Поэтому такой взгляд на договоры о труде не был воспринят ни в официальной юриспруденции, ни в науке права. Большая заслуга в защите идей о самостоятельной природе трудового договора и о выделении его из сферы гражданско-правового регулирования принадлежит русскому профессору Л. С. Талю, который провел крупное цивилистическое исследование трудового договора, состоящее из двух частей.^[18] Гражданские законы, писал он, признавая трудовой договор, обходят молчанием взаимные права и обязанности сторон; санкционируя хозяйскую власть, не устанавливают ее пределов, хозяйских обязанностей и ответственности. А объясняется это тем, что отношения по найму труда не сводятся к имущественным обязательствам, во многом носят личностно-правовой характер, затрагивают публично-правовые отношения.

Это особенно проявилось, когда наемные рабочие стали объединяться в союзы и коалиции и вести организованную борьбу за улучшение условий труда и социального страхования. В этот период появилось так называемое рабочее, или социальное, законодательство, призванное регулировать отношения между трудом и капиталом. Начало развитию социального законодательства, по существу антирабочего, положил закон Ле Шапелье (1791 г.), принятый вскоре после отмены цехов и других рабочих корпораций. Под предлогом защиты индивидуальной свободы этот закон запретил под угрозой наказания всякие объединения рабочих и коллективные выступления. За ним последовала суровая регламентация положения рабочих на бумажных фабриках, установление максимальной заработной платы, возложение на полицию разбирательства споров между хозяевами и рабочими (закон 1803 г.).

Аналогичные законы, ограничивающие права наемных рабочих и их объединений, были приняты и в других странах Западной Европы. Так, в Германии почти до 60-х годов XIX в. действовали законы, устанавливающие уголовную ответственность за попытки создания рабочими профессиональных объединений для борьбы за улучшение условий труда. Прусское земское право дозволяло промышленным рабочим только устройство больничных касс и организацию союзов взаимопомощи. Всякие другие организации запрещались.

В США официальных законов, запрещающих организацию рабочих союзов, не было, но деятельность их парализовывалась при помощи судебных решений, квалифицировавших организацию профессиональных союзов как «преступный заговор».

По мере развития капитализма и под влиянием идей Великой французской революции набирал силу либерализм как общественно-политическое течение, отстаивающее положения о свободе договора, невмешательстве государства в экономические отношения. Выражая господствующие среди буржуазных юристов воззрения, французский административист Дюкрок убеждал, что законодательная регламентация условий труда несовместима с принципом экономической свободы. Стороны, хозяин и рабочий, писал он, могут свободно договориться об условиях, на которых один дает труд, а другой – вознаграждение. Под влиянием школы естественного права развернулась дискуссия о природе трудового договора. Ряд юристов решительно выступили против отождествления договора личного найма и договора имущественного найма. Необходимость отличать человеческий труд от вещей они обосновывали соображениями этического, политического и даже религиозного порядка.

На рубеже XIX–XX вв. немецкие юристы В. Эндеман и Ф. Лотмар выдвинули новую юридическую концепцию договора о труде. Они высказались за выделение трудового найма из общей массы возмездных имущественных сделок. И хотя это мнение не получило законодательного подтверждения в германском праве того периода, оно имело далеко идущие последствия.^[19] В русском дореволюционном праве аналогичные идеи защищал Л. С. Таль. Мы не разделяем критические замечания, высказанные профессором А. Е. Пашерстником^[20] по поводу позиции Таля относительно самостоятельной природы трудового договора. Не его вина, что эта конструкция трудового договора не была реализована в дореволюционном законодательстве России, но это отнюдь не умаляет ценности проведенных им фундаментальных исследований, которые подвели общественное мнение и, в частности, правовую науку к выделению трудового договора в самостоятельный правовой институт, когда для этого были созданы социально-экономические условия (см. КЗоТ РСФСР 1922 г.).

Исследованию условий труда в Великобритании и Британской империи, в США и Франции посвящен фундаментальный труд немецкого ученого Юргена Кучинского, состоящий из нескольких книг.^[21] Поскольку содержание этих работ выходит за пределы российского курса, мы ограничимся указанием на основные вопросы, которые в них освещаются: движение номинальной заработной платы, стоимости жизни и реальной заработной платы; прожиточный минимум; продолжительность рабочего дня; размеры безработицы; рост интенсивности труда; промышленный травматизм; применение женского и детского труда; положение квалифицированного и неквалифицированного труда; доля рабочего класса в национальном продукте; социальное страхование; питание рабочего класса, жилищный вопрос, медицинское обслуживание; показатели смертности и продолжительность жизни; образовательный уровень, профессиональная организованность и стачечное движение.^[22]

Написанные на конкретном фактическом материале, эти книги дают четкое представление об экономическом положении рабочего класса ведущих капиталистических стран мира в XIX – начале XX в. Разумеется, трудовое законодательство отдельных стран появлялось и развивалось в разное время, в неодинаковых политических и экономических условиях, при различной степени зрелости капитализма. Тем не менее могут быть выявлены общие черты, присущие законодательному регулированию капиталистических отношений по найму труда.

Видный советский ученый отмечает два направления в развитии буржуазного законодательства о труде: одно направление – так называемые социальные реформы, которые время от времени проводились капиталистическим государством под давлением классовой борьбы пролетариата и представляли собой вынужденные уступки трудящимся в области условий труда; другое направление – антирабочее законодательство, выступающее одним из правовых средств ухудшения условий труда, наступления монополистического капитала на жизненный уровень, социальные и экономические права трудящихся, подавления рабочего и профессионального движения.^[23]

Аналогом социального законодательства в России явилось фабричное законодательство. Оно еще носило фрагментарный характер, состояло из отдельных специальных законодательных актов.

В России переход к свободному наемному труду связывается с 1861 г., когда было отменено крепостное право. С тех пор ширится рабочее движение за улучшение условий труда и, как результат, оживляется законотворческая деятельность в сфере труда. Вскоре после реформы 1861 г. были подготовлены три довольно прогрессивных проекта Устава о промышленности, предусматривающие ограничения в применении детского труда, учреждение государственного инспектората по надзору за соблюдением законодательства о труде, создание особых промышленных судов из равного количества представителей сторон, отмену наказаний за неповиновение хозяевам, однако из-за решительного противодействия фабрикантов, отстаивавших договорную свободу установления условий труда, все эти проекты были похоронены в архивах Государственного Совета.

И только 1 июня 1882 г. был, наконец, принят закон, регулирующий применение детского труда. Согласно этому закону возраст допускаемых к работе детей ограничивался 12 годами, дети обоего пола в возрасте от 12 до 15 лет не могли быть заняты работой более 8 часов в сутки, не включая времени на завтрак, обед, ужин, посещение школы и отдых; запрещалась работа подростков от 12 до 15 лет «в воскресные и высокоторжественные дни»; не допускался труд несовершеннолетних до 15-летнего возраста во вредных производствах; для надзора за исполнением постановлений о работе и обучении малолетних была учреждена особая фабричная инспекция. Однако реализация этого закона проходила с большими трудностями и задержками по срокам.

Закон 1882 г. сопровождался значительным сокращением труда несовершеннолетних, что привело к необходимости замены его женским трудом. Уже к 1885 г. в крупной промышленности Российской империи доля женщин в среднем составляла 31,4 %, а в промышленности по обработке волокнистых веществ – от 35 до 40 % к общему количеству наемных рабочих. До 1885 г. труд женщин законодательно не регламентировался. Всюду они работали столько же, сколько мужчины, но за меньшую плату. Отпусками, даже по беременности, женщины не пользовались и работали до самых родов.

Кризис хлопчатобумажной промышленности, конкуренция между петербургскими и московскими фабрикантами побудили правительство издать закон «О воспрещении ночной работы несовершеннолетних», высочайше утвержденный 3 июня 1885 г.^[24] и вступивший в силу с 10 октября 1885 г. Новый закон воспретил для женщин и подростков, не достигших 17-летнего возраста, ночные работы на хлопчатобумажных, полотняных и шерстяных фабриках, предоставив министру финансов по соглашению с министром внутренних дел право распространить эту меру на другие промышленные заведения. Ночным временем закон определил время от 9 часов вечера до 5 часов утра.

Но еще долго во взаимных отношениях рабочих и хозяев отсутствовали правовые нормы, ограждающие труд от произвола хозяев, вместо договорного установления основных условий труда господствовало усмотрение нанимателя. В правилах некоторых фабрик фиксировалось: «…хозяин имеет право во всякое время заработную плату повысить или понизить», предусматривались штрафы и телесные наказания, оплата труда производилась в виде товаров, выдаваемых из фабричных лавок.

К середине 80-х годов русские рабочие, будучи формально свободными, фактически не были защищены от произвола хозяев никакими законами. Пережитки внеэкономического принуждения долго сохранялись в пореформенном законодательстве. Единственно возможным средством защиты своих экономических и правовых интересов оставались для рабочих стачки, которые побуждали правительство принимать необходимые меры по «рабочему вопросу».

Одной из таких мер явился закон от 3 июня 1886 г., утвердивший «Правила о надзоре за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих».^[25] Этот закон состоял из трех самостоятельных частей: 1) порядок найма, увольнения и оплаты рабочих; 2) правила внутреннего распорядка, наказания и штрафы и 3) организация надзора за фабриками и заводами.

Впервые в российском законодательстве был регламентирован порядок заключения трудового договора. Согласно закону каждому рабочему не позднее 7 дней после допущения к работе на фабрике должна быть выдана расчетная книжка установленного образца. Выдача книжки нанимателем и принятие ее рабочим считались актом заключения договора о найме на условиях, изложенных в книжке. Договоры могли заключаться как на определенный, так и на неопределенный срок.

До окончания срока договора или без предупреждения за две недели (при договорах с неопределенным сроком) воспрещалось понижать заработную плату и изменять основания ее исчисления или правила урочной работы. Равным образом и рабочие были не вправе до окончания договора требовать каких-либо изменений в его условиях. Воспрещалось производить расплату с рабочими купонами, условными знаками, хлебом, товаром и иными предметами вместо денег. Запрещалось также взимать проценты на деньги, выдаваемые рабочим взаимообразно, а также вознаграждение за ручательство по их денежным обязательствам. Воспрещалось взимать с рабочих плату за врачебную помощь, освещение мастерских и за пользование «при работах для фабрики орудиями производства».

В целях поддержания на фабриках должного порядка заводским или фабричным управлением разрабатывались правила внутреннего трудового распорядка, утверждаемые инспекцией труда. Эти правила были обязательны для рабочих, а за их нарушение администрации («заведующим заведениями») предоставлялось право налагать на рабочих собственной властью денежные взыскания. Этим правом наниматели широко пользовались, о чем свидетельствуют, в частности, программы социал-демократических и рабочих партий, неизменно требовавших отмены штрафов.

Закон от 3 июня 1886 г. сначала распространял свое действие на районы со значительным развитием фабрично-заводской промышленности (Петербургской, Владимирской и Московской губерний), т. е. там, где рабочие стачки принимали угрожающий характер, но в дальнейшем он был введен и на других территориях Российской империи.

Характерной особенностью российского законодательства о труде было публично-правовое вмешательство в систему трудовых отношений со стороны государственных органов. Не был исключением и закон от 3 июня 1886 г., который ввел государственный надзор за положением дел на фабриках и заводах. Как говорилось в законе, «надзор за соблюдением на фабриках и заводах должного благоустройства и порядка (курсив наш. – А. П.) возлагается на местное губернское начальство и осуществляется им посредством губернских по фабричным делам присутствий, чинов фабричной инспекции и полиции». Но в правилах ничего не говорилось о том, какие именно заведения подлежат надзору и контролю, министерские разъяснения также не внесли ясности в этот вопрос.

Губернские присутствия (по фабричным делам) имели право издавать обязательные постановления о мерах охранения жизни, здоровья и нравственности рабочих как на производстве, так и «в других фабричных зданиях», решать дела о нарушениях Уложения о наказаниях, составлять дополнительные правила, касающиеся отношений фабрикантов с рабочими, рассматривать жалобы фабрикантов на чины фабричной инспекции.

На фабричную инспекцию, кроме контроля за исполнением закона 1882 г., возлагалось: наблюдение за исполнением обязательных постановлений, издаваемых губернскими присутствиями, утверждение такс, табелей, расписаний и правил внутреннего распорядка, принятие мер к предупреждению коллективных трудовых споров и возбуждение преследований, а также обвинение на суде виновных в нарушении закона от 3 июня 1886 г. О замеченных нарушениях закона инспекция составляла протоколы и передавала их в губернские присутствия, мировым судьям и судебным следователям. Умели же наши предки разрабатывать механизмы, обеспечивающие реализацию законов!