Глава 5

– Милая, вы можете объяснить мне, что происходит? – спросила Кейти, войдя вслед за Венис в комнату, которую сдала ей.

Венис, не говоря ни слова, опустилась на край кровати.

– Почему вы побледнели, когда увидели этого длинноволосого парня? И кто тот, другой? – засыпала ее вопросами Кейти.

– Думаю, он рассердился на меня. – Венис почувствовала, как жар заливает ей щеки.

– Он – это кто? Длинноволосый?

Венис кивнула.

– Я уверена, что он ошибочно принял меня за женщину легкого поведения, а так как я… э-э… вывела его из этого заблуждения, то, думаю, он рассердился на меня.

– Ну и с какой стати ему думать, что вы из таких девиц? Он что, слепой? – раздраженно спросила Кейти.

– Ну, у него, возможно, есть некоторое основание для неправильного представления. – Венис поморщилась. – Я свистнула ему.

У Кейти от изумления открылся рот.

– Так я вам и поверила. Не говорите, что это правда!

– Правда. – Искорка, которой в последний час не было в глазах Венис, вспыхнула снова.

– Здесь? Как? Зачем? Ладно. «Зачем?» не спрашиваю. У меня тоже есть глаза.

– Этим утром я была на балконе, а он – у лошадиного корыта. Он мылся и был без рубашки. Потом он начал надевать ее, а я… я просто присвистнула. Я не собиралась этого делать. А когда он взглянул вверх, я назвала его прелестным.

Ошеломленное выражение на лице Кейти выглядело так нелепо, что невозможно было удержаться от смеха. Венис сначала улыбнулась, потом захихикала, а потом дала смеху полную волю, и через мгновение Кейти тоже рассмеялась.

– Прелестным? Вот это да. – Кейти вытерла глаза. – Я как только не называла симпатичных мужиков, но прелестными – никогда. Что он делал?

– Он улыбался. А потом делал что-то, от чего все мышцы его тела вздувались и становились отчетливо видны. – Венис вздохнула. – Это было изумительно.

– Вам лучше знать, – с сомнением заметила Кейти. – Но он делал это для вас? – покладисто добавила она.

Венис этого не отрицала.

– Я даже не знаю его, и все же у меня возникают самые невероятные ощущения, когда я смотрю на него. Он заставляет меня чувствовать… – Она в растерянности запнулась и попробовала сказать по-другому. – Происходят чрезвычайно странные вещи. У меня во рту пересыхает, кожа горит, кончики пальцев – всех – начинает покалывать. Мне кажется, я не могу дышать, и это просто ужас!

– Да, это страшная минута. Милая, вы никогда прежде не хотели мужчину? – спросила Кейти.

Венис раньше не слышала такого выражения, но смысл слов Кейти был совершенно ясен.

– Никогда.

– Господи, милая, сколько же вам лет?

– Двадцать два года.

Кейти вскочила на ноги и сердито посмотрела на Венис:

– Это просто невероятно и неестественно!

– Простите.

Выражение растерянности на лице Венис почти полностью погасило женское негодование Кейти.

– Ах, детка, вам нужен мужчина! Отчаянный парень. К счастью, еще не поздно все исправить. Будь я на вашем месте, я бы сделала это как можно скорее, иначе ваше тело просто зачахнет, так и не узнав, чего лишилось.

– Что вы советуете мне сделать? – против собственной воли полюбопытствовала Венис.

– Вернуться в Нью-Йорк, самой выбрать какого-нибудь франта из высшего общества и выйти за него замуж.

– Такого, как Кассиус Торнтон Рид? – грустно улыбнулась Венис.

– Это второй парень? Тот, что в красивых шмотках? Конечно, если это то, чего вы хотите.

– Хочу? Хотеть не имеет ничего общего с замужеством, не так ли? – Венис не ждала ответа. – Я не чувствую такого к мистеру Риду. Я никогда не чувствовала ничего подобного – ни к кому!

– Дьявол! Вам нужно выбросить из головы все мысли о браке с этим грубым беспечным бродягой.

– О браке? – повторила Венис. – Я сказала, что нахожу его чрезвычайно… волнующим. Я ничего не говорила о том, чтобы выйти за него замуж.

– Такие, как вы, девушки из высшего класса, не ложатся в койку с парнем, если у них нет на пальце золотого обручального кольца. Это была бы чертовски большая ошибка, даже если предположить, что вы сможете убедить независимого бродягу жениться на вас. Правда, учитывая ваш особый талант, я не сомневаюсь, что вам это удастся.

– Я понимаю, что это было бы ошибкой, – тихо признала Венис.

– Хорошо. Иначе вы просто остались бы несчастной, как я с этим неудачником Джозайей, моим мужем. От попытки скрестить лошадь с ослом получаете мул… уродливый, жалкий и бесплодный. – В словах Кейти чувствовалась давнишняя печаль, но, презрительно усмехнувшись, она продолжила: – А когда вы обвенчаетесь, уже нельзя будет разойтись. Брак – это навсегда.

– Всегда существует развод.

– С моей точки зрения, это хуже смерти. Нет, – твердо объявила Кейти. – Брак – это навсегда, а всегда – это слишком долго, чтобы платить за кувыркание в стоге сена. Просто держитесь людей своего типа, и все будет прекрасно.

– Но что же мне, по-вашему, делать, мисс Джонс? – тихо отозвалась Венис. – Людей моего типа просто не существует. И в Нью-Йорке я для всех такая же странная, как в Сэлвидже. В лучшем случае люди считают меня эксцентричной. Я странная, – тихо и грустно повторила Венис. – Я, видимо, не способна находить удовольствие в том, чем занимается большинство женщин, – в празднествах, чайных приемах и музыкальных вечерах. Я хочу видеть то, чего еще никто не видел. Я хочу делать открытия: найти исток Нила и новую разновидность птиц, узнать высоту самой высокой секвойи и отыскать кости доисторического животного.

– Так в чем дело? Делайте это. С вашими деньгами, Венис, вы, вероятно, могли бы купить новое название для Ниагарского водопада.

– Существует одна загвоздка, – сказала Венис, сердясь, что не может заставить Кейти понять ее. – Мужчины, которых представляет мне отец, считают прогулку по Центральному парку захватывающим приключением. Все, о чем они думают, – это акции, ценные бумаги, железные дороги. Да, – она подняла руку, чтобы остановить возражение Кейти, – я знаю, у меня есть долг. Долг выйти замуж за кого-то, кто будет прекрасным партнером в управлении Фондом Лейланда. Существуют благотворительные мероприятия, от Фонда зависит ряд организаций и обществ – я все это знаю. – Она опустила руку и едва заметно вздохнула: – Поверьте мне, мисс Джонс, в вашей полной благих намерений лекции по поводу брака нет необходимости.

Никто лучше меня не знает, насколько пагубны последствия брака по любви. Мне просто хотелось бы… Впрочем, какое это имеет значение? – Криво улыбнувшись, она покачала головой: – Но он определенно прелесть, правда?

– Кто-нибудь может дать мне какую-нибудь тряпку? Мне в глаза попало мыло! – закричал Ноубл из кладовой в задней части «Магазина Гранди».

Перегнувшись через борт бадьи, в которой сидел скрючившись, он попытался на ощупь найти полотенце. Вероятно, ничто не смоет чувство неполноценности, которое по доброте душевной в нем воспитали Лейланды, но Гранди по крайней мере не собирались пользоваться своим преимуществом. Будь он проклят, если вытрется собственной рубашкой!

– Полотенце! – На затылок Ноубла шлепнулась влажная тряпка. – А, спасибо, Энтон.

– Это не Энтон, Маккэнихи.

Ноубл стер с глаз мыльную пену и, прищурившись, взглянул на Тима Гилпина:

– Гилпин. Разве ты не уехал, чтобы телеграфировать на восточное побережье истории о зайцах размером с дом?

– Поэтическая вольность, Маккэнихи, – усмехнулся Тим. – Та история оплатила мне новую пишущую машинку. Разумеется, если бы ты когда-нибудь захотел увидеть свое имя напечатанным, я, пожалуй, мог бы порекомендовать тебя на роль обозревателя.

Намылив куском мыла волосы, Ноубл в четвертый раз взбил пену, чтобы смыть толстый слой смеси керосина с колесной мазью, который он держал на теле в течение последних шести часов. Боже, как он ненавидел вшей, ненавидел всегда, еще с тех пор, когда жил в многоквартирных домах, где вши и как следствие позорно обритая голова были неминуемы! Он скорее неделю проведет в чане с этим ядовитым средством, сжигая кожу и получая рубцы на теле, чем когда-нибудь снова обреет голову.

– Ноубл, мы можем заработать состояние. Дикий Билл Хикок и Билл Коди, эти ребята правильно мыслят – пару приключений можно превратить в кучу денег.

Выбравшись из бадьи, Ноубл вытерся насухо и надел чистое белье.

– Черт побери! Неужели ты, парень, не понимаешь, какая ты золотая жила? Этот Дикий Билл продает всевозможный вздор восточным газетам, по существу, благодаря паре прядей длинных светлых волос и болтовне, вылетающей из него быстрее, чем пуля из пистолета. И ты. Ветеран войны, выпускник Йеля, настоящий путешественник, не то что половина хвастунов в прессе, – и тоже с длинными волосами! И ты не позволяешь мне написать ни слова из всего этого!

Ноубл отнес бадью к задней двери «Магазина Гранди» и вылил на землю покрытую маслянистой пленкой воду, а потом, подойдя к полкам кладовой, начал перебирать сваленную кучей дешевую одежду.

– Раз уж ты здесь, сделай мне одолжение. – Он подошел ближе к Тиму. – От меня все еще пахнет керосином?

Тим слегка потянул носом.

– Не слишком.

– Хорошо. – Ноубл вытащил белую рубашку и просунул руки в рукава.

– Давай же, Маккэнихи.

– У-ух! – произнес Ноубл, натягивая джинсы и заправляя в них подол рубашки. – Куда это подевались Энтон и Гарри?

– Не знаю. Когда я пришел, они были в сарае за домом и что-то пилили, – в раздражении ответил Тим. – Не понимаю, что ты имеешь против легких денег.

– Просто вспомни, Тим, что Милт выписывает все эти восточные газеты. – Ноубл громко топнул каблуком по полу. – Возможно, им понадобится мало времени, чтобы удрать отсюда, а мне немного больше, чтобы добраться до них, но в конце концов мы встретимся. И если я когда-нибудь прочту в одной из этих газет свое имя, я сделаю из твоей шкуры щит. Клянусь Богом, сделаю.

– Прекрасно. Отказывайся от славы и состояния. Какое мне дело? Чтобы написать статью, которую схватят нью-йоркские газеты, ты вовсе не нужен мне. Обойдусь, когда есть бесподобная, по-настоящему сногсшибательная сенсация, находящаяся прямо здесь, в Сэлвидже. Прямо в гостинице «Золотая пыль». – Тим полировал ногти о свой грязный жилет. – Знаменитость, которая намерена устроить в нашей маленькой деревушке развлечение в нью-йоркском стиле.

Ноубл натянул второй сапог и встал.

– Самая крошечная сенсация, которую ты когда-либо видел, – самодовольно намекнул Тим.

Опять Венис. Собрав на затылке мокрые волосы, Ноубл стянул хвост кожаным ремешком и, не говоря ни слова, быстро протиснулся мимо Тима. Завтра он отправит свои отчеты в Вашингтон, купит одежду и уедет в… в… подальше от Венис!

Кассиус Торнтон Рид расправил куртку и взял дорогую сигару, от которой уже обугливался верх комода. Растянувшись на кровати в скомканных, пахнущих потом простынях и одеялах, спала женщина. Ее большие груди были обнажены, их не скрывал черно-красный корсет, единственный предмет одежды, бывшей на ней, плюс причудливо украшенные заклепками кожаные башмаки.