О том, что царь шашни с иезуитами затеял, он Годунову сообщил, пусть что хочет, то и делает. Ему так это на руку. Придут сюда римские правители, они англичан вышибут, а то те наловчились доносы царю на Щелкаловых таскать. Так что при новой власти не пропадёт дьяк. Можно и веру поменять, бог то один на всех.

А Иван Васильевич крепко сдаёт. Слезливый стал, всё грехи замаливает, за убитых дары по монастырям рассылает. Щелкалов вспомнил, как казнили дьяка Висковатого. Хохотал тогда государь, глядя на муки нечеловеческие, что терпел глава Посольского приказа. А сейчас молитвы за упокой Висковатого приказывает, даже митрополиту. Боится встречи на том свете.

Как же с колдуном быть? Хотя это не его забота, пусть Лютый разбирается. Царь разноглазого на Литву шлёт, там и встретятся. Лишь бы письма успел передать. А там, что хочет, то пусть и делает с колдуном казацким. Щелкалову до них никаких забот нету.

Тень, мелькнувшую справа, заметил Ефим Пятница. Не раздумывая, он одним движением выхватил саблю и рубанул. Что-то звякнуло, и тут же послышался сдавленный крик.

– Грабят! – крикнул Арефий и приученные к этому тревожному воплю кони сразу понесли. Сзади грохнуло раз, другой! Обернувшийся Егор увидел при вспышке выстрела лицо Лютого. Этой ночью ротмистр поджидал их со своими людьми среди заборов в узких московских переулках на Ивановой горке.

Лошадь под Ефимом споткнулась и он кубарем вылетел на дорогу.

– Стой! – бешено закричал Егор. Резко осадив своего коня, он развернулся. Тут же что-то ударило его в грудь, прямо в незажившие ещё после кулачного боя ранки. Оскалившись от боли, Егор пригнулся и выдернув ноги из стремян, прыгнул на землю.

Небо до этого было затянуто тучами, а тут вдруг появился просвет и оттуда полился вниз лунный свет. Впереди, справа, шатаясь, тащился к забору монастыря Ефим, сзади его билась раненая лошадь. А прямо на Егора набегали сразу трое, с саблями в руках.

– Молись, колдун! – заорал Лютый, с размаху опуская саблю ему на голову.

Но сзади грохнул выстрел. Это стрелял Арефий. Пуля прошла мимо, но на миг остановила атаку литвинов и удар скользнул по толстому рукаву шубы. Егор выдернул саблю из запутавшихся в ногах ножен и не раздумывая, ударил сбоку, наискось по Лютому. Но тот смог отбить удар.

Тут же справа от него появился литвин. Он в длинном прыжке, вытянув перед собой саблю, попытался достать Егора. Тот не успевал отбить укол и потому просто упал и откатился в сторону.

– Зарублю! – раздался сверху крик Арефия и рядом прочавкали в грязи копыта. Развернув к литвинам коня правым боком, казак принялся рубить атакующих. Залязгала сталь. Егор вскочил, огляделся, увидел своего коня, и ухватившись за гриву, прыжком вскочил в седло. Ударил пятками и ринулся вперёд. Арефий дико верещал, литва рубилась молча, тяжко выдыхая.

Но с двумя всадниками им справиться было тяжело. Те махали саблями, норовя попасть по головам, с которых уже слетели шапки. Лютый не отступал. Он перебрасывал саблю из руку в руку, прыгал в стороны и пытался рубануть Егора по ноге. Остальные два литвина дрались с Арефием. Один держал в левой руке разряженный пистолет за ствол и отбивался им от казацких ударов, норовя пырнуть саблей всадника в бок. Второй, улучив момент, подбегал и подпрыгивал, норовя ударить Арефия со спины.

Внезапно Лютый вскрикнул и отскочил в сторону. Егор увидел за ним качнувшуюся за ним фигуру. Это встал Ефим. Он-то и ударил литвина по спине саблей. Но рука, придавленная при падении с лошади, плохо слушалась, и удар вышел слабый.

Егор тут же направил коня вперёд и с размаху рубанул литвина с пистолетом. Тот закрылся им, но удар был силён. Пистолет выскочил из руки.

– Рубай, браты! – завыл Арефий. Он развернул коня и тот грудью сшиб литвина наземь.

Лютый оскалился.

Но тут послышались крики. Это от рогатки бежали стрельцы, размахивая факелами.

– Стой, собачье племя! – кричал кто-то.

Литвины с Лютым исчезли.

– Тихо, тихо, мы казаки, – громко сказал Егор, когда вокруг закачались бердыши. – Напали на нас люди лихие, видать, подстерегали.

В это время в темноте, где-то за поворотами заборов послышался частый лошадиный топот. Кто-то поскорее убирался отсюда.

– Разбойники, да ещё верхом, в Москве? – ухмыльнулся старший стрелец. – Сказки бабушкины. Кто такие, отвечайте, по какому праву ночью ездите, с оружием?

– Мы послы к царю от Строгановых, – сунулся Арефий. – Сейчас по государеву делу к окольничему Бельскому ездили. Нас чуть не убили, пока вы там собак бродячих ловили да жарили!

– Что ты болтаешь!? – возмутился стрелец. – Каких собак!? А ну-ка, пошли с нами. А это кто?

Шатаясь, подошёл Ефим Пятница.

– Коня моего убили, – качнулся он и ухватился за седло Арефия. – А вот и добыча наша.

Он показал два пистолета. В дрожащем свете факелов Егор увидел клеймо на рукоятке одного из них – два кружочка рядышком.

– Немецкая работа, – сказал стрелец. – Такие у нашего полковника есть, я видал. Ладно, поехали в ночной приказ разбираться.

Егор мотнул головой и тяжело выдохнув, только сейчас понял, как он устал, и как сильно у него болит грудь.

– Поехали, – согласился он. – Ефим, садись ко мне, я пешком пойду.

– Нет, нет, – встрял Арефий. – Тебе досталось крепко.

Он посадил Ефима на свою лошадь, дал поводья Егору, а сам побежал снимать седло с убитого коня.

– Посвети, – попросил он одного из стрельцов с факелом. – Я тебе копеечку дам.

– Две копеечки, – уточнил тот.

Арефий посмотрел на него с уважением.

Через пару часов казаков отпустили. Приехавший за ними Иван Кольцо всю дорогу молчал, а потом, когда Егор перевязал себе грудь, вновь заточившую кровью, и помог Ефиму, велел отдыхать: «Утром поговорим».