«Самое большое разочарование в моей жизни принесли мне победы. Победы не оправдывают себя.

Я никого не убивал. Но меня убивали. Задолго до смерти. Моим книгам было бы лучше, если бы их написал какой-нибудь турок или немец.

Я же был самым известным писателем самого ненавидимого народа – сербского народа.

Новое тысячелетие началось для меня в 1999 году (три перевернутые шестерки) с третьей в моей жизни бомбардировки, когда самолеты НАТО стали сбрасывать бомбы на Белград, на Сербию.

С тех пор Дунай – река, на берегу которой я живу, – перестал быть судоходным.

В целом я могу сказать, что я при жизни получил то, что многие писатели получают только после смерти.

Даровав мне радость сочинительства,

Бог щедро осыпал меня милостями, но в той же мере и наказал. Наверное за эту радость»

Милорад Павич

Книга публикуется в рамках Программы фундаментальных исследований ОИФН РАН «Нации и государство в мировой истории».

Рецензенты:

доктор исторических наук А.Л. Шемякин

кандидат исторических наук Л.В. Кузьмичева

Введение

Эта книга сложилась из многолетних раздумий автора об истории сербов^[1]. Какие-то мысли в той или иной форме уже излагались им в научной литературе, какие-то публикуются впервые. Причем речь прежде всего идет о сербской государственности в ХХ веке Иногда, правда, освещаются и некоторые другие, но связанные с нею проблемы, а при необходимости хронологические рамки немного раздвигаются и захватывают конец XIX и начало XXI вв.

В любом случае сербская государственность – одна из важнейших проблем исторической сербистики^[2]. Особенно это применимо к новому времени. Для самих сербов после нескольких веков закабаления – идея своего государства имела почти сакральное значение.

В то же время это государство принимало самые различные очертания по форме и содержанию. Французский политолог Алексис Труд справедливо определяет Сербию как государство с постоянно изменяющимися границами^[3]. И особенно разительные метаморфозы претерпела сербская государственность в ХХ веке – от королевской Сербии, в которой произошла смена династии, через три абсолютно разные Югославии и до современной республиканской парламентской Сербии.

Кроме того, в начале ХХ в. существовало еще одно сербское государство – Черногория. В 2006 г. она, вновь добившись независимости, почти отреклась от своего сербского происхождения. Наконец, в 1990-е годы сербская государственность существовала также в форме двух непризнанных государств – Республики Сербская Краина и Республики Сербской. И если Республика Сербская сохранилась как одна из двух частей дейтонской Боснии и Герцеговины, то Республика Сербская Краина прекратила свое существование.

В этой книге мы, с одной стороны, говорим в основном только о собственно Сербии, о ее постоянно менявшейся государственности. Причем военные сюжеты, на которые был так богат для сербов ХХ век, почти не освещаются. Они требуют отдельного рассмотрения, и многое на этом направлении уже сделано. Но, с другой стороны, добавлены балканские сюжеты. Несколько глав книги посвящены процессам, которые проходили в прошлом столетии на Балканах, но которые оказали заметное влияние на ход сербской истории и развитие сербской государственности.

Понять сербскую историю без общебалканских процессов нельзя. Абсолютно прав был известный сербский историк Радован Самарджич, который любил повторять, что невозможно быть специалистом по истории Сербии, не будучи одновременно специалистом по истории Балкан, причем изучаемых на широком общеевропейском фоне. И действительно, история Сербии – это своего рода матрешка, где собственно сербская история вставлена в историю Балкан, а история Балкан, в свою очередь, – в общеевропейскую и всемирную историю.

В своей работе мы, естественно, опирались на труды предшественников. Не разбирая их подробно, скажем только, что поколение послевоенных отечественных историков-славистов и балканистов заложило основы, если можно так выразиться, монографического изучения истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы. До этого углубленно изучалась преимущественно российская история или история более крупных зарубежных государств. Но это поколение ученых, помимо всего прочего, убедительно доказало, что для исторической науки не имеет принципиальной разницы – идет ли речь об огромной тысячелетней империи или о недавно образовавшемся небольшом государстве. Законы общественного развития – едины для всех и могут изучаться на любом материале.

Монографическое направление в исследованиях остается и, по-видимому, останется в обозримом будущем доминирующим направлением мировой, в том числе и российской исторической науки. В полной мере это относится и к истории Сербии. Специалисты рассматривают в монографиях отдельные проблемы ее истории, отдельные источники, деятельность отдельных исторических персонажей. При этом стоит отметить, что по разным причинам история Сербии XX в. изучена в России крайне неравномерно: начало века (включая Первую мировую войну) с фактологической точки зрения изучено намного лучше, чем остальная часть XX в., особенно период после Второй мировой войны. С историологической же точки зрения – сделать предстоит еще много по всем периодам новой сербской истории.

К сожалению, в советское время заниматься послевоенной «ревизионистской» Югославией и входящей в нее Сербией было намного труднее, чем историей других бывших европейских социалистических стран; разрешение на публикацию любой книги, связанной с современной югославской проблематикой, даже после нормализации советско-югославских отношений давалось фактически на уровне Центрального комитета КПСС. И даже тем изданиям, которые выходили, часто присваивался гриф «ДСП» – «для служебного пользования».

В результате долгие годы самым серьезным исследованием по внутренней истории социалистической Югославии оставалась, на наш взгляд, вышедшая под грифом «ДСП» монография П.Е. Канделя^[4]. Понятно, что Кандель был не свободен в своих оценках, и они сегодня нуждаются в серьезной коррекции. Однако циклы развития югославского общества определены им новаторски и вполне достоверно.

Открытый доступ в те годы, по существу, ограничивался двумя коллективными трудами Института экономики мировой социалистической системы АН СССР (ныне – часть Института экономики РАН), которые так и назывались: «Социалистическая Федеративная Республика Югославия»^[5]. Оживление в изучении послевоенной Югославии в отечественной исторической науке началось уже в конце периода «перестройки» в Советском Союзе^[6].

Но тут на какое-то время главное внимание российских ученых оказалось приковано к югославскому кризису конца ХХ – начала XXI вв.^[7] Кстати, некоторые исследователи поспешили назвать череду войн на постюгославском пространстве – «Третьей балканской войной», что являлось очень большой натяжкой. Также нельзя югославский кризис (1991–2001 гг.) называть балканским, что порой еще встречается в историографии. За пределы бывшей Югославии кризис так и не вышел, и нет никакой причины придавать ему в названии региональный характер. Тем более что именно этим часто обосновывалась правомерность вмешательства в югославские дела со стороны так называемого мирового сообщества.

Кризис, наконец, закончился, и в последнее время отечественные авторы смогли вернуться к собственно истории Югославии (и Сербии в ней) в XX столетии. Почти одновременно свет увидели несколько серьезных монографий^[8].

Однако даже после исчезновения идеологических запретов в России остались серьезные проблемы с рассекречиванием архивных материалов, касающихся советского и особенно послевоенного периода отечественной истории. После недолгого периода открытости документы вновь стали труднодоступными^[9]. В результате можно сказать, что на монографическом исследовательском уровне история Югославии и Сербии отечественными историками фактически доведена только до конца 1950-х годов. Начиная с 1960-х годов югославская история изучена намного хуже и в основном на югославских документах. Дальнейшее развитие российской исторической науки должно привести к заполнению существующих пробелов.

Другая проблема заключена в том, что читателю, начинающему исследователю становится все труднее разбираться во все увеличивающемся потоке специальной научной литературы. Растет потребность и в работах совершенно другого характера, прежде всего – в обобщающих трудах, в осмыслении уже написанного.

В конце 1980-х годов в Институте славяноведения была предпринята попытка написания кратких историй стран Центральной и Юго-Восточной Европы, но по истории Югославии запланированный труд выйти в свет не успел. Пали все запреты, и еще не написанный труд устарел уже на стадии обсуждения.

После этого появилось несколько обобщающих работ по истории соседних с Сербией стран. Назовем, в частности, книги Ар. А. Улуняна «Политическая история современной Греции. Конец XVIII в. – 90-е гг. XX в.» (М., 1998), В.И. Фрейдзона «История Хорватии. Краткий очерк с древнейших времен до образования республики (1991)» (СПб., 2001), Н.Д. Смирновой «История Албании в ХХ веке» (М., 2003). К ним примыкает недавно вышедшая книга Л.А. Кирилиной, Н.С. Пилько и И.В. Чуркиной «История Словении»^[10]. Все эти труды носят в основном описательный характер, сродни курсу лекций, что, однако, не принижает их значимости.

Работы подобного рода имеют также прикладное значение. События 1990-х годов в бывшей Югославии выявили, с одной стороны, неподдельный интерес общественности России к сербской истории, а с другой – огромный дефицит соответствующей литературы. Порекомендовать что-то для чтения широкой публике довольно трудно. Научно-популярная литература по истории Сербии, сербской культуры, русско-сербских связей также практически отсутствует, заменяется всевозможными суррогатами. А ведь именно с нее, наверное, должно начинаться знакомство с сербской историей и культурой^[11].

Еще одним своего рода мостиком между исследовательскими и обобщающими работами могла бы стать литература историографического характера. Однако она почти всегда в дефиците^[12], а сегодня даже рецензии на работы коллег пишутся неохотно. В итоге в России почти не выходит работ, специально посвященных развитию сербской исторической науки, исторической мысли^[13]