Аристотель говорил: «Сильнейшее средство убеждения заключается в личном благородстве оратора. Обаяние личности не есть, конечно, ни доказательство, ни убеждение; это, в сущности, обольщение, подкуп слушателей». Мысль философа, безусловно, верна в том смысле, что неприятный человек не может рассчитывать на доверие. В этом смысле значительная часть жизни Гитлера была посвящена преодолению предубежденного отношения к себе – выходцу из низов, с неказистой внешностью и радикальными взглядами. Гитлер есть наглядный пример тесной связи между художественным и артистическим дарованиями. Его художественные инстинкты привели к новому пониманию того, что преподнесение театрализованного образа харизматического вождя является столь же важным фактором, как и содержание его политической доктрины. Ведь выбор избирателя, как правило, относится именно к образу, а не к человеку, поскольку у 99 % избирателей не было и не будет контакта с кандидатом.
В формировании своего запоминающегося имиджа (образа) он преуспел, и это помогло ему не раз с успехом участвовать в демократических выборах. Для придания себе некой мистической ауры он для начала фальсифицирует подлинный номер своего партбилета, вместо реального № 555 – № 7. Сама по себе семерка – число магическое, сулящее удачу, а за порядком выдачи относящее владельца такого партбилета к узкому кругу основателей партии.
Основой лидерства в партии еще в июле 1921 года нацисты провозгласили «принцип вождя» (фюрера), который вначале был узаконен в НСДАП, а затем и в Третьем рейхе. Ошибка считать, будто фюрером назвали исключительно Гитлера: в каждой конторе, воинском подразделении и даже на заводе обитали свои официальные фюреры (вожди) калибром поменьше. Что касательно закрепления слова «вождь», так сказать, с «большой буквы» – «Вождь» – за одним Гитлером, то на сей счет существуют различные мнения. Одни полагают, что это Герман Эсер, который с 1923 по 1925 год являлся пропагандистским лидером НСДАП, впервые публично назвал Гитлера «фюрером». Другие относят данную метаморфозу ко времени выхода Гитлера из тюрьмы. «До путча никому и в голову не приходило звать его иначе, чем герр Гитлер. Когда они оба вышли из Ландсберга, Гесс начал обращаться к нему как «Дер Шеф», а потом ввел это словечко, «фюрер», в подражание «дуче», как звали Муссолини. Приветствие «Хайль Гитлер» также начало входить в обиход в это время. Ничего особо зловещего в этом начинании не было.
Это была старая австрийская традиция, когда говорили «Хайль то-то». Вообще, мы говорили «Хайль Геринг» или «Хайль Гесс» еще до путча, без какого-то мрачного подтекста. Это был просто способ сказать «добрый день». Члены партии стали употреблять «Хайль Гитлер» в виде своего рода пароля» (1).
Гитлер тщательно соблюдал необходимые для формирования имиджа требования: присутствие черт победителя («герой»), черты «отца», открытость (доступность), умение общаться с публикой (в том числе и через СМИ), окружение (свита), разносторонность. Перед студентами и интеллектуалами он представал как художник и архитектор, оторванный от учебы в 1914 году необходимостью служить нации; перед людьми особо сентиментальными – как человек, обожающий детей; перед рабочими – как человек труда и т. д.
Перед ветеранами Гитлер выступал в образе солдата Первой мировой войны. Возможно, именно эта роль была для него самой близкой, он действительно живо ощущал свое военное прошлое. Очевидец свидетельствовал: «Гитлер при помощи карты стал отыскивать те места, где когда-то были расположены позиции полка «Лист». В районе Шмен-де-Лан он приказал остановиться. Вся компания вышла из автомобилей. Гитлер быстро пошел по полю к полуразвалившимся окопам. Он показывал на ямы, наполненные мусором и ржавой проволокой, с какой-то радостью свидания и с гордостью вспоминал о том, как он двигался здесь в качестве связиста» (2).
Ну, а далее в основе официальной мифологии числились годы его «героической борьбы» за возрождение Отчизны, вплоть до прямых аналогий с известным персонажем: «Он назвал павших у Фельдхернхалле «мои апостолы» – их шестнадцать, конечно, у него не могло не быть на четыре апостола больше, чем у его предшественника. А на торжественных похоронах говорилось: "Вы воскресли в Третьем рейхе"» (3).
В качестве отца Движения Гитлер старался не забывать, что руководитель обязан быть благожелательным и справедливым по отношению к своим соратникам и подчиненным. «В декабре 1936 года молодая красивая девушка принесла письмо лично Гитлеру. Ее супруг, австриец, многое сделал для Движения и был вынужден спасаться от ареста. Она просила Гитлера устроить своего жениха на работу, т. к. она зарабатывала мало, а им хотелось пожениться. Шауб (адъютант Гитлера. – К.К.) должен был без их ведома снять для очень неимущей пары двухкомнатную квартиру, полностью обставил ее мебелью, доставил белье, гардины, ковры и т. д. Затем в квартиру привезли рождественскую елку, были зажжены свечи, и Шауб привез пару на машине к новой квартире. Понятно, что оба были вне себя от радости. Ну, и работа для молодого человека, конечно, нашлась» (4). Ясное дело, при помощи инспирированных слухов подобные человеческие жесты руководителя рейха становились достоянием широкой общественности.
Его адъютант Шауб вел списки дней рождения, а также подарочные ведомости. В партийных и правительственных кругах было хорошо известно, что Гитлер всегда дарит своим партийным соратникам портрет одного и того же формата в серебряной рамочке. Прочие подарки Гитлера: картины, изделия из фарфора, серебряные доски с надписями, дамские сумочки, пледы, театральные бинокли, кофейные и чайные сервизы, золотые часы, кожаные чемоданы, автопокрышки – подбирались им лично, исходя из нужд и потребностей одариваемого им человека.
Но не только портретами и прочей бижутерией ограничивались блага от вождя, часто речь шла об очень серьезных материальных поощрениях и субсидиях из партийного фонда. Система дотаций широко распространилась в Третьем рейхе. К своему пятидесятилетию министр экономики Функ получил дотацию из «фонда Гитлера» 520 000 марок, а начальник имперской канцелярии Ламмерс и Риббентроп также получили по полмиллиона марок.
Но горе тому, кто доводил «отца нации» до гнева. Ужас наводила на некоторых иностранных переговорщиков часто истерическая реакция Гитлера, когда с ним не соглашались, однако она легко объяснялась чисто актерскими приемами. Альберт Шпеер указывал: «Вообще же самообладание было одним из самых примечательных свойств Гитлера». А Уинстон Черчилль в начале тридцатых годов в своей книге «Великие современники» писал: «Те, кто встречался с Гитлером публично, касалось ли это каких-либо дел или социальных вопросов, находили его компетентным, спокойным, хорошо информированным, и на большинство из них он производил хорошее впечатление своими приятными манерами, обезоруживающей улыбкой и личным магнетизмом».
Современные исследования показали, что обаятельной личности присущи следующие характеристики: неординарная внешность; эмоциональная заразительность; остроумие; внимательное и доброжелательное отношение к партнерам по общению; коммуникабельность; психологическая защищенность. Все вышеперечисленные качества у Гитлера присутствовали, и возможно даже в избытке.
Перед войной фюрер еще мог быть веселым и остроумным, и знал ценность этих качеств. «Часто остроумное слово совершало чудеса, – полагал он, – так было не только во время мировой войны, но и перед захватом власти». Гитлер даже знал наизусть большую часть ужасной поэмы, которую написал в его честь какой-то поклонник. Этот восторженный графоман «нашел в словаре рифм все немецкие слова, оканчивающиеся на «-итлер», число которых довольно велико, и с их помощью произвел на свет бесконечную серию дурных куплетов. Когда Гитлер находился в хорошем настроении, он повторял эти стихи с собственными вариациями и доводил нас до слез от смеха». Ну что ж, и людоеды могут быть обаятельны. Блестящим достижением его репертуара, по свидетельству современников, стало пародирование обычно очень торопливо говорившего руководителя имперской печати Аманна, который многократно повторялся в каждом предложении на баварский манер. «Надо было буквально видеть, как он пожимал плечами с «пустым рукавом» (Аманн был однорукий. – К.К.) и крайне живо жестикулировал правой рукой: Он также охотно подражал странностям иностранных политиков. Так, он в совершенстве имитировал резкий смех короля Италии Виктора Эммануила и с большим умением показывал, как король, который был с короткими ногами и длинной верхней частью туловища, вставал и, тем не менее, не становился выше ростом» (5).
В присутствии дам кокетничал: «Многие говорят, что я должен сбрить усы. Но это невозможно. Представь мое лицо без усов!» При этом он прикрывал ладонью усы. «У меня же слишком большой нос. Его должны уменьшить усы!» (6).
Однако с мужчинами, разговаривая на данную щекотливую тему, он обходился без сентиментальности: «Не беспокойтесь, – сказал он, – я задаю моду. В свое время люди будут с радостью копировать такие усы» (7). И действительно – со временем гитлеровские усики стали такой же отличительной чертой нацистов, как и коричневые рубашки. Также к особенностям гитлеровской физиономии можно отнести романтическую прядь волос на лбу, которою его «имиджмейкер» Гофман скопировал с прически Никисле, дирижера популярного оркестра (8). Ну, а в целом – ничего выдающегося.
Он не заблуждался по поводу своей внешности. Однако же приобретение лишних килограммов становилось для Гитлера событием политической важности. Они моментально давали о себе знать округлившимся животом и оплывшей талией так, что ему было трудно застегнуть куртку на среднюю пуговицу. Едва весы показывали избыточный вес, он мгновенно отказывался от всех сладостей и ел очень мало. Борьба с предрасположенностью к полноте вытекала из осознания возникающей антипатии у обывателя к упитанному оратору.
Он всегда одевался скромно и не стремился произвести впечатление исключительно своим внешним видом, также не признавал украшений. Даже свои золотые часы Гитлер носил в кармане пиджака. Они всегда спешили на несколько минут, чтобы их владелец точно приходил на собрания и совещания. «Я привержен традиционному стилю, всему тому, что просто и надежно в обращении. Показуха меня не прельщает. Иначе люди будут мучительно размышлять, как я могу летать по стране в такой роскоши», – разглагольствовал Гитлер (9). Тем не менее, для свиты была смоделирована роскошная форма. «Мое сопровождение должно великолепно выглядеть. Тем больше бросится в глаза моя простота».
Потребности нацистского вождя и впрямь представлялись весьма скромными. До 1929 года он занимал квартиру на Тирш-трассе, где проживала мелкая буржуазия. Зимой Гитлер носил старый плащ, летом его часто можно было встретить в кожаных шортах, которые так любят баварцы. Нарочитая скромность вождя даже пропагандировалась в устном «народном» творчестве. Так в «Песне штурмовиков» пелось: «Гитлер – вождь наш неподкупный, / Он равнодушен к деньгам, / Которые иудеи / Бросают к его ногам». Не знаем как насчет иудеев, а на публике, особенно в период борьбы за власть, вождь никогда не скупился на чаевые. К примеру, при оплате такси платил почти столько, сколько стоила сама поездка. Он давал чаевых в три или четыре раза больше, чем принято, и заявлял, что производит тем весьма положительный эффект, поскольку обслуга хвасталась деньгами на кухне, а иногда даже просила дать автограф.
О проекте
О подписке