Лао Хуана и Сяо Цуя направили в район Тяньюй, находившийся вдалеке от сталепрокатного завода, там располагались элитные жилые комплексы. В ночь надо было идти в патруль. Они оставили машину у края дороги и пошли по улицам района Тяньюй, разговаривая и не забывая внимательно рассматривать прохожих. У Лао Хуана были нависшие веки и немного запавшие глазные яблоки, отчего казалось, что он не выспался. Сяо Цуй уже долго с ним работал и знал, что это только видимость. Глаз у Лао Хуана цепкий, было бы, наверное, преувеличением сказать, что он как мифическое зеркало, отражающее реальное обличье нечистой силы, но детали подмечал не хуже микроскопа. Они обошли много улиц, и Сяо Цуй спросил:

– Ну как, никого, похожего на бандита, не видно?

– Не видно, – покачал головой Лао Хуан. – Бандитов видно, только когда они бандитствуют.

Через какое-то время они вернулись к машине и получили по рации приказ срочно выдвигаться к «Гранд-отелю Юйчэн» отлавливать проституток и их клиентов. В этом вопросе никогда не было однозначного решения, в основном действовали по принципу «если не стучат, то мы и не ловим». Если же поступил донос, а никого не поймали, то потом полицию могли обвинить в преступном бездействии. Неизвестно, как быть, поэтому лучше устроить облаву. Сяо Цуй очень воодушевился, ему казалось это гораздо более захватывающим, чем высматривать грабителей.

В ловле проституток нет никакой интриги, все вполне предсказуемо. Ногой выбивают входную дверь, заходят внутрь, стреляют холостым, начинается паника, визг. Затем группа полицейских вышибает двери маленьких, похожих на мышиные норки, отдельных комнаток, и пары больших белых копошащихся крыс тут же перестают пыхтеть и начинают трястись от испуга. Сяо Цуй, послушный ребенок и прилежный ученик, воспитывался на принципах «пяти ценностей и четырех достоинств»^[11]. Только он один знал, какая грязь скрывается у него где-то в глубине, и тут, на облаве притона, как раз можно было на законных основаниях и безнаказанно снять напряжение. Он быстрее остальных, со спринтерской скоростью врывался в комнатки. Результат был неплохим. Полицейские выводили мужчин и женщин в зал и делили на две группы. Они садились на корточки, каждый к своей стене, как будто коллективно присели по большому.

Донос написала женщина, проживающая в соседнем от отеля доме. Она заметила, что ее сын-подросток постоянно лежит на балконе и смотрит в ту сторону. Ну и она тоже посмотрела. Оказалось, что окна во многих комнатках не зашторивались, и там такое творилось – просто кино для ее сына. Она опасалась, как бы это не оказало на него негативного влияния. Она и менеджеру отеля говорила, чтобы занавески задергивали, но некоторые из клиентов эксгибиционисты, им не нравилось закрывать шторы, тут менеджер ничего не мог поделать. Стоимость жилья росла на глазах, и женщина не могла позволить себе переехать в другое место, как мать Мэн-цзы^[12], ей оставалось только набрать номер полиции и донести на отель.

Майор Лю быстро прибыл на место и сразу направился прямо к Лао Хуану:

– Ошибка, ошибка! Это мой знакомый держит!

Лао Хуан лениво посмотрел на майора Лю:

– Да?

Он знал, как надо поступить дальше, – проявить милосердие и всех отпустить. Не было необходимости в таком несущественном вопросе противостоять майору Лю. Майор Лю был одет в гражданское, под мышкой держал кожаный портфель. Вскоре стало понятно, что ситуация будет улажена. Майор Лю выдохнул и бросил косой взгляд на группу женщин слева. Как раз в этот момент одна из девушек подняла голову, внимательно посмотрела на майора Лю и крикнула:

– Полиция, этот старый хрыч постоянно ко мне ходит, я его узнала, узнала!

Шум в зале вдруг затих. Все хорошо расслышали ее слова, но не могли поверить своим ушам.

Девушка увидела, что все полицейские уставились на нее, и пробормотала:

– У него на заднице слева шрам от раскаленных щипцов в форме знака «равно».

Майор Лю посинел и подскочил к девушке. Лао Хуан даже не успел его остановить, как майор с ожесточением пнул девушку к стене. Она хотела крикнуть, но на несколько секунд у нее сжалось горло и перехватило дыхание. В этот момент Лао Хуан сумел остановить майора Лю. Майор уже занес ногу, выбирая, куда пнуть девушку, уголки его рта скривились, и он прорычал:

– Ах ты шлюха драная, да ты знаешь, кто я такой?

Девушка уже пришла в себя, она бросилась на майора и укусила его. Майор хотел ударить ее еще раз, но Лао Хуан был довольно силен и крепко сжимал его руки. Сяо Цуй давно уже стоял рядом, но, обнаружив, что Лао Хуан и сам справляется, не вмешивался. «Хорошо поработали. Тянули-тянули, и вытянули целую гору репок, да и еще и хрен в придачу», – думал он.

Не прошло и пары дней, как майора выпустили, как будто ничего не произошло. Отель, правда, сохранить не удалось, его «закрыли на реорганизацию». Лао Хуан опять был с Сяо Цуем в ночном патруле и обратил внимание, что Сяо Цуй какой-то вялый, как из рассола вынутый.

– Ты такой молодой, чего тебе бояться? Майор Лю ничего с тобой не сделает, – пытался успокоить его Лао Хуан.

Последнее время одетые в штатское Лао Хуан и Сяо Цуй ежедневно, еще до наступления сумерек, прочесывали улицы и переулки старого района в Юйтянь. Медленно совершая обход, Лао Хуан покуривал сигарету. У дороги был общественный туалет, и Сяо Цую приспичило. Сяо Цуй спросил, если ли у Лао Хуана салфетки, Лао Хуан вывернул карманы и отдал ему все, что можно было использовать вместо туалетной бумаги, кроме денег, и, указав на перекресток, сказал:

– Я тебя там буду ждать.

На перекрестке стояла лавочка, где старичок-хозяин беспорядочно свалил на прилавок товары. В магазинчике Лао Хуан вспомнил, что у его дочери сегодня день рождения, и решил ей позвонить по стоявшему там телефонному аппарату. Дочь трубку не брала, но счетчик работал без сбоев. Лао Хуану ничего не оставалось, как заплатить восемь цзяо. Он только достал мобильник и собирался набрать номер, как заметил в глубине закоулка мужчину с характерными рыбьими глазами навыкате. Лао Хуану хватило беглого взгляда, чтобы узнать его. И только сейчас он обнаружил, что в кармане нет оружия, – обычно Лао Хуан всегда ходил с пистолетом, но ему никогда не выпадал случай им воспользоваться, и сегодня утром он поленился взять его с собой. Лао Хуан пошел навстречу Пи Вэньхаю. Тот был высоким и хорошо сложенным, такого скрутить голыми руками непросто. У Лао Хуана не оставалось времени на размышления, он сжал в руке свой старенький, неубиваемый телефон «Нокиа». Краска на оригинальном корпусе давно облупилась, и недавно он купил новый корпус из нержавеющей стали за тридцать юаней. Рыбьеглазый приближался, но, похоже, он ничего не подозревал, шел себе, насвистывая. Лао Хуан так и не набрал номер, но деловито что-то говорил в трубку.

Когда они поравнялись, Лао Хуан вдруг резко остановился и крикнул:

– Пи Вэньхай!

Мужчина вздрогнул и обернулся. Тогда Лао Хуан вдруг стукнул его по голове телефоном – единственным в тот момент предметом, что у него был при себе тверже кулака, а кулаки надо было поберечь. Он хотел попасть в особую точку, чтобы Пи Вэньхай потерял сознание, но возраст все же не щадит людей, и Лао Хуан промахнулся на несколько сантиметров. Он тут же собрался и ударил еще раз, на этот раз торцом телефона, достаточно сильно, и Пи Вэньхай со вздохом упал на землю.

Сяо Цуй поспешил на шум и еще издали крикнул Лао Хуану:

– Опять с кем-то подрались?

Лао Хуан обернулся и, улыбаясь, сказал:

– Да ты посмотри, посмотри, кто это у нас тут лежит!

Сяо Цуй узнал рыбьеглазого. Телефон Лао Хуана, выполнив свой долг, с честью развалился на части, металлическая панель отлетела, и внутренности телефона подпрыгивали на земле. Лао Хуан не спешил скручивать и сажать в машину Шкурку, он взял у Сяо Цуя мобильный и позвонил на пульт распорядиться, чтобы направили людей оцепить и хорошенько прошерстить этот квартал. Он надеялся, что за иголкой и нитка вытянется, и получится повязать обоих злоумышленников. Шкурка, обмякнув, лежал на земле. Лао Хуан похлопал его по щекам и, показывая на портрет Шлака, стал задавать вопросы, но Шкурка посмотрел на него и опять упал без чувств, добиться от него ничего не получилось.

Лао Хуан велел Сяо Цую продолжить допрашивать Пи Вэньхая, а сам поднял голову и огляделся. Вокруг стояли сплошь двух-трехэтажные частные домишки, облицованные белой плиткой, на их фоне четко выделялись беспорядочно расставленные столбы и спутанные провода. Подкрепление из отдела приехало быстро. Лао Хуан тотчас отдал распоряжения, раздал изображения Шлака и велел проверить каждый двор. Полицейские хорошо запомнили внешность Шлака, появись он в поле зрения, они бы его сразу повязали по рукам и ногам. Несколько раз прочесали квартал, но Шлака так и не нашли. Уже стемнело, когда Шкурку запихнули в машину. Он лежал, развалившись, на заднем сиденье, отделенном от передних сидений решеткой из нержавеющей стали. Лао Хуан смотрел, как переулки один за другим выплевывали его понурых коллег, и понимал, что сегодня Шлака поймать не удастся. Лао Хуан обернулся и искоса посмотрел на задержанного: на лице Шкурки читалась усмешка.

У Шлака так и не выходило дособирать бомбу, зато макет бомбы был готов и выглядел устрашающе, как будто мог подорвать целый дом. В целях экономии Шлак и Шкурка сняли одну квартиру в районе Юйчэн на двоих. Шкурка все искоса поглядывал на металлическую конструкцию на столе и постоянно спрашивал:

– Братан, а эта хрень точно не сдетонирует?

– Да гарантирую, хоть и осталось всего ничего, чтобы ее доделать, сейчас она безопасна! Можешь хоть сигаретой ее поджигать, не взорвется, – смеялся Шлак.

Шкурка на время выдыхал с облегчением, но по ночам его постоянно мучали кошмары и спалось ему плохо.

Однажды утром Шкурка проснулся с предложением:

– Братан, а почему бы тебе не поехать в пригород? Снял бы деревенский домик, юаней за сто можно снять одноэтажный с тремя комнатами, перед домиком дворик, за домиком садик, сидел бы там опыты свои со взрывчаткой проводил, никто бы тебя не трогал.

Шлак поднял голову:

– Тебе чё, страшно?

– Страшно, – признался Шкурка. – Спать спокойно не могу.

Шлак посмотрел на Шкурку. За последние дни глаза у него покраснели, стали больше выдаваться наружу, а под глазами появились черные полукружия. Шлак как раз намеревался сменить место жительства. Их съемная комната была тесной, освещение – недостаточным, ему плохо там работалось. А в пригородах много пустующих домишек. Деревенские семьями уезжали на заработки и оставляли свои дома родне для присмотра, можно задешево снять. Он снял домик и перевез бомбу туда. Детонационной системой Шлак все еще не был доволен, пара деталей ускользала от его понимания. Но он не собирался останавливаться на достигнутом.

В тот день Шлак потрудился на славу в пригородном домишке и поспешил на электричку до района Юйтянь. Когда он завернул в переулок, уже стемнело. В нос ему ударил запах протухшей рыбы. Вонь стояла по всей улочке. Шлак напрягся. Ему показалось, что это дурной знак. Он тотчас развернулся и пошел обратно. Когда он дошел до проспекта, мимо него, завывая, пронеслась кавалькада полицейских автомобилей, некоторые с включенными мигалками на крышах. Он моментально почувствовал, что Шкурка прокололся и его везут сейчас в одной из машин.

Шлак пришел в себя и только тут сообразил, что все их деньги остались у Шкурки. Он у Шлака был вместо экономки: и проблем меньше, и самому спокойнее. Но сейчас Шлак проклинал себя за это решение. Он вытащил все наличные из карманов, пересчитал несколько раз – не набиралось и десяти юаней! Шлак вернулся в пригород, переночевал там, а на следующее утро упаковал недоделанную бомбу в клетчатый баул, в другой запихнул свое барахло, связал ручки сумок вместе и перебросил через плечо наподобие перекидной походной сумки. Он решил, что ему нельзя больше оставаться в этом доме. Шкурка хоть и не был в курсе, какой именно дом снял Шлак, но знал, что примерно в этом районе. И возможно, они смогут заставить его заговорить.

Оказавшись опять в городе, Шлак очень захотел повидаться с Сяо Юй. Он уже и не помнил, сколько времени не видел свою милую немую. Когда он думал о ней, в его сердце одна за другой поднимались волны нежности. Шлак сел в автобус седьмого маршрута. Билет стоил один юань. Кондуктор велела ему купить еще один билет, чтобы оплатить провоз сумок. Шлаку пришлось поскандалить, но в результате юань удалось сэкономить. «Если бы только на взрывчатке был проводок, – думал он, возмущенно оглядывая пассажиров автобуса, – сейчас же бы и привел ее в действие. Что только за долбаная жизнь пошла, никакой человечности!» И только вспомнив о Сяо Юй, он немного успокоился. Выйдя у горы Бицзяшань, он приставил ладонь козырьком ко лбу и пригляделся: парикмахерская была закрыта.

Мелочи, которая оставалась у Шлака, хватило, понятное дело, ненадолго. Он пил воду и питался одними булочками на пару́, но на утро третьего дня деньги кончились. В карманах гулял ветер, и Шлак совсем приуныл. Он даже подумал, что если кто-нибудь захочет купить у него бомбу, можно было бы выручить за нее несколько сотен юаней.

Приближался полдень, когда Шлак забрел в район Дунтай. Раньше ему там не приходилось бывать, и в незнакомом месте он чувствовал себя в безопасности. Шлак издали услышал звуки оркестра на открытии какого-то супермаркета и пошел в ту сторону. Народ хлынул в новый магазин, и Шлака занесло этим потоком через арочный вход, напоминавший раскрытую пасть, внутрь. Вдруг ему припомнились слова Шкурки, что при открытии супермаркета на рекламных акциях можно попробовать много новых продуктов, а если набраться наглости, то можно и полноценно пообедать. Шлак уж было собирался подняться по эскалатору, как подошел охранник и преградил ему путь:

– Оставьте ваши сумки в камере хранения.

Шлак пошел к шкафчикам, но ячейки были маловаты, и он никак не мог впихнуть в них баулы. Подошел охранник, хотел помочь утрамбовать сумки, но у него тоже не получилось.

– Тогда оставьте в углу, я пригляжу.

Шлак не согласился, повесил сумки через плечо и собрался уходить. Охранник насторожился, похлопал по одной и нащупал недоделанную бомбу.

– Что у вас там?

– Да ничего особенного, бомба, только и всего, – качая головой и улыбаясь, ответил Шлак.

Молодой охранник даже не успел испугаться, как Шлак уже повалил его на пол. Он вытащил два проводка из сумки, один обмотал вокруг большого пальца левой руки, другой – вокруг среднего пальца. Затем поднял охранника, крепко зажав его под мышкой правой руки в качестве заложника. В супермаркете тут же поднялся переполох, народ повалил на улицу. Шлак с удивлением смотрел на этот людской отток, и ему не верилось, что его причиной стал он сам. Когда народ схлынул, на полу остались разбросанные товары, в том числе и продукты. Шлак старался не опускать глаза вниз, так как при виде съестного у него начинало урчать в животе. Он решил, что пора действовать, иначе, если он еще пропустит несколько приемов пищи, у него и сил совсем не останется.

Поначалу неожиданное происшествие в супермаркете не привлекло внимания Лао Хуана. Тот парень с бритым до блеска черепом захватил заложника и торговался с окружившими его полицейскими. Одним из выдвинутых им условий было освобождение арестованного на днях Шкурки. Но полицейские не могли понять, о ком идет речь. В тот день Лао Хуан по-прежнему патрулировал улицы и переулки района Юйтянь. Когда он услышал о происшествии в районе Дунтай, у него возникло смутное предчувствие. Лао Хуан позвонил знакомому, и тот ему сказал, что преступник хочет обменять заложника на какого-то Шкурку. Услышав это имя, Лао Хуан тут же оживился.

– Что там такое? – спросил Сяо Цуй. Он заметил, как в глазах Лао Хуана блеснула искорка.

– Шкурка – это и есть Пи Вэньхай, припоминаешь такого?

– Ни слова больше, в машину!

Войдя в зал супермаркета, Лао Хуан наконец увидел его. Шлак тоже сразу заметил Лао Хуана: он почувствовал его энергетику, как только тот переступил порог магазина. Перед ним полукругом стояли «зеленые башмаки», он скользнул по ним взглядом и последним увидел только что вошедшего «старого башмака». Шлак гневным взглядом велел молодому полицейскому, заслонявшему Лао Хуана, подвинуться. Он хотел говорить только с Лао Хуаном.

– Я тебя узнал, ты ходишь к Сяо Юй на Бицзяшань бриться.

– Я тоже тебя узнал, – ответил Лао Хуан.

– Отпусти моего братана. Ты знаешь, о ком я говорю.

– Конечно, знаю, Пи Вэньхая я и замёл.

– Так это, мать твою, ты сделал! – со злобой прошипел Шлак.

Лао Хуан не ответил, продолжая смотреть на него отсутствующим взглядом. Ему надо было бы уставиться на Шлака, и тогда у них бы началось зрительное противостояние – Шлак был готов к такому развитию событий, надо было бы взглядом побороть этого «старого башмака», иначе самому скоро пришел бы конец, крышка. Но Лао Хуан казался каким-то несобранным, отвлеченным, и взгляд его был направлен вообще не пойми куда.

– Приятель, а сколько твоя бомба весит? – внезапно бросил Лао Хуан.

– Я ее на весах не взвешивал, – оторопел Шлак.

– Сколько взрывчатого вещества, сколько стали ушло на оболочку, неужели ты не в курсе? – рассмеялся Лао Хуан.

Шлак не сразу сообразил, что ответить:

– Вот взорвется, так и узнаешь!

Охранник опять затрясся. Шлак подумал, что если этот щенок так и будет дрожать, то он и сам скоро к нему присоединится, а этого допускать нельзя.

– Не трепыхайся, мать твою, понял? – прикрикнул он.

Охранник ничего не мог поделать. Ситуация дошла до той точки, когда ему уже не хотелось перечить этому лысому мужику, но тело отказывалось подчиняться и тряслось не переставая.

Лао Хуан огляделся. Ни к чему было такому количеству полицейских находиться в зале. Он кивнул нескольким молодым полицейским, чтобы они подежурили снаружи, те поняли его без слов и вышли. Лао Хуан нащупал в кармане пачку сигарет, закурил сам и стал кидать сигареты другим полицейским, чтобы подымить вместе. У пары полицейских свело руки, и они не поймали сигареты.

Охранник перестал дрожать. Он трясся так долго, что от напряжения уже больше не мог шелохнуться. Но Шлак все прикрикивал:

– Не трепыхайся, ублюдок!

И только потом он сообразил, что это у него начало мелко подрагивать под коленками. Он поднял голову и увидел насмешку на лице «старого башмака»: он откровенно глумился над ним, зажав в желтых зубах сигарету. Шлаку это не понравилось, и он строго скомандовал:

– Шаг назад! Не думай, что я не заметил, как ты приблизился.

– Тебя бес морочит, я на этом месте и стоял.

Шлак был немного сбит с толку: может, ему привиделось? «Этот „старый башмак“ что, и впрямь стоял так близко?» – проговорил он про себя. И тут же отчетливо увидел, как Лао Хуан сделал еще один шаг вперед. Шлак моргнул. «Да нет же, мне не показалось, этот „старый башмак“…»

Лао Хуан заметил, как у лысого помутнело в глазах. Он бессознательно поднял левую руку, и Лао Хуан заметил, что красный проводок был обмотан вокруг большого пальца левой руки, а зеленый – вокруг среднего пальца. Было видно, что он подготовился не тщательно, провода смотаны неаккуратно, и к тому же концы проводов были зачищены плохо и проволоки было почти не видно из изоляции. Это придало Лао Хуану уверенности, он вдруг резко бросился вперед, видя перед собой только левую руку лысого. Лао Хуан с силой сжал его кисть и услышал хруст. Рука у Шлака была плотная, сильная, сдавить ее было непросто.