Цитаты из книги «Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890-1930-х годов. Коллективная монография»

В последующие десятилетия воспитанные в таком духе женщины в тех случаях, когда им удавалось занять административные должности, превращались в особенно беспощадных исполнительниц чужой воли. Поэтому вторая волна феминизма в странах Запада была обращена против внешнего угнетения со стороны государства и общества, в то время как вторая волна феминизма в СССР была направлена не только против патриархатных ценностей внутри государственных и общественных структур, но и против внутренней мизогинии.

Это был официальный, спущенный «сверху» посыл, который в среде детей и подростков превращался в остракизм по отношению ко всему, что можно было заподозрить в женственности (= сентиментальности).

Если в странах Западной Европы и в США на первый план выходил диктат моды с такими аксессуарами, как короткая стрижка «под мальчика» и подчеркнутое использование косметики, то в Советской России провозглашалось такого рода гендерное равенство, при котором особенности женского гендера выносились за скобки и не принимались во внимание.

«психологической деформацией женщин»

Очевидно, что между возникновением этого типа женщины в послевоенные десятилетия и высмеиванием всего женственного как сентиментального в предвоенные десятилетия существует непосредственная связь.

Продолжая исследовать симптомы внутренней мизогинии, Татьяна Горичева в своем выступлении в нелегальном женском клубе «Мария» в Ленинграде 1 марта 1980 года дала очень нелицеприятный портрет женщин, которые, оказавшись на административных должностях, получили власть управлять — если не государством, то обществом: Так появляется новый тип женщины — фемина совьетика, — которая смотрит на нас с обложки журнала «Советская женщина»: животно-самодовольное, грубое лицо с соломой вместо волос и стеклышками вместо глаз, женщины-судьи, женщины-административного работника, женщины-надзирательницы, жестокой и фанатичной, слепо исполняющей чужую волю и беззастенчиво попирающей тех, кто слабее. Тип новой валькирии, но уже лишенной всех эстетических черт и какого-либо романтического ореола1526.

роженицы сталкивались с циничным и беспощадным отношением со стороны медперсонала, состоявшего в основном из женщин. Именно этот опыт внутренней мизогинии, описанный в статье Татьяны Мамоновой «Роды человеческие» (опубликованной под псевдонимом Римма Баталова)1525, послужил толчком к возникновению в Ленинграде в 1979 году первого женского самиздатского издания — альманаха, названного впоследствии «Женщина и Россия».

Ставшие бабушками бывшие «мальчиковые девочки» пытались запретить своим дочерям брать на руки плачущих младенцев: «Избалуешь!» Но особенно ярко борьба с «сентиментальностью» велась в тех учреждениях, где женщины оказывались в наиболее уязвимом положении — в родильных домах. Здесь

О том, в какую ловушку попались женщины в США, когда в 1950‐х все достижения эмансипации были сведены на нет, писали многие исследовательницы — достаточно упомянуть «Тайну женственности» Бетти Фридан1523. Эта тайна, или, как звучит название книги в переводе на немецкий, «безумие женственности», и привела к новой волне феминизма в США в 1970‐е годы.

Эта песня-гимн прославляет Родину, которая очевидно и откровенно имеет две ипостаси: с одной стороны, она Невеста, а с другой — Мать: «Как невесту, родину мы любим, / Бережем, как ласковую мать». Смею соотнести именование Родины Невестой с первой (юной, девственной) ипостасью богини, а именование Матерью — со второй (третья, подземная, ипостась