Ну а здесь я оказался по собственной глупости. Вернее, как это случилось, без понятия, может, такая вот она и есть, загробная жизнь. Знаю только, как погиб.

В тот вечер я шёл по парку, проблемы с раненым коленом, вот и выгуливаю его каждый день. А тут кучка малолеток лет тринадцати-четырнадцати. Курят, гогочут, матерятся, хамят прохожим. Ну и сделал им замечание, мол, ведите себя потише и будьте покультурней.

Теперь не разберёшь, под кайфом они были, под градусом или просто сработал стайный инстинкт. Малышня кинулась на меня практически без раскачки. Я же… Ну а что мне было делать? Гасить наглухо? Так ведь не на войне и не утырки взрослые передо мной, а дети. А ведь там случалось пару раз и в рукопашке сходиться, причём не один на один. И ничего, вышел даже без царапин. А тут…

Я даже не знаю, повторись такое, то смог бы я бить всерьёз или нет. А тогда реально барьер какой-то сработал. Всё, на что меня хватило, это за шиворот отбросить парочку ретивых мальчишек. А после мне в глаза прыснули какой-то гадостью, и я потерялся. Глаза не просто залило слезами, я не мог их открыть от нестерпимой рези, когда же поднимал веки, перед взором одна сплошная мутная пелена.

На меня посыпались удары со всех сторон, я же в попытке достать хоть кого-то бессмысленно размахивал руками, как ветряная мельница. В парке были люди, но никто и не подумал прийти мне на помощь. Удары сыпались со всех сторон. Я пока держался, но понимал, что стоит мне упасть, и подняться мне уже не дадут.

Не разбирая дороги и вообще практически не видя ничего перед собой, попытался сбежать. Да-да, здоровый крепкий мужик бросился прочь от малолеток. Мне подставили подножку и уронили-таки на тротуарную плитку, а там тупо забили насмерть. М-да. Ни разу не геройская смерть. До сих пор как вспомню, так в бессильной злости готов зубы в крошку стереть…

В себя я пришёл уже здесь. И было мне так хреново, что поначалу-то я полагал, будто это отходняк после избиения. Затем пришло осознание, что это не так, и я теперь в теле дворянина недоросля, недавно прошедшего инициацию и едва не погибшего по дороге домой.

Практически перед ним возник пробой, откуда вывалился квакен, магическая гуманоидная лягушка. Начальную форму так и называют – лягуха. Тварь рубанула парня когтистой лапой по голове, выбив из него дух. На улице оказалось достаточно дворян, чтобы упокоить пришельца из другого мира, не дожидаясь полицейского патруля. Вот тут-то я и нарисовался со своим вторым шансом.

Признаться, за прошедший год я так и не понял, то ли это красочный бред, а я сейчас лежу в реанимации. То ли это происходит со мной в действительности. Но решил, что относиться к происходящему стоит всерьёз, уж больно всё реалистично.

Ну, если только отбросить всю эту магию-шмагию. Впрочем, она является неотъемлемой частью этого мира. А я получаюсь классический попаданец, о каковых прочитано мною предостаточно. Вот и решил отыгрывать свою роль, как и полагается. В любом случае уж лучше так, чем просто валяться бревном.

Первое, с чего я решил начать, когда наконец смирился и принял свою участь, это прогрессорство, но очень скоро понял, что у меня ничего не получится. Ну, хотя бы потому что для этого нужны как минимум средства, которых у меня не было. Зато имелся в наличии дар, и судя по тому, что я успел разузнать, неслабый такой, который ещё можно и развить. Вот на него-то я и сделал ставку.

Уже через месяц после вселения я поступил в Орловский университет, получив доступ к весьма обширной библиотеке. Помнится, в прошлой жизни не особо любил учиться, хотя и имел определённые способности. Лень-матушка, что тут ещё сказать. Когда повзрослел, конечно, жалел, ну, хотя бы потому что вместо автослесаря мог получить куда более перспективную специальность. И вот у меня появился шанс начать всё с начала.

Реципиенту дали достаточно хорошее образование. Как домашнее от матери и отца, так и гимназическое. Он обладал отличной памятью, хотя теперь она у меня, похоже, стала даже лучше. Не абсолютная, но я с лёгкостью запоминал и усваивал весь прочитанный материал. Не исключаю, что это напрямую связано с переносом сознания.

Желание достичь определённых высот в обладании даром плюс подспорье с улучшенной памятью и упорство сделали своё дело. Уже через полгода я достиг третьего ранга, чего другие зачастую добиваются только к окончанию университета, то есть к двадцати одному году.

К этому моменту я уже научился рисовать карты, в то время как в универе такому начинают обучать в середине второго курса. При написании изображений изограф постоянно вливает в них ману, а более или менее вместилище подрастает только на втором ранге. К тому же и даётся это далеко не всем, примерно каждому десятому одарённому. Это же не врождённая способность. Так-то хорошо рисуют все дворяне, что неудивительно при стольких-то учебных часах рисования. Но для создания по сути амулетов, пусть и разовых, этого как бы недостаточно. К слову, амулеты ладить может ещё меньше народу.

Увы, но рунные карты третьего ранга стоят сущие копейки. Гривенник^[2] за «Ледяное копьё», рисовать которое приходится порядка десяти часов. И быстрее у меня не получается, несмотря на то, что изготовить их я успел предостаточно.

Вообще-то, такая карта способна выдать усиление в шесть единиц, что пробьёт среднестатистический «Щит» или «Панцирь». Но это расходник, а потому и стоит недорого. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы заработать на простенькую кольчугу, шлем, щит и тесак. Звучит, конечно, солидно, но по факту качество брони из мягкого железа оставляет желать лучшего. Единственно щит из плохонькой стали мне удалось укрепить с помощью привязки рунных карт. Ну и после Авдеев ещё подбросил кусок вываренной кожи ящера в счёт будущей платы.

У меня имеются приличные доспехи и оружие, оставшиеся от отца. Но забрать их так, чтобы не узнала матушка, не получалось. Я тогда далеко не ушёл бы. Вернула бы и выпорола. Она у меня жёсткая женщина. Пусть и не сдувает пылинки, но и дурость не одобряет.

В охотничью артель я отправился не столько за заработком, хотя и это, конечно же, имеет значение, сколько за практическим опытом. Мне показалось полезным обучиться тонкостям охоты на тварей и узнать о них как можно больше. А главное, научиться использовать боевые рунные цепочки в реальной схватке. Опыт это то, что не купишь ни за какие деньги. Он приходит только с практикой и многократным повторением. И за прошедшие три месяца мне удалось в этом преуспеть. Пожалуй, я даже приобрёл больше, чем рассчитывал…

* * *

– Ну, наконец-то, Володя. Я уж вся извелась. – Зоя Павловна обняла мужа, не дожидаясь, пока он избавится от доспехов.

– Ну что ты, милая, – погладил он её по голове. – По карте ведь беседовали.

– Всё одно. Задержались вы изрядно.

– Ну так пока в один конец, пока в другой да там туши разделать. Вот и вышло больше шести часов.

– Удачно хоть сходили?

– Трофеев собрали рублей на двести, – удовлетворённо кивнув, ответил Владимир Сергеевич.

– Недурно.

И впрямь недурно. Тем паче, если учесть то, что делать для этого, считай, ничего не пришлось. Мелкопоместный дворянин похвастать особыми доходами не может. Создать же свою охотничью артель… Дело это как прибыльное, так и опасное. Опять же, раз на раз не приходится. Ну и семейному человеку оно не больно-то подходит, редко какой охотник доживает до старости или хотя бы до того, чтобы детей поставить на ноги.

– А как тут наши гости? – спросил хозяин, снимая оружейный пояс.

– Отдыхают. Три месяца настороже без спокойного сна, вот и расслабились. Поговорили малость, да они спать попросились. А мне без тебя с ними речи вести и не в радость.

– Ну, значит, завтра все вместе побеседуем. До Покровска не так далеко, так что, полагаю, что в путь они ближе к полудню выдвинутся. Охотникам тоже отдых нужен, – расстёгивая ремешки доспеха, заметил Владимир Сергеевич.

– Кстати, Володя, ты завтра присмотрись к Олегу Борисовичу, – помогая мужу избавиться от бехтерца^[3], заметила Зоя Павловна.

– А что с ним не так? – сбрасывая кольчугу, усиленную стальными пластинами, спросил он.

– Ранг-то у него четвёртый, и Николай Михайлович за время похода помог ему немного в развитии, но сдаётся мне, что он значительно моложе. Полагаю, что в артель вступил по подложному паспорту или вовсе без него. Но это уж с Авдеевым говорить надо. Хотя нет, пожалуй, не стоит.

– А ты чего так всполошилась-то по этому поводу?

– Если он молод, значит, обучается в университете и вряд ли из дальних краёв. Выходит, учится в Орле. Там же, где и наша дочь.

– Брось, Зоинька, если у него богом данный сильный дар, то перед ним такие перспективы, что наша Леночка его и не заинтересует.

– Не скажи. Он скрывает свой сильный дар, и наверняка даже от родителей, потому как тогда непременно оказался бы в столице. А значит, не желает, чтобы кто-то иной решал, на ком ему жениться. Молодость она такая. Нарисую его портрет и покажу Леночке, пусть присмотрится.

– Так, может, он и обучается в Московском государственном университете, а в наши края приехал на каникулы, – возразил Нефёдов.

– Возможно, и так, Володя. Тогда надежды зряшные. Но если я права, то Леночке стоит к нему присмотреться. А как воспылают чувства, так он и на приданное особо смотреть не станет. Зато у неё может случиться муж с сильным даром.

– А у нас зять, – хмыкнул глава семьи.

– Не просто зять. А зять из безземельных городских дворян. Считай, без кола, без двора, а значит, без корней. Лена наша водник-боевик со специальностью алхимик, он водник-боевик со специальностью изограф. О планах наших помнишь? – с хитринкой посмотрела она на него.

– Помню, конечно же. Думаешь, получится? От Лены-то зависит многое, но и он не телок на привязи. Или я его неверно понял?

– Не телок, тут ты прав. Потому и нужно будет Леночке постараться, чтобы он сам того захотел.

– Я вот думаю, Зоинька, а не так же ли и ты меня окрутила.

– Побойся бога, милый, я ведь в твой дом пришла, а не наоборот.

– А после мысли разные в голову вложила.

– Вот так здравствуй! Сам удумал, меня вот у этого самого камина убеждал, а теперь в себе же сомнение имеешь.

– Не в себе я сомневаюсь, – обняв жену, улыбнулся он и добавил: – Тебя ценю.

После чего нежно поцеловал её, чему она и не подумала противиться, ответив ему с пылом опытной и страстной женщины. Обоим за пятьдесят? Это не повод отказываться от нежности.