Очевидно, что в ходе целой цепи войн последнего двадцатилетия, где принимали участие вооруженные силы США, включая силы специальных операций (ССО), отрабатывались новые подходы и совершенствовались новые способы ведения войны. В результате именно США являются сегодня обладателями наиболее передовой военно-стратегической концепции. Поэтому совершенно необходимой является попытка проанализировать эту концепцию и выделить её основные элементы.
Наиболее явно характер «войн будущего» проявился в ходе вооруженных конфликтов в Югославии, Ираке, Афганистане, Ливии. Здесь, ограниченным составом сил и средств, преимущественно авиацией и силами специальных операций (ССО), в очень сжатые сроки решались ощутимые геостратегические проблемы. Это связано не только с применением новейших высокотехнологичных систем вооружений, но и с достаточно глубокой проработкой вопросов теории современной войны в научном и практическом плане.
Именно в ходе этих войн США продемонстрировали эффективность новых способов ведения войны и новых видов оружия. К такому оружию, прежде всего, необходимо отнести организационное оружие: скоординированные по времени психологические, пропагандистские и киберпространственные операции, в сочетании с экономическими и политическими санкциями как против руководителей государств-объектов агрессии, так и против «элит» и простых граждан этих стран. Совокупность таких операций имеет своей целью:
стимулирование локальных сепаратистских вооруженных действий с доведением их до тотального хаоса и расчленения страны;
раскол элиты и общества, как финальная стадия направляемого кризиса ценностной системы или системы смыслов;
деморализация армии и военной элиты;
искусственная, непрерывная и управляемая деградация внутренней социально-экономической ситуации в стране;
целенаправленное усиление и формирование соответствующих внешних кризисных факторов;
постепенное стимулирование социально-политического кризиса;
одновременная интенсификация различных форм и моделей психологической войны;
активизация массовых панических настроений, полная деморализация ключевых государственных институтов;
демонизация неприемлемых для США лидеров, лоббирование «агентов влияния», интеграция соответствующих схем внутреннего управления;
уничтожение внешнего коалиционного потенциала стратегического противника и т. д.
По итогам данных конфликтов необходимо признать высокую эффективность оргоружия. Неприемлемый урон странам-объектам агрессии был нанесён без прямого вооружённого вторжения на территорию этих стран, путем психологического подавления всех, «снизу доверху», слоёв населения стран-объектов агрессии, дезорганизации системы управления этих стран, нарушения работы их экономики… И только после устранения способности противника к эффективному военному сопротивлению к операциям привлекались традиционные вооруженные силы, осуществлявшие «контрольный выстрел» по уже поверженному противнику.
С этой точки зрения, ракетно-термоядерная война, в принципе неприемлемая с разных точек зрения, становится возможной только на финальной стадии развития целенаправленной «конфронтационной спирали» и только в случае потери управляемости такой «спиралью». Поскольку термоядерное столкновение станет конечным поражением для всех участников, то одна из главных задач рефлексивной системной войны – добиться стратегического выигрыша как можно на более ранних стадиях развертывания конфронтационной спирали.
Одним из базовых условий ведения войн современного типа является ставка США на «коалиционность». Соединенные Штаты не устают использовать глобальную военную организацию НАТО, в которой доминируют, для силового подавления своих противников. Создание коалиции стран для подавления противника и изоляцию противника на международном дипломатическом уровне американское политическое руководство считает обязательным условием для начала военных действий. С одной стороны, это позволяет разделить политическую ответственность с союзниками, которые вынуждены далее следовать за США и поддерживать их не только своими военными, но также экономическими, дипломатическими и информационными усилиями, что создаёт комфортную обстановку для действий армии США и придаёт агрессивной войне видимость легитимного международного силового воздействия на «страну-изгоя».
В современных вооруженных конфликтах одной из особенностей ведения боевых действий армией США является безусловный приоритет разведки и автоматизированных систем управления. На этой основе в США разработана и внедрена на всех уровнях военной организации сетецентрическая концепция ведения боевых действий, позволившая решить вопросы различного воздействия на войска противника, в том числе и огневое поражение в реальном масштабе времени, без потери времени на принятие решения и организацию последующего огневого поражения.
Фактически, сегодня армия США использует концепцию единой разведывательно-ударной операции. В рамках этой концепции объединённые в единый информационный поток все виды разведки нацелены не только на вскрытие военного потенциала противника, но и упреждение его действий, уничтожение систем управления, а, будучи объединёнными со средствами поражения в режиме реального времени, непрерывно наносят ему поражение на всю оперативно-тактическую глубину.
Еще одной фундаментальной характеристикой «войн нового типа» в исполнении США является приоритет ведения бесконтактных боевых действий на основе концепции максимального сбережения человеческого ресурса. В связи с этим, на первом этапе преимущество отдаётся боевой ударной авиации, обязательным условием применения которой является завоевание господства в воздухе, и стратегической авиации, применяющей высокоточные и обычные боеприпасы.
При этом всё больше задач огневого поражения передаётся беспилотной разведывательно-ударной авиации, которая сегодня активно развивается.
Третья особенность заключается в том, что, США заблаговременно стремятся развернуть во всех ключевых точках планеты глобальную сеть крупных общевойсковых и авиационных баз, позволяющую в сжатые сроки сконцентрировать на угрожаемых направлениях значительные по численности и боевым возможностям группировки как воздушных, так и наземных сил. Например, в Афганистане, и в бывшей Югославии уже созданы «супербазы», позволяющие за считанные дни развернуть здесь многотысячную группировку войск, в отличие от ранее необходимых для формирования такой группировки недель и даже месяцев. В этих условиях манёвр авианосными ударными группами, ранее вскрывавший военные намерения США, уже не является обязательным и необходимым, что повышает фактор оперативной внезапности действий американской армии.
Четвертой особенностью ведения «войн нового типа» является стирание граней между состояниями мира и войны путём широкомасштабного использования на первых этапах военных операций специально созданных и постоянно модернизируемых сил специальных операций. Именно ССО создают в странах-объектах агрессии зоны нестабильности и вооруженных конфликтов путем вовлечения в них различных этнических, конфессиональных и иного рода общностей. Затем, используя уже созданную внутреннюю нестабильность как повод для вмешательства, США приступают к непосредственному уничтожению систем государственного управления, инфраструктуры и жизнеобеспечения, дезорганизации системы военного управления и дезорганизации тыла противника.
Пятой особенностью следует назвать высокую интенсивность применения обычных вооружений на финальном этапе конфликта. Как следствие, возрастает значение материально-технического обеспечения действующих войск, потребляющих огромное количество боеприпасов. Так по опыту Ирака, только одной батальонной тактической группе армии США на сутки требовалось более 500 тонн различных боеприпасов.
Шестой особенностью является использование новых формы контроля захваченной территории, что выражается в широком привлечении частных военных компаний (ЧВК), которые не только осуществляют качественное боевое и тыловое обеспечение группировок войск, но и осуществляют контроль захваченной территории, позволяя не отвлекать на эти цели силы действующей армии.
Таким образом, «войны нового типа» в исполнении США характеризуются многообразием форм и способов развязывания вооруженного конфликта, приоритетом систем разведки, управления и высокоточного поражения, использующих преимущества в получении, обработке и реализации полученных данных в реальном масштабе времени, высокоманевренным, вплоть до бесконтактного, ведением боевых действий на всю глубину фронта, а также «вертикальностью» – перемещением в воздушное и космическое пространство.
При этом США стремятся максимально исключить применение своими противниками ядерного оружия и других видов оружия массового поражения, поскольку демографический порог «неприемлемого ущерба» для их вооруженных сил чрезвычайно низок и исчисляется на уровне от десятков тысяч (в случае «локальной войны») до миллиона (в случае «большой войны») человек.
Не следует забывать, что сегодня собственно военные угрозы представляют собой всего лишь часть общего спектра угроз национальной безопасности страны и связаны с прямым либо опосредованным применением военной силы.
Трансформация глобальной геостратегической ситуации пока не привела к приоритету невоенных методов разрешения межгосударственных противоречий. Изменилось лишь соотношение вероятных масштабов будущих войн, форм и методов ведения вооруженной борьбы, характеристик оружия и военной техники. При этом военная сила, как и прежде, остается главным аргументом мировой политики.
Угроза глобальной ракетно-ядерной войны, доминировавшая в эпоху недавнего открытого противостояния двух мировых социально-экономических систем и блоков – СССР и США, ОВД и НАТО, в целом ослабла. Определенные угрозы подобного формата гипотетически исходят и от других ядерных стран: КНР, Израиля, мусульманских государств, прежде всего Пакистана и некоторых других. Но реальная угроза массированного ракетно-ядерного удара по территории России на ближайшие десятилетия сохранится лишь со стороны США и их союзников. При этом вероятность такой войны на данном этапе можно считать минимальной в силу сохранения Россией своего стратегического ядерного потенциала и потенциала гарантированного нанесения ответного ракетно-ядерного удара. Всё это делает ядерное оружие потенциалом «последнего аргумента» и объектом непрерывного военно-технического соревнования сверхдержав в попытках нейтрализовать этот силовой фактор. В то же время в локальных и местных войнах тактическое оружие приобретает новый приоритет. В последние десятилетие США и страны НАТО активно разрабатывают концепцию обезоруживающего неядерного удара по системам управления и стратегическим ядерным силам России такой силы и масштаба, который полностью исключал бы возможность какого-либо ответного применения российского ядерного оружия с нанесением США «неприемлемого ущерба».
За последние годы наивысший приоритет в программах военного строительства США получили именно те системы ударных вооружений, которые отличаются высокой точностью, трудностью для обнаружения и повышенной дальностью. К таким системам, в частности, относят крылатые ракеты морского и воздушного базирования (для нанесения ударов с рубежей, недоступных для средств обороны противника), самолёты, выполненные по технологии «стелс» (стратегические и тактические), беспилотные средства поражения (прежде всего для ударов по РЛС и космическим аппаратам воздушно-космической обороны), разведывательно-ударные комплексы (для поражения групповых бронетанковых, а также точечных высокозащищенных целей в глубине обороны противостоящей стороны). Новым этапом в развитии этих средств стали активные работы в области гиперзвуковых средств доставки, что к уже упомянутым качествам ВТО добавляет ещё одно важнейшее для воздействия по ядерному потенциалу России качество – минимальное подлётное время. Постановка таких систем на вооружение фактически вернёт национальную безопасность России в положение 80-х годов XX века, когда в Европе были развёрнуты ракеты средней дальности, и время реагирования на военную угрозу ужалось до 8–10 минут.
Западные аналитики подчеркивают ориентацию указанных систем прежде всего на неядерный конфликт. При этом отмечают, что, в силу своей высокой эффективности, сочетания большой мощности, точности и скрытности, действующие и перспективные обычные вооружения, будут способны решить практически все боевые задачи, включая и стратегические. Показательно, что в ходе российско-американских переговоров по разоружению подобные системы специально не ограничиваются, а крылатые ракеты морского базирования большой дальности американская сторона последовательно и с особой настойчивостью вообще исключает из предмета каких-либо переговоров.
Таким образом, налицо явное стремление США к приобретению возможности обезоруживающего неядерного удара по стратегическим ядерным силам России.
О проекте
О подписке