировала на его улыбки и подчеркнутую любезность, но Коботу нравилось и это. Он был охотником, настоящим: ходил с ружьем на крупную дичь, кабанов, даже медведей, и любил трудные мишени. А Алина была, несомненно, именно такой мишенью – трудной, но оттого еще более желанной. Когда она выходила из его кабинета, пылая праведным гневом, он поймал себя на том, что провожает взглядом ее круглую попу, туго обтянутую серой юбкой, а до этого, во время разговора, даже встал с места, чтобы удобнее было бросать взгляды в декольте. И вот теперь такое развитие событий…

Кобот помотал головой, отгоняя ненужные мысли. Сейчас нужно сосредоточиться на решении проблемы, а для этого он должен сделать еще один звонок.

Он вздохнул, залпом допил коньяк и набрал номер.

– Але, – прокаркал в динамике хриплый голос с явным грубым акцентом. – Говори уже, ну!

Кобот откашлялся.

– Абдулла, это снова я. В общем, ничего утешительного. Труп наш. Разрезы все те и органов нет на месте…

Из трубки донеслись гортанные ругательства на непонятном Коботу языке.

– А что эта твоя экспертша? – спросил хриплый голос.

– Ну… в общем, пока договориться не удалось. Она сорвалась и сейчас едет в прокуратуру.

На этот раз извергся поток брани на русском. Кобот поморщился и отставил трубку подальше от уха. Господи, как же это иногда утомляет…

Наконец ругательства сменились более информативным текстом.

– Хорошо, черт с тобой, с прокуратурой я сейчас решу, ничего она там не сделает. Если ты ничего не можешь, опять мне все придется.

Кобот встал и снова достал бутылку. Сегодня придется вызвать водителя, сам он за руль уже не сядет.

– Но ты вот что, – продолжал вещать его собеседник, – ты узнай все по этому телу. Я пока ничего выяснять не буду, но мы должны быть уже точно уверены, что это наше тело, понимаешь? Все, как резали, чем резали, чтобы уверенность была, понял? На сто пятьдесят процентов! Тогда уже будем предъявлять. Поручи это кому-то толковому из своих, а лучше сам сделай.

Кобот слушал, кивал и наливал коньяк. Пусть на этот раз будет полный стакан.

– И с девчонкой этой реши что-то. А то опять я буду решать, да?

Кобот снова вспомнил Алину. Глаза. Декольте. Попа.

– Я решу, решу, – поспешно сказал он в трубку. – Абдулла, просто для нее это тоже получилось неожиданно… Не беспокойся, я договорюсь.

– Хорошо, договорись, – послышалось еще несколько непонятных каркающих фраз, и телефон замолчал.

Кобот взял в руку стакан, развернул кресло спиной к столу и стал смотреть на дождь.