Цитаты из книги «В поисках лучшей доли. Российская эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вторая половина XIX – первая половина XX в.»

Но это вполне естественно, так как по статистике ассимиляция происходит как раз в третьем поколении.

Однако даже в конце 1920-х гг. в чешской печати критиковалось знание чешского языка русскими студентами, которые, прожив в республике около 10 лет, все еще упорно говорили по-русски .

Со временем отношение к чешскому и словацкому языкам изменилось: весьма востребованными стали курсы чешского языка для взрослого населения, открытые еще в начале 1920-х гг. Пражским Земгором

Анастасия Копршивова, сама из семьи эмигрантов, по этому поводу пишет: «Чешский язык считали языком небольшого славянского народа и сомневались в его значении и пользе от его знания. Общие славянские корни славянских языков, много похожих слов – все это вело к ошибочному заключению, что стоит лишь переставить ударение и чешский язык становится русским (и наоборот)» Со временем отношение к чешскому и словацкому языкам изменилось: весьма востребованными стали курсы чешского языка для взрослого населения, открытые еще в начале 1920-х гг. Пражским Земгором (Объединением русских земских и городских деятелей), Земледельческой Еднотой (союзом), Русским народным университетом (РНУ)11.

Частыми переездами с места на место, из одной страны в другую, а также надеждами на скорое возвращение домой, на родину, можно объяснить и нежелание серьезно изучать язык страны проживания. А если говорить о славянских странах, то здесь «медвежью услугу» оказывало и схожесть языков – зачем учить тот же чешский или словацкий, когда и так все понятно?!

Среди эмигрантов царило «чемоданное» настроени

В этот период число желающих получить иностранное гражданство было минимальным. Ни натурализация, ни возвращение в советскую Россию не устраивали эмигрантское большинство как способы решения проблемы русских беженцев, предлагаемые Лигой Наций

Начнем с того, что вопрос сохранения национальной идентичности русских эмигрантов в Чехословацкой республике по-разному стоял и по-разному решался на различных этапах межвоенного двадцатилетия. С начала и до середины 1920-х гг. многие русские считали свое пребывание вне России временным, надеялись на скорое падение большевиков, что дало бы им возможность возвращения домой. Но не только сами эмигранты были уверены в том, что их пребывание за рубежом временное: этого же мнения придерживались и чехословацкие власти, начиная т. н. «русскую акцию помощи» эмигрантам в августе 1921 г. Именно из расчета на использование полученных знаний дома, в России, и была создана сеть русских образовательных, научных и культурных учреждений. Национальная идентичность в тот период сохранялась как бы естественным путем: русские дети ходили в русские детские сады, учились в русских гимназиях и университетах, посещали русский театр и концерты своих соотечественников.

В целом следует констатировать, что за эти годы проведена большая работа по изучению российской эмиграции в трех измерениях: как культурного феномена, политического явления и опыта социальной адаптации.

В дальнейшем работа специалистов по изучению русской эмиграции в ЧСР не прекращалась: исследовались политические и духовные течения российской эмиграции, «русская акция помощи» чехословацких властей, эмигрантская наука, литература и искусство, система образования и просвещения, историки-эмигранты, повседневная жизнь беженцев из России.