Проза

Александр Беляев

Журналист, музыкальный обозреватель, переводчик. Родился в 1975 году в Москве. Окончил МНЭПУ. Сотрудничал и работал в штате в разных газетах и журналах («Московские новости», «Ведомости», «Время новостей», «Российская газета», Where Moscow, Play, Billboard, «Музыкальная жизнь» и т. д.). В его переводе опубликованы автобиографии Эрика Клэптона и Мэрилина Мэнсона, биографии Джона Леннона, Робби Уильямса, Led Zeppelin, AC/DC и др., а также исследования «Как музыка стала свободной» Стивена Уитта, «Тинейджеры» Джона Севиджа и др. Автор документального романа «Человек в бандане» о борьбе с раком. Лауреат премии журнала «Октябрь» в номинации «Критика» (2017).

Пинг-понг, или Где мои

…Ну шо ты, пацан, гоношисся, шо ты скочешь, як вошь, пузом стол отираешь? Отступи взад на метр, подбежать проще, чем отбежать, – тебя шо, тренер тому не учил? А, ты не с секции, не с спортшколы, самоучка… Ясно. Ну, держи, моя подача. Я ж выйграл, а енто тоже скушно, пацан, выйгравать все время! Ну ты, камон, подавай, «давай-давай», как орали в юности моей, на танцполах, авось меня и обыграешь… И девочка твоя порадуется… Или ей по хер весь этот теннис настольный… Или она не твоя.

Так, подача. Раз. Два. Чик-так. Насухую. Н-ну, извини. «Н-ну, иии-ззвини» – так в одном фильме говорил персонаж один. Привязалось вот с детства…

Ты вообще в который раз в пинг-понг играешь, пацан? Ого, всего-то? Неплохо. Нет, правда, держи петуню. Ну, тада щас кончим… закончим. Нет, ничья позор для обои… обеих… Для двух сторон, короче. Я лучше проср… извиняюсь, барышня, проиграю. Ну и какие мои годы, господи, на пенсию скоро, наср… Извиняюсь, барышня, что, Олеся? О’кей, ага. Красивое имя!

Мои подачи. Три один. Молодца! Да, Олесь? Так дядю обыграет! Разрядника!

Нет, правда ж пацан быстро учится. Вбирает. Сколько ему, 17, 19? Да хоть двадцать, дите по-любому. Рвется доказать, что он тоже уже… Ну а как еще. Если первокурсник, приехал в спортлагерь, который уже не спорт- и не совсем лагерь, а просто дом отдыха за свои деньги, просто по линии института проще… Это и в мое время было, точнее, в наши первый-второй курс и началось, какой год – точно не скажу, но 90-е, это понятно, тема эта гнилая… Почему гнилая, а потому, что спорт у них тут литробол, но это ж и у нас, и у меня, точнее, было, че я гоню…

Этих компашка тут, стайка, вижу, ходят, стадо такое маленькое, парни разного вида, пара девочек высоких-худых, телочки вроде бы, но не ихние, тоже видно…

Этот чемпион мой тоже пытался выиграть у высокой, у Олеси этой, ну, выиграл, на кураже чисто, молодец, она совсем никакая в пинг-понг, не мы выиграли, а вы проиграли, из серии… Но ты тоже не Джон Макинрой… Лана, уступлю, не ссы… Я ж говорю, ничья унижает – как будто оба ни на что не способны. Я лучше в одном проиграю, в другом выиграю. Я, кстати, выиграл уже, по жизни, кстати, где мои-то, ушли мороженое кушать… Это ж обожраться. И слова не скажи: дорогая, доча много мороженова кушает – а тебе че, жалко мороженова для ребенка? Тьфу, хер с вами, жрите что хотите. Я пока в пинг-понг с молодежью. Сам не старик, кстати. Поняла, бабуля?!

Не, как ему ни проиграй, перед Олесей ему не выделаться. Шансов никаких. Спроси, кто вы че, просто друзья. Ну, с таким настроем, знаешь… просто дружбы не бывает, пацан. Тут либо любовь взасос целую-в-десны, либо кому-то что-то надо от другого, а другой рад, что донор. Третьего не дано.

О, еще раз твои подача? Мала-дец! Олесь, как он, а?.. Так, ага… Не-не, признаю, все видели. Держи петуха, чемпион! Спасибо за игру. Олеся, вам-то как? Ну, что парень ваш у разрядника выи… Разряд есть, ага. Ну давно ж это было, слушайте, я вам в отцы гожусь, чего теперь… Давайте, отдыхайте, всего, как говорится…

Так, и где мои-то? Где мои?

Браток, пивка мне… какое есть похолоднее… «Рогань» типа специфика местная, ага, название, как и вкус, как ры… Не, ничо. Хотя тепловато. На такой-то жаре льда хочется. Жидкого льда. «Ботшкуу», кег в смысле, подожду.

Блин, тут все меняется и все то же самое. Как же мы тут пили пиво это тепловатое днем и крепленое вино вечером и ночью? Это ж невозможно: печень прищурилась. Где мои, а, нормально, надо уже на обед идти, в кафе-гриль «Кубаночка», кабаночка, как я говорю, и все ржут.

Пивко ничего… грубовато, но ничего. Горькое. Натурпродукт. А Олеся эта ничего, сиськи маленькие, первачок, но свои, бедра коровьи, но тоже на пользу… Тебе, чемпион, ничего не светит, ибо нежели выше тебя на полголовы, а дылды коротышек не любят, по себе знаю. Хотя когда как.

Мы тут тоже резались. Я-то по настольному теннису ок, я тут всех и подбил, после второго курса чтоб смотаться в спортлагерь, хотя только паре человек вышло бесплатно, за остальных предки пробашляли, но это ж 90-е, тут по-любому плати, никто никому ничего не должен. А у нас там Полинка такая… Нет, у русских ни ума, ни фантазии – имена во всех поколениях как под копирку. В моем все Насти и Полины, раньше Юли, потом Софьи, Олеси через «о» и «а», офигенная разница, а моя вполне с нейтральным именем. Библейским. Надеялись. Оказалось, песня, говнороманс или шансон, «Анна / На кушетке бездыханна». Мне откуда такое говно знать, я – Nirvana, Guns N’Roses… Я тебе покажу бездыханна, чмошник, токо пальцем тронь… Кстати, где они? Браток, давай еще стаканчик, нагревается быстро… О, новый кег, отлично, освежусь… Блин, чо это?.. Ладно, ладно, никаких претензий…

Олеся… тоже песня была такая советская, дебильная. Дважды дебильная: как советская и как пункт бэ, песня с именами. «Алисааа умееет в блокнотыии…» Позорище. Кстати, Алис тоже развелось, видать, миелофонами уже перестали дразнить, наконец-то. А так рифма дебильная к имени присохнет – не отвяжется.

Я-то лично на секции с 10 лет. Родоки отдали, чтоб дома не отсвечивал. А мне и по кайфу там, а то дома делать нечего – родоки до ночи в кооперативе своем, потом у них платка, тогда у все палатки у метро или точка на Лужниках или Черкизоне. Переход к рынку. Перешли вот…

Все-таки сказали иди в технический вуз. Ну, пошел, благо конкурс никакой. Поток – все парни, пара девочек. Реально красивые! Нет, точно! Не знаю уж, за что нам так повезло… или мне не повезло. Нет, я знаю все эти присказки: хочешь стать красивой – поступи в технический вуз. «Девушка, вы в МИФИ учитесь? – На себя посмотри, уродина!!!» Полинка звезда реально. Конечно, хотелось перед нею… И получилось. Тоже какой-то дядя пожилой за тридцать с нами играть ввязался, я его, конечно, насухо – ни хрена не умеет! – а он такой, спасибо, парень, за игру, и купюру кладет на стол. Я тут же в карман шорт джинсовых обрезанных ее сую и Полинке подмигиваю. Она плечами пожимает. Вечером она на танцах с этим не танцевала, нет, всего-то о чем-то говорила недолго, потом оба исчезли, я пошел поискать, но нажравшийся упал в кусты, «вертолет» утянул, и до утра пролежал… Очнулся не до того, как будто ничего и не было, а может, и не было, мне уже пофиг. Вообще двадцать пять лет тот эпизод не вспоминал. Вернулись в Москву, доучились, военные сборы, диплом, распределения нет, ничо не должен государству, дальше трудоустройство по блату, там своя семья… Где мои с курса, не знаю, интересно, но искать по соцсетям лень, сюда вот заехали по старой памяти, все равно никуда не выпускают…

Не, ну где мои-то, где мои? Волнуюсь!

27.02.2022

Никто не совершенен
Рассказ

Я не узнал Роджера: вместо легендарного барабанщика стадионной группы семидесятых в студию вошел старичок, какой-то очень маленький, худой до угловатости.

«Вот это наш второй звукоинженер», – представил меня продюсер.

«О’кей, cool», – улыбнулся Роджер. Знаменитая улыбка, лукавая, двусмысленная – на всех обложках альбомов, и постерах, и значках, и прочей продукции. Улыбка сводила с ума и девочек, и мальчиков. Еще – ямочки на полных щеках, вместо них теперь глубокие морщины. Некрасиво постарел. Я устыдился этой мысли. Сколько ему сейчас, 70? Как говорится, дай нам бог в его годы сочинять и выступать. Правда, он несколько лет молчал, ничего не было известно о его проектах, и вот этот новый альбом, на который меня пригласили поработать эдаким техническим продюсером, – он, я так понял, готовится втайне. Ну это меня не очень удивило: пиар-ход, значит, такой. Хотя, может, еще что.

Да, так вот я пришел, когда Роджер уже уходил. Бледный, с потом на лбу. В цветастом кашне на плечах – хоть в студии тепло, да и зимы у нас мягкие, не в России живем. Надел тонкое кашемировое пальто и, как говорится, покинул здание. Совсем не похож на рок-звезду.

Я тут же проверил, сколько лет – 69. Через полгода семьдесят. Ого. Я, между прочим, сам фанат его группы, с детства. Живи до ста лет! А этот альбом с рабочим названием «Nobody’s Perfect» пусть будет подарком на семидесятилетие.

Моя задача как звукоинженера – собирать и микшировать партии,