Перед учителями стояла сложная задача: не только дать знания, но и воспитать детей в православии, любви к родине своих предков, к славянству. Там стремились не допускать какого-либо разрыва между национальным воспитанием и воспитанием в православном духе. Уже название этого учебного заведения свидетельствовало о стремлении ее отцов-основателей сделать все, чтобы гимназические выпускники, оставаясь русскими, сохранили «и понимание и знание и любовь к стране, которая в тяжелые годы проявила себя истинным, бескорыстным другом… эти воспитанники должны были быть залогом будущей тесной связи между двумя народами»⁴⁰.

При этом «непреходящие ценности русского творчества» оставались «главным воспитательным материалом, под влиянием которого формировались души ее учащихся». И гимназия не отказывалась от знакомства своих питомцев «с творчеством тех русских людей, которые остались на родине и отражают в своих произведениях неумирающую душу родного русского народа»⁴¹.

В провинции было тяжелей и с помещениями и со средствами. Так, открытая 15 марта 1922 г. в Загребе школа для русских детей содержалась на средства Всероссийского союза городов и помещалась в здании 1-го реального училища. Занятия в ней шли с 2 до 6 часов вечера по программе гимназий и реальных училищ с 1 по 6 классы⁴². В Дубровнике, где было около 700 русских, к апрелю 1921 г. действовала школа для детей по программе четырехклассной гимназии. Средства на все это добывались через устройство благотворительных вечеров и концертов⁴³. 1 июля 1922 г. состоялся первый выпуск русских учителей, окончивших годичный курс Королевской учительской школы в Загребе. Они прошли «тяжелую школу»: «Занятия на чужом языке. Курс огромный, даже непосильный для одного учебного года. Все это одних выбило из колеи, а других превратило в „живые трупы“. Квартиры, углы и кровати безумно дороги. Пропитание тоже. Выдавались ссуды 300 динар, которых с трудом хватало на полмесяца… И вот из первоначальных 36 человек к экзаменам дотянули лишь 22 слушателя, а в экзаменационный период выбыло еще 11»⁴⁴.

Назову и действовавший в 1922–1942 гг. в Белой Церкви под начальством Н.В. Духониной (урожд. Вернер) Русский девичий институт. После объединения с Харьковским институтом в Новом Бечее и женской гимназией в Великой Кикинде Донской институт стал «единственным… в мире преемственно сохранившимся и хранящим традиции и славу 30 русских институтов, продолжателем их служения Родине»⁴⁵. Каждый класс института был посвящен крупному русскому городу – Москве, Киеву и др. Вся обстановка открытого в 1920 г. института, его атмосфера взывали о Родине: «на стенах картины русских художников, в библиотеках – русские классики, на лекциях, в кружках, во время рефератов – русские темы, русская речь, стихи русских поэтов, на концертах русская песня, отрывки русских опер… Сохранить, пронести, не утратить, не погасить пламени разумных евангельских дев – русских девушек – дело великое для будущего нашей страны»⁴⁶, – восклицал один из поколения «отцов», надеявшихся на «детей». А пока… работавший по программе мужских средних школ, он дал четыремстам девицам законченное среднее образование. Всего через институт прошло более тысячи русских девушек, большинство которых поступило в университеты Королевства. Добавлю, что выпускницы «выходили не только с практическими знаниями языков, но и с рядом прикладных знаний». В то же время институт «воспитывал прекрасных русских жен и матерей»⁴⁷. Во всех этих учебных заведениях девицы воспитывались на богатейшей культуре и истории России, в вере в ее скорое возрождение и великое будущее, а также в готовности служить Родине «всеми силами души и сердца подлинно русской женщины»⁴⁸.

Немалый вклад в дело просвещения молодежи Королевства внесли сотни русских учителей, преподававших в классических и реальных гимназиях, учительских, торговых и сельскохозяйственных школах. И здесь надо вспомнить и назвать имя государственного и политического деятеля, министра просвещения Светозара Прибичевича, который распахнул двери учебных заведений для русских педагогов. Именно с его ведома они получили возможность учить детей и сами учились сербскому языку. Подчеркну: русским было доверено самое драгоценное – дети, сербская молодежь. В то же время нельзя сказать, что русскому педагогу жилось легко: не хватало денег, плохо было с жильем, не было надежды на полноценный отдых, – спасала любимая работа, сознание ее важности. Тяжело было и «взрослым детям», многие из которых прошли войну, не имели родителей, способных поддержать деньгами своих студентов.

Вот привычная картинка студенческого быта из Загреба. В его университете, Высшей технической школе, Коммерческом институте, Политехническом институте, Педагогической школе к 1921 г. было около 400 русских студентов. «Часть их, – писали в «Новом времени», – помещается в деревянных бараках, теснясь, как сельди в бочке, и ночуя на полу и столах; часть ютится по трое-четверо в комнатах от „хозяев“, за что платят динар по 200 с человека… русские студенты платят за учение втрое дороже хорватских и лишены помощи тех учреждений, которые предоставлены хорватам (напр, дешевая столовая)»⁴⁹. Но тяга к учению была исключительная. К осени следующего года в хорватской столице было уже свыше пятисот студентов. Постоянная нехватка денег заставляла многих снимать жилье в десяти-двадцати километрах от Загреба. Те, кому повезло, жили в общежитии барачного типа с дырявой крышей. Все в конце месяца питались только хлебом, на остальное денег уже не было⁵⁰. И тем не менее молодежь училась, несмотря на отчаянное материальное положение, как это было у тех же двух с половиной десятков будущих музыкантов, певцов и певиц, поступивших в королевскую Загребскую консерваторию⁵¹. Не хватало даже исподнего. Да и откуда было ему взяться у тех, кого бегство лишило всего. Поэтому обычными были длиннейшие списки русской молодежи на получение белья, одежды, обуви от Английского общества Красного Креста, от Российского общества Красного Креста. Например, о белье просили свой родной Крест учащиеся консерватории: Алыпевская Елена, Балин Сергей, Барыбина Варвара, Бурлакова Галина, Дагестанская Тамара, Зда(и)новский Николай, Ингистова Рогнеда, Королькова Ольга, Корсунь Милица, Куколь-Яснопольская Татьяна, Лебедев Гавриил, Ломоносова Вера, Осипов Исаакий, Ошанин Николай, Попов Игорь, Радецкая Александра, Сапреновская Ида, Фурман Евгения, Королькова Елена, Лебедев Константин, Лебедева Елена⁵². В 1923 г. больше 200 студентов в загребских вузах просили одежду и белье⁵³. Но, повторяю, учеба продолжалась и молодежь жадно впитывала в себя знания из лекций загребской профессуры, среди которой были и русские. Остановлюсь только на медицине. Одним из известнейших медиков Загреба был С.Н. Салтыков, профессор университета, руководитель Патолого-анатомического института, автор многих трудов. Там преподавал и профессор М.Н. Лапинский, известный в медицинском мире Королевства. С медицинским факультетом связана и судьба младшего брата автора «Мастера и Маргариты» Н.А. Булгакова (1.09.1898, Киев – до 13 июня 1966, Париж), прототипа Николки в «Днях Турбиных». В 1916 г. он окончил Императорскую Александровскую гимназию. Потом был университет Св. Владимира, Алексеевское инженерное училище, Сергиевское артиллерийское училище и… война, участие в Белом движении. Потом эмиграция, учеба на медицинском факультете Загребского университета, по окончании которого был оставлен на кафедре бактериологии. Провел ряд исследований, которыми заинтересовался французский профессор Феликс д’Эрреля и пригласил его в свой институт в Париж, который позднее возглавит⁵⁴. Здесь же не могу не отметить и деятельность русского кружка, основанного в 1906 г. по идее братьев Эд. и Фр. Поточняк. В 1922 г. во главе его встали А. Кульженко и А. Лавров. В хорватском журнале «Obzor» можно было прочесть следующие строки: «В последние три года кружку удалось ввести в двух средних школах курсы русского языка, на которые были записаны 1100 человек; из них окончили курсы две трети. Кружок устраивал интимные вечеринки, которые посещались всеми русскими художественными силами, приезжавшими в Загреб. Кружок устроил ряд лекций, музыкальных вечеров, докладов с прениями и т. д., вечера Блока, Достоевского, современной русской лирики, Короленко, Чайковского, Глинки, Даргомыжского, Балакирева, Бородина, Кюи»⁵⁵.

Поэт, выпускник Донского кадетского корпуса М.Н. Залесский (04.06.1905, Симферополь – 22.03.1979, Сан-Франциско) учился на химическом отделении Загребского университета. В начале 1930-х гг. стал членом Национального союза нового поколения (впоследствии НТС). В 1942–1944 гг. вел нелегальную союзную работу в оккупированных немцами областях России. Был в Минске, Харькове, Киеве. После войны работал в Институте по изучению СССР в Баварии, а затем переехал в США, в Сан-Франциско. В 1978 г. издал книжку своих стихов – «Слава казачья». Писал политические статьи и рецензии на книги в местной газете «Русская жизнь». Незадолго до смерти Михаил Николаевич завещал все свои трудовые сбережения Фонду Свободной России. Близко знавшие его люди говорили, что это про него сказано: «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят⁵⁶. Потомок боярского рода Ф.Ф. Захарьин (02.06.1906, Киев – 13.06.1979, Нью-Йорк) после окончания в 1928 г. Русского кадетского корпуса в Сараеве записался (экзамены тогда не надо было сдавать) на юридический факультет Белградского университета, но вскоре перешел на геодезические курсы, которые успешно закончил. После непродолжительного пребывания в Земуне обосновался в Загребе, где служил в Геодезическом институте. После окончания войны и трехгодичного пребывания в лагерях для беженцев в Италии он в 1954 г. получил возможность уехать в Америку⁵⁷.

Выпускник Донского Императора Александра III кадетского корпуса, член Общества зарубежных кадетов в Югославии В.В. Гапонов (1912, Россия – 26.11.1995, Белая Церковь, Сербия) после завершения корпусной учебы поступил на агрономический факультет университета, по окончании которого успешно работал и занимался научной деятельностью. Последнее место работы – Косово. После выхода на пенсию переселился с женой и дочерью в Белую Церковь. Участвовал в создании югославского отделения Объединения кадетов российских кадетских корпусов, стал его членом, а потом казначеем. Принимал самое деятельное участие в поддержании благолепия русской церкви Св. Иоанна Богослова и русского участка на городском кладбище. В Белой Церкви, где в 1944 г. закончил свое существование последний зарубежный кадетский корпус, в 1986 г. при его участии был воздвигнут первый в мире памятник кадетам и персоналу кадетских корпусов, «на поле брани живот свой положивших, в смуте убиенных и в мире скончавшихся» ⁵⁸. Памятник был спроектирован кадетами-крымцами инженером Карповым и Соболевским⁵⁹.

Переходя к цивилизованной Любляне со своим языком, традициями, историей, замечу, что к концу 1925 г. там жило около 300 человек, небогато, но и не в нужде. В университете к марту 1923 г. насчитывалось 167 студентов и студенток. Часть жила в замке, на горе, другая – 15 семейных и 10 холостых – в бараках, около вокзала. Как и везде, хронически недоедали: ели один раз в день в столовой земского союза. Некоторую помощь оказывал им словенский дамский комитет, а также королевский наместник⁶⁰. Из русских профессоров им читали лекции Ал. Д. Билимович, Н.М. Бубнов, В.А. Горский, А.К. Елачич, A. А. Копылов, А.Н. Митинский, И.Н. Майдель, А.В. Маклеров, B. В. Никитин, Н.Ф. Преображенский, Д.К. Фрост, М.Н. Ясинский.

О последнем скажу особо. 28 октября 1928 г. он праздновал с друзьями и коллегами 40 лет своей научно-преподавательской деятельности. Ученик и преемник знаменитого ученого М.Ф. Владимирского-Буданова, он окончил первую киевскую гимназию в 1883 г., а в 1887 г. – юридический факультет Киевского университета со степенью кандидата права. Причем факультет наградил его золотой медалью, а совет университета почетной денежной наградой

Н.П. Пирогова и оставил в альма-матер для подготовки к профессорскому званию. С 1889 по 1895 г. вел законоведение и историю в Киевском кадетском корпусе. В 1891 г. выдержал экзамен на магистра и по защите диссертации «Главный литовский трибунал» был назначен доцентом на родной факультет, а в 1904 г. стал ординарным профессором. В Любляне работал на кафедре истории права южных и западных славян. Вышел в отставку 2 мая 1928 г. (65 лет), однако университет пригласил его продолжить чтение лекций по своей кафедре. В Королевстве напечатал такие труды, как «Что является самым необходимым для образцовой истории словенского права» (1921, на словенском); тексты Каставского и Веприначского статутов (1923, на хорватском); труд, как был составлен Каставский статут (на сербско-хорватском, 1924); о переходе от обычного права к письменному уставу (1925); о законах города Вепринца (1926)⁶¹.

В мусульманском Сараеве директором научного института по борьбе с малярийными комарами был русский биолог Скворцов⁶².

Вклад русских профессоров в просвещение был заметен и в Скопле (совр. Скопье), где на философском факультете (филиале Белградского университета) преподавали: историк, филолог, литературный критик П.М. Бицилли – введение в общую историю и историю историографии, историю античного времени, феодализм в Европе, историю нового времени, историю Франции и др., он же издал на сербском языке в 1923 г. «Введение во всемирную историю»; будущий член Сербской Академии наук и искусств

С.М. Кульбакин – старославянский язык и введение в славянскую филологию, Н.Л. Окунев – курс по древней истории и истории христианства⁶³. К этим именам можно добавить имена профессоров Е.В. Аничкова, А.К. Елачича, В.А. Розова.

Просвещение – это не только школа, университет, но и общение. А здесь шло взаимное обогащение языка. Один забавный пример. Жители Битоли сохранили в своем языке такие часто употреблявшиеся выражения, как «хорошо», «здравствуйте», «пожалуйста», «дурак». Особенно излюбленным стало последнее слово. В свою очередь в языке русских появлялись македонские слова. Кто-то стремился овладеть в совершенстве и достигал успеха. Изучение в школах русского языка также способствовало его популяризации. Например, в семинарии он считался одним из самых важных предметов⁶⁴.

Для Королевства сербов, хорватов и словенцев эмиграция была, прежде всего, «профессорской». Еще живы те, кого учили русские специалисты, память о которых пока не умерла. Одной из самых известных, снискавших почет и уважение профессий следует считать инженерную. Именно русские этой профессии сделали чрезвычайно много для обустройства послевоенной страны, давшей им кров и возможность работать по своей специальности. Чтобы яснее представить себе картину «русской инженерной оккупации» министерств Белграда, скажу: в начале 1921 г. в министерстве строительства работали 90 русских инженеров, архитекторов, в министерстве путей сообщения – 65 русских инженеров: 25 – в сфере эксплуатации ж/д, 30 – на строительстве ж/д и 10 – на строительстве и эксплуатации водных путей. Русские работали в министерстве сельского хозяйства и водных ресурсов, министерстве торговли и промышленности, министерстве лесов и полезных ископаемых⁶⁵.

Конечно, если говоришь о «профессорской эмиграции», то надо говорить прежде всего об их деятельности в Белградском университете.

К маю 1921 г. там читали лекции 33 русских ученых. На техническом (инженерном) факультете – А. А. Брандт преподавал термодинамику, П. Буковский – начертательную геометрию, Н.А. Житкевич – гидротехнику, основы строительных конструкций и промышленных сооружений, П.Э. Зайончковский вел семинары по математике и упругости, А.И. Косицкий читал лекции по газовым двигателям (автомобили, самолеты), Д.С. Красенский – по системам отопления и вентиляции, А.А. Лебедев – по легким двигателям внутреннего сгорания и автомобилям, Г.Н. Пио-Ульский – по термодинамике и паровым турбинам, Н.А. Пушин – по электрометаллургии, П.Н. Рышков – по строительству железных дорог и мостов, К.Д. Серебряков преподавал черчение и детали машин, В.В. Фармаковский – конструирование машин, котлов и локомотивов, Я.М. Хлытчиев вел семинары по математике, статике, гидравлике, А.Д. Билимович преподавал математику и механику, В.Д. Ласкарев читал лекции по геологии. Позднее на техническом факультете работали В.Н. Щегловитов, читавший лекции по эксплуатации ж/д и строительству дорог, К.В. Марков – по технологии строительства, И.С. Свищев (Свищов) – по геодезии. На богословском факультете работали: М.А. Георгиевский преподавал староеврейский, А.П. Доброклонский – церковную историю, Ф. Титов – библейскую историю и библейскую археологию. На отделении архитектуры П.П. Фетисов читал лекции по архитектуре старого Востока. На сельскохозяйственном факультете преподавали: Ю.Н. Вагнер читал лекции по энтомологии, Н.И. Васильев – по агрохимии и с/х технологии, Т.В. Локоть – по частному земледелию и селекции, И.П. Марков – по анатомии и физиологии, зоотехнике, А.И. Стебут – по почвоведению и общему земледелию, А.Н. Челинцев – по с/х экономии, аграрной политике, с/х географии Югославии. На философском факультете читали лекции: Е.В. Аничков – по сравнительной литературе европейских народов, Г.Е. Афанасьев – по русской истории XIX в., политической и умственной эволюции Франции в XVIII в., В.В. Зеньковский преподавал экспериментальную психологию, А.Л. Погодин – русскую литературу и польскую историю. На юридическом факультете преподавали: К.М. Смирнов читал лекции по римскому праву, А.В. Соловьев – по истории славянского права, Е.В. Спекторский – по сравнительному конституционному праву, Ф.В. Тарановский – по истории славянского права, М.П. Чубинский – по уголовной политике⁶⁶