Да, трудно избежать для множества людей
Влиянья творчеством отмеченных идей,
Влиянья Рудиных, Раскольниковых, Чацких,
Обломовых! Гнетут!.. Не тот же ль гнет цепей,
Но только умственных, совсем не тяжких, братских...
Художник выкроил из жизни силуэт;
Он, собственно, ничто, его в природе нет!
Но слабый человек, без долгих размышлений,
Берет готовыми итоги чуждых мнений,
А мнениям своим нет места прорасти, —
Как паутиною все затканы пути
Простых, не ломаных, здоровых заключений,
И над умом его – что день, то гуще тьма
Созданий мощного, не своего ума...
Будто месяц с шатра голубого,
Ты мне в душу глядишь, как в ручей...
Он струится, журча бестолково
В чистом золоте горних лучей.
Искры блещут, что риза живая...
Как был темен и мрачен родник —
Как зажегся ручей, отражая
Твой живой, твой трепещущий лик!..
Ты сидела со мной у окна.
Все дома в темноте потонули.
Вдруг глядим: заалела стена,
Искры света по окнам мелькнули.
Видим: факелы тащат, гербы,
Ордена на подушках с кистями,
В мрачных ризах шагают попы
И чернеют в огнях клобуками;
Дроги, гроб! И от гроба в огне
Будто зарево нас освещало...
Ты так быстро склонилась ко мне,
Жить желая во что бы ни стало!
О, в моей ли любви не глубоко!
Ты мне в сердце, голубка, взгляни:
Сколько зависти в нем и порока?!
И какие пылают огни?!
В тех великих огнях, недвижима,
Вся в священном дыму алтарей,
Ты, как 'идол пылающий, чтима
Беспредельной любовью моей...
Мне ее подарили во сне;
Я проснулся – и нет ее! Взяли!..
Слышу: ходят часы на стене, —
Встал и я, потому что все встали.
И брожу я весь день, как шальной,
И где вижу, что люди смеются, —
Мнится мне: это смех надо мной,
Потому что нельзя мне проснуться!
В пышном гробе меня разукрасили, —
А уж я ли красой не цвела?
Восковыми цветами обставили, —
Я и так бесконечно светла!
Медью темной глаза– придавили мне —
Чтобы глянуть они не могли;
Чтобы сердце во мне не забилося, —
Образочком его нагнели!
Чтоб случайно чего не сказала я, —
Краткий срок положили – три дня!
И цветами могилу засыпали,
И цветы придушили меня...
Я ласкаю тебя, как ласкается бор
Шумной бурею, в темень одетой!
Налетает она, покидая простор,
На устах своих с песней запетой.
Песня бури сильна! Чуть в листву залетит —
Жизнь лесную до недр потрясает,
Рвет умершую ветвь, блеклый лист не щадит,
Все отжившее наземь кидает...
И ты бурю за песню ее не кори,
Нет в ней злобы, любви к разрушенью:
Очищает прогалины краскам зари
И простор соловьиному пенью...
Тебя он в шутку звал старушкой,
Тобою жил для добрых дел,
Тобой был весел за пирушкой,
Тобой был честен, горд и смел!
В него глаза твои светили...
Так луч, в глубь церкви заронен,
Идет по длинной ленте пыли
Играть под ризами икон.
Погасла ты, и луч затмился,
Мрак человека обуял,
И не поверить: как светился
В той тьме кромешной – идеал?!
Я приехал к тебе по Леману;
И сердит, и взволнован Леман!
И оделись Савойские Альпы
В темно-серый, свинцовый туман.
В небесах разыгралася буря,
Из ущелий гудят голоса;
Опалил мне лицо мое ветер,
Растрепал он мои волоса...
И гуляли могучие волны,
Я над ними веселый скользил
И с вершин их по пенистым скатам
Глубоко, глубоко уходил.
Буря шла и в тревожном величье
Раздавить собиралась меня;
Только смерть от меня сторонилась —
Был я весел и полон огня.
И я верил, что мне не погибнуть,
Что я кончу назначенный путь,
Что я должен предстать пред тобою,
И нельзя мне, нельзя утонуть!
Вот она, моя дорога, —
В даль далекую манит...
Только – с ивой у порога
Подле домик твой стоит.
Точно руки, простирает
Ива ветви вдоль пути
И пройти мне в даль мешает,
Чуть задумаю пройти.
Днем пытался – сил не хватит...
Ночью... Ночью я бы мог,
Да вот тут-то кто-то схватит
И поставит на порог.
Ну и взмолишься у двери:
Ты пусти меня, пусти!
Ночь... разбойники и звери
Разгулялись на пути!
В костюме светлом Коломбины
Лежала мертвая она,
Прикрыта вскользь, до половины,
Тяжелой завесью окна.
И маска на сторону сбилась;
Полуоткрыт поблекший рот...
Чего тем ртом не говорилось?
Теперь он в первый раз не лжет!
Во всей красе, на утре лет
Толпе ты кажешься виденьем!
Молчанье первым впечатленьем
Всегда идет тебе вослед!
Тебе дано в молчанье этом
И в удивлении людей
Ходить, как блещущим кометам
В недвижных сферах из лучей.
И, как и всякая комета,
Смущая блеском новизны,
Ты мчишься мертвым комом света
Путем, лишенным прямизны!
В красоте своей долго старея,
Ты чаруешь людей до сих пор!
Хороши твои плечи и шея,
Увлекателен, быстр разговор.
Бездна вкуса в богатой одежде;
В обращеньи изящно-вольна!
Чем же быть ты должна была прежде,
Если ты и теперь так пышна?
В силу хроник, давно уж открытых,
Ты ходячий, живой мавзолей
Ряда целого слуг именитых,
Разорившихся в службе твоей!
И гляжу на тебя с уваженьем:
Ты финансовой силой была,
Капиталы снабдила движеньем
И, как воск, на огне извела!
Часть бесконечности – в прошлое год закатился...
Женщину знаю одну; кто она – не скажу, я солгу!
К Новому году каким бы желаньем я ей прислужился?
Что бы сказал из того, что желать и сказать я могу?!
Я бы сказал, подойдя к ней, смотря в ее глазки,
Я бы сказал ей, как будто отец своей дочке родной:
«Слушай! Останься, как эта царевна таинственной сказки, —
Неизменяема временем с вечной своей красотой!
Все хорошо у тебя, потому что сама ты не знаешь,
Что хорошо у тебя... Ты живешь, как живется тебе;
Ты говоришь – так, как думаешь; думаешь так, как
мечтаешь...
Это так редко, родная... О, будь благодарна судьбе,!
Будь благодарна за то, что пока в тебе чувство играло,
Сердце оно не разбило, слезой не ослабило глаз...
Сильное чувство, родная, тебя до сих пор миновало;
Истинно сильное чувство родится один только раз!
Нет, я не смел бы, отдавшись тебе, обязать быть моею!
Если не мне, так другим освещай долгий путь...
Ты... ты из тех, что прекрасны свободой своею;
Этой свободы лишить – значит то же, что смертью
дохнуть!..
Жизнь ли моя виновата, а может, и сам я причина, —
Только – тебе я не ровень... Я знаю: я весь —
полутень;
Я точно родина наша – безбрежная гладь да равнина,
Только местами сияют кресты на церквах деревень».
Слышишь: поют по окрестности птицы;
Вдоль по дороге колеса стучат;
Ясно несется к нам в блеске денницы
Звук колокольчиков вышедших стад.
Видишь, как тень под древесною сенью
Кружевом ходит и быстро скользит...
Видишь: трава под подвижною тенью
Тоже колышется, гнется, блестит!
О, отвечай мне! В желаньях могучих
Сердце в груди так восторженно бьет!
Да! Под сиянием глаз твоих жгучих
Всеми цветами душа зацветет!
О, отвечай! И, забывши тревогу,
Так буду счастлив я с этого дня,
Так буду весел, что людям и богу
Весело будет глядеть на меня!
Ты запой, ребенок милый,
Песню... Как ее слова?
Ту, что, помнишь, мать певала,
Как была она жива.
Я той песни, славной песни,
Забываю склад и лад,
Ты же всю, малютка, помнишь...
Пой, дитя, я слушать рад.
Пой, а я по синим глазкам
И по голосу – начну
Вспоминать, сзывать и строить
Золотую старину...
Пусть звучит, плывет и блещет
Из-за слез моих очей
По тебе, мой сиротинка,
Облик матери твоей.
Ты засни, засни, моя милая,
Дай подушечку покачаю я,
Я головушку поддержу твою
И тебя, дитя, убаюкаю.
Тихий детский сон, ты приди, сойди,
Наклонися к ней, не давя груди,
Не целуй до слез, не пугай дитя, —
Учи ласкою, вразумляй шутя.
Жизнь учить начнет, против воли гнет,
Вразумит тогда, как всего сомнет,
Зацелует в смерть, заласкает в бред
И, позвав цвести, не допустит в цвет...
Ночь темна, молчит, смотрит букою?!
Хорошо ли так я баюкаю?
Сон спасительный, сон, голубчик мой,
Поскорей отца от дитяти скрой!..
О, неужели он, он – этот скарб и хлам
Надежд, по счастью для людей, отживших,
Больных страстей, так. страшно говоривших,
Сил, устремлявшихся к позорнейшим делам, —
Вот этот человек, – таким же был когда-то,
Как этот сын его, прелестное дитя,
В котором, грезами неведенья объято,
Сознанье теплится, играя и блестя!
В котором поступь, взгляд, малейшие движенья
Полны такой простой, изящной красоты!
В уме которого все мысли, все мечты
Одни лишь светлые, счастливые виденья,
А чувства – отпрыски тепла и тишины
Какой-то внутренней, чудеснейшей весны! —
Дитя, что молится так искренне, так свято
И говорит с людьми от третьего лица...
О, чтоб отец таким же был когда-то!..
Ищите вы ему не этого отца...
Словно как лебеди белые
Дремлют и очи сомкнули,
Тихо качаясь над озером, —
Так ее чувства уснули...
Словно как лотосы нежные,
Лики сокрыв восковые,
Спят над глубокой пучиною, —
Грезы ее молодые.
Вы просыпайтеся, лебеди,
Троньте струю голубую!
Вы раскрывайте же, лотосы,
Вашу красу восковую!
В небе заря, утро красное...
Здесь я... и жду пробужденья,
Светом любви озаряемый
В тихой мольбе песнопенья.
Светлой искоркой в окошко
Месяц к девушке глядит...
«Отвори окно немножко». —
Месяц тихо говорит.
Дай прилечь вдоль белых складок
Гостю, лунному лучу,
Верь мне, все придет в порядок,
Чуть над сердцем посвечу!
Успокою все сомненья,
Всю печаль заговорю,
Все мечты, все помышленья,
Даже сны посеребрю!
Что увижу, что замечу,
Я и звездам не шепну,
И вернусь к заре навстречу,
Побледневши, на луну...»
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке