Эдуард Байков
И лона зев…

Ресторанчик в заштатном городишке. Уставленный яствами стол. Обилие разносолов и закусок. И запотевший графинчик огненной воды. Мой спутник голоден. Этот Самсон готов выпить море и проглотить тучные стада. Холодный огонь льется в глотку, вкуси же Большой Белый Брат своего колдовского зелья, вождь краснокожих тебе нальет еще.

А этот молодой, накрахмаленный и нарумяненный, само услужение – старший официант, угодливо наклонившийся – чего еще желаете? Поманил пальцем – а как насчет… О, не извольте беспокоиться, всегда к Вашим услугам. Кого желаете? Я объяснил.

Мой товарищ, мой злой гений, моя Тень – он отяжелел от выпивки и еды, осоловело смотрит мимо меня. Что ж, ты свое получил, БББ, на большее тебя и не хватит! Вот и он, мой Арлекин, а с ним заказ. Вы пожелали двух. Мне и одной хватит. А как же?.. Это тебе, подарок. Ему не надо – косой взгляд в сторону пьяненького БББ, которого вот-вот сморит сытый сон. Увы, кельнер его не видит. Премного благодарен! Лицо у него как масленый блин. Уже пора, под закрытие Арлекин и привел их.

Мы танцуем с ней, ее глаза – синева неба, ее ресницы – взмах крыльев бабочки. Она сама словно мотылек, легкая и изящная, порхает вокруг, щебечет пташкой – о, моя милая колибри! Как мне не хватало твоей нежности – неужели напускной? Даже коварная рысь не сможет так притворяться. А я простодушный – нет, желающий, тот, кто хочет верить.

Но вот все покровы сброшены, обнажив саму суть. Солнечным зайчиком, ласковым лучом хмельной взгляд скользит по вытянутой ложбинке позвоночника, узкой долине спины, спускаясь к белоснежным всхолмиям, и уже у подножия их виден колодец с живительной влагой. Усталый странник, настойчивый пилигрим, бредущий через пустыню одиночества, прикоснись же растрескавшимися губами к источнику наслаждения, к прохладному роднику в оазисе страсти. Там ты обнаружишь сказочный цветок любви, распускающий свои лепестки, благоухающий ароматом, на который неутомимо летят гудящие шмели, в надежде приникнуть и впить желанный нектар – весь без остатка.

Море бушует, грозясь опрокинуть и потопить утлое суденышко, но вот долгожданный штиль. И вновь волнуется морская стихия, вздымая волны, подбрасывая тебя с твоим безумием вверх. Девятый вал – грозно вздыбился и не опадает, застыв.

Заскрипели цепи, мост поднят вертикалью, а за крепостной стеной виден высоко торчащий шпиль. Отряд готов к штурму цитадели, предводитель тверд как никогда в своих намерениях, а таран крепок и тяжел. Мы ринулись в атаку, удар, еще один, и ворота подались под напором нападающих. Створки-лепестки распахнулись, и мы ворвались внутрь, где защитники твердыни встречают нас восторженными криками и со слезами радости на глазах. Мы тоже плачем, мы почти обезумели от счастья воссоединения.

Гигантский маятник, циклопических размеров маховик качается из стороны в сторону, шестерни крутятся, шатун и поршень двигаются в едином ритме, синхронно, в такт друг другу – это процесс вселенского движения взад-вперед, туда и обратно. Взрываются звезды и рождаются галактики. И не остановить, не остановиться хоть на мгновение, идет непрерывный отсчет. О, эта судьбоносная встреча во мгле суетного бытия!

Вздымаются остроконечные пики двух вершин, волнуется выгнутое плато равнины с ложбинкой внизу, а еще ниже – овраг, густо поросший растительностью. И лона зев. Как, вдруг, извержение вулкана, взрыв, потрясший земную твердь, потоки лавы, и жар, жар, сжигающий все вокруг. В тот же миг задрожала земля, заходила ходуном, и вырвался из ее недр протяжный стон. Забили ключи, омывая благодатными струями иссохшую почву.

Бог-Пуруша пахтал океан, и орошал Землю-Мать слезами-семенем, засевая ее с надеждой, что веселыми звездочками проклюнутся ростки. Так создавалась Вселенная. Я откидываюсь на бок, касаясь ладонью влажной теплоты. Она все еще трепещет и часто дышит – юная стройная лань с прекрасными глазами. Утомленный ратник, доблестный витязь после битвы с драконом – упади на мягкую постель изумрудной травы и гляди, не мигая, в эту бездонную синеву небес. Ты выиграл бой, ты победил, чего же боле?! Твоя добыча, твой завоеванный в честном поединке трофей покоится рядом. Но знаешь ты, что обладаешь чудом лишь на краткий миг. И вновь одинок, шагаешь по пропыленным дорогам – твой товарищ не в счет, твое Альтер-Эго, которое не заметил розовощекий плут-официант. Он ведь не здешний, из мира грез и снов.

Я трясу БББ за плечо – пора, дорога ждет, труба зовет, вставай же, пьяный остолоп. Он встает нехотя, спросонья не понимая, где находится, проходит сквозь официанта-арлекина и стены заведения и ждет меня, зевая, на залитой солнечным утренним светом пустынной улице.

Еще долго я буду помнить. Ее глаза, словно бездонные колодца неба, ее ресницы, словно взмах крыльев бабочки, ее губы – два алых лепестка нежного бутона, ее голос – чарующее пение райских птиц и веселое журчание ручейка. Ее имя («Что мне в имени твоем?») – такое редкое, такое чудное, я шепчу с придыханием, содрогаясь от сладкой муки, в томной сладостной неге, выдыхаю прощально… Илона.

Июль 2003 г.

Анна Ливич
Из цикла «Я подарю себе любовь…»

Вакханка

 
Хочешь, я станцую обнаженная
Танго на столе?
Пусть тает от стыда зажженная
Свечка в хрустале.
И волосы свои я длинные
Волною по плечам.
Дарить улыбочки невинные
Я буду скрипачам.
Вести я буду речи дерзкие
И кину пошлый анекдот.
И чьи-то рожи, нагло-мерзкие,
Оценят плоский мой живот,
Оценят ноги мои стройные,
Вот только грудь – не тот размер,
Чтоб вызвать взгляды непристойные
Или желанье, например.
Когда же этот пир закончится
И я устану танцевать,
Любимый, а тебе захочется
Меня единственной назвать?
 

Тайна порока

 
Робко глажу покатые плечи,
Бархат кожи ласкает мне пальцы.
Ты жалеешь горящие свечи,
Я ж прошу, надо мною ты сжалься!
Дразнится локон пушистых волос,
Взгляд ироничен, полуулыбка,
Ты задаешь наивный вопрос,
То, что мы вместе, судьба иль ошибка?
Зачем? Посмотри, растворяются звезды,
Стыдливо луна облаками прикрылась.
Груди твои, как спелые гроздья,
Мышкою сердце в груди притаилось.
Ты будешь сегодня наивною Евой,
Отведай же плод ты запретный и тайный,
Побудь роковою, невинною девой,
Моим вожделеньем желанным, случайным.
И я заплету в твои волосы мысли,
И я нашепчу тебе тайны порока.
Твои нежные руки безвольно повисли:
Зачем же дрожишь ты? Боишься? Ну что ты!
 

Я подарю себе любовь…

 
Я подарю себе любовь
В тиши ночной.
И буду думать вновь и вновь,
Что я с тобой.
И нежность пальцев, сладость слов,
Сиянье глаз…
Освобожусь я от оков —
Ненужных фраз.
Ведь все приемлемо вполне.
И тишина.
Купаюсь в пенистом вине
Одна.
И жду тебя, мой принц страстей
И сильных рук.
И все сжимается сильней
Порочный круг.
И мне нужна твоя любовь,
Томленье, страсть.
Играет молодая кровь:
Ты держишь власть
Над тишиной в слепой ночи
И над душой.
Я отдала тебе ключи:
Побудь со мной.
Я подарю СЕБЕ любовь
В тиши ночной.
Играет молодая кровь:
Ты только мой,
Ты – только мой…
 

Две тысячи лет…

 
Мы не были с тобою две тысячи лет,
Я забыла ласку твоих нежных губ…
Давай же выключим электрический свет,
Ты немного пьян и немного груб.
И я сброшу с плеч
Свой тонкий халат,
Пусть отражения свеч
Так стыдливо горят.
Своей дерзкой рукой
Зачеркну я все «нет»:
Я не была с тобой
Две тысячи лет.
И ты выпьешь со мной
Этот яд весь до дна,
А потом, под луной,
Мы, хмелея от сна,
Вдруг начнем понимать:
Новый день, новый свет
 
 
Разлучит нас опять
На две тысячи лет…
 

Любовница

 
Я – шальная цыганская дочь.
В кольцах длинные пальцы мои.
В эту лунную, летнюю ночь
Пусть охрипнут в кустах соловьи.
Я тебя украду у жены,
Будет счастье в бокалах играть.
И слепые росточки вины
Поцелуями буду срывать…
А жена, сидя ночь в тишине,
Будет плакать, меня проклинать.
Как положено верной жене,
Тебя будет с повинною ждать.
И понять ей, увы, не дано,
Что так глупо завидовать мне:
Пусть ты пьешь моей страсти вино,
Но твердишь о любимой жене.
Вновь останусь одна. Не беда.
И в людскую молву ты не верь.
Зачем думать, что будет тогда,
Когда тихо закроешь ты дверь…
 

Нервы

 
Нервы, всё просто нервы.
Ты уж прости и пойми.
Да, милый, ты не первый
В этом потоке любви.
Да, милый, хочешь чаю?
Свежего заварю.
В одиночестве я встречаю
Непроспавшуюся зарю.
Нет, милый, я не плачу,
Просто соринка, вот.
Я в жизни твоей что-то значу,
А, может, – наоборот?
Нет, милый, слов не надо.
Если уходишь, иди.
И снова лишь грусть и прохлада
Плечи обнимет мои.
Нервы, все просто нервы.
Сделан от скуки укол.
Да, милый, ты не первый,
Вчера вот один ушел…
 

Современное

 
Он был давним наркоманом.
Впрочем, нынче без изъянов
Нет людей.
Он еще курил махорку,
Раз в пять лет имел он ходку —
Был чуть-чуть разбойник-соловей.
 
 
Вот раз на свободу вышел,
А проблем вновь выше крыши.
Что же делать, черт возьми?!
«Эх, влюблю я дочку пана,
Ведь твердила в детстве мама,
Что нет равенства в любви!»
 
 
Сделал пирсинг он на члене.
И к мадемуазель Елене:
«На, любимая, смотри!
Так тебя иметь я буду,
Что завидно Голливуду
Станет, раз, два, три!»
 
 
Лена – девочка не дура,
У нее температура,
Когда рядом нету мужика.
Развалилася на кресле:
«Не болтай, милок, а действуй,
А слабо, так, солнышко, пока!»
 
 
И пошла любовь такая,
Он на «Мерсе» разъезжает,
Всем твердит, что он – крутой мужик.
Стал он честным депутатом,
Леночки прикрыт мандатом,
И считать он деньги не привык.
 
 
Лишь одна беда-кручина:
 

Конец ознакомительного фрагмента.