Диспозитивность норм может быть выявлена в силу прямых или косвенных индикаторов. Прямыми индикаторами диспозитивности норм являются формулировки, предполагающие возможность выбора поведения субъектами правоотношений или устанавливающие правило поведения, которое применяется лишь в субсидиарном порядке, только если стороны не установили иное. Примером такой нормы может служить формулировка п. 3 ст. 7 Федерального закона «Об акционерных обществах»^[14],^[15] (далее – ФЗ об АО): «Уставом непубличного общества может быть предусмотрено преимущественное право приобретения его акционерами акций… Если иное не предусмотрено уставом общества, акционеры пользуются преимущественным правом приобретения отчуждаемых акций пропорционально количеству акций, принадлежащих каждому из них».

Прямые индикаторы диспозитивности можно свести к трем категориям: 1) в норме дается указание на возможность установления иных положений, помимо перечисленных в законе (подп. 13 п. 2 ст. 33 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»^[16] (далее – ФЗ об ООО), п. 1 ст. 32.1 ФЗ об АО);

2) сторонам предоставляется выбор путей закрепления тех или иных положений и условий осуществления деятельности (п. 1 ст. 66 ГК РФ, п. 2 ст. 28 ФЗ об ООО, п. 3 ст. 7 ФЗ об АО);

3) в норме права указывается на то, что положения закона применяются, «если иное не вытекает из существа отношений» (п. 10 ст. 67.2 ГК РФ).

Косвенными индикаторами диспозитивности норм следует считать те, которые при отсутствии признаков, характерных для прямых индикаторов, не предполагают формулировки строгой нормы, а предоставляют правоприменителю возможность расширительного ее толкования. Такие нормы являются диспозитивными лишь постольку, поскольку определение модели поведения участников отношений не нарушает интересы защищаемых законом субъектов. Примерами индикаторов таких диспозитивных норм могут быть следующие:

1) отсутствие в норме санкции или негативных последствий при выборе модели поведения, не соответствующей содержанию нормы (например, абз. 2 ст. 181.5 ГК РФ в совокупности со ст. 52 ФЗ об АО);

2) защита слабой стороны отношений, что предполагает максимально широкие возможности для такой защиты (в частности, допускается закрепление соглашением сторон или положениями устава более благоприятных условий для защищаемой стороны, например, помимо указанных в ст. 30 ФЗ об АО способов защиты кредиторов при уменьшении уставного капитала, уставом общества может быть закреплена обязанность уведомления каждого кредитора определенным способом);

3) отсутствие нарушения защищаемого законом интереса при выборе иной модели поведения^[17]. К примеру, в абз. 2 п. 3 ст. 72 ФЗ об АО устанавливаются правила реализации казначейских акций общества. В норме говорится, что такие акции отчуждаются по рыночной цене, однако не упоминается перечень видов имущества, за счет которых такие акции могут быть приобретены у общества. На практике может возникнуть вопрос, допустимо ли приобретение обозначенных акций не за счет денежных средств. Норма по своему содержанию направлена на защиту тех же интересов, что и, в частности, ст. 66.1 ГК РФ. Представляется, что перечень видов имущества, установленный в п. 1 ст. 66.1 ГК РФ, применим и в данном случае, следовательно, оплата казначейских акций возможна не только денежными средствами. В судебной практике указывалось, что поскольку такие сделки не нарушают защищаемых интересов, постольку они действительны и допустимы^[18].

Стоит оговориться, что список косвенных индикаторов открыт и может расширяться с учетом конкретных обстоятельств рассматриваемого дела.

Явно императивные нормы содержат указание на ничтожность и отсутствие правового эффекта, если поведение субъектов будет противоречить содержанию нормы, а также прямое указание на то, что определенное поведение запрещено законом. Например, п. 5 ст. 53.1 ГК РФ устанавливает норму: «Соглашение об устранении или ограничении ответственности лица, указанного в пункте 3 настоящей статьи, ничтожно».

В частности, императивными являются нормы, которые ставят наступление тех или иных событий под условие выполнения определенных действий (абз. 2 п. 1 ст. 66 ГК РФ): «Иной объем правомочий участников непубличного хозяйственного общества может быть предусмотрен уставом общества, а также корпоративным договором при условии внесения сведений о наличии такого договора и о предусмотренном им объеме правомочий участников общества в единый государственный реестр юридических лиц».

Косвенным индикатором императивности нормы следует считать наличие санкций (помимо ничтожности и отсутствия правового эффекта) в отношении нарушителя правила поведения либо наличие защищаемого правом интереса определенного лица или лиц.

Стоит отметить, что большинство норм корпоративного права не содержит явных «показателей» их направленности и формулируется в виде норм, у которых отсутствует прямая и обязательная санкция за нарушение диспозиции (п. 1 ст. 36 ФЗ об АО): «Оплата акций общества при его учреждении производится его учредителями по цене не ниже номинальной стоимости этих акций»^[19].

Из данной формулировки прямо не следует, каковы последствия нарушения нормы, отсутствует указание на ничтожность приобретения по заниженной цене или, наоборот, возможность установления такой цены. Однако анализ цели данной нормы позволяет прийти к выводу о ее императивном характере. С одной стороны, законодатель устанавливает минимальную защиту акционеров, которая проявляется в недопущении размывания пакета акций и корпоративного контроля без соразмерного предоставления имущества обществу со стороны инвестора. Акционеры, допуская уменьшение их участия в уставном капитале за счет дополнительного размещения акций, нацелены на привлечение капитала в общество. Напротив, при заниженной цене приобретения акций эта цель не достигается. С другой стороны, норма направлена на защиту всех третьих лиц, которые могут взаимодействовать с акционерным обществом, ведь предполагается, что при оплате уставного капитала общество приобретает актив, стоимость которого должна быть не меньше размера уставного капитала, призванного выполнять гарантийную функцию. Из приведенного краткого анализа следует, что норма направлена на защиту интересов акционеров, а также всех третьих лиц, что предопределяет ее императивный характер.

Для некоторых норм аналогичное рассуждение достаточно сложно выстроить, однако следует воспользоваться систематическим и историческим толкованием для выявления их действительного смысла. Так, в п. 1 ст. 66.1 ГК РФ устанавливается перечень объектов гражданского права, которые могут быть внесены в оплату уставного капитала, в частности, хозяйственного общества: «Вкладом участника хозяйственного товарищества или общества в его имущество могут быть денежные средства, вещи, доли (акции) в уставных (складочных) капиталах других хозяйственных товариществ и обществ, государственные и муниципальные облигации. Таким вкладом также могут быть подлежащие денежной оценке исключительные, иные интеллектуальные права и права по лицензионным договорам, если иное не установлено законом».

Данный перечень не содержит указание на его исчерпывающий характер. Можно задаться вопросом, допустимо ли внесение, например, права требования в оплату доли в уставном капитале ООО. Несмотря на то, что определенных санкций за нарушение требований к объектам гражданского права, вносимым в оплату доли в уставном капитале, не установлено, перечень, закрепленный в п. 1 ст. 66.1 ГК РФ, является исчерпывающим, так как норма направлена на защиту интересов кредиторов и самого общества и реализует базовую функцию уставного капитала. Помимо сказанного к этому выводу приводит п. 2 этой же статьи: законом или учредительным документом общества может быть ограничена возможность внесения тех или иных видов имущества, установленных в п. 1. Таким образом, не предполагается, что перечень имущества может быть расширен, что делает норму императивной, следовательно, права требования, не указанные в норме, не могут быть внесены в оплату доли в уставном капитале^[20].

Таким образом, метод правового регулирования отражается в преобладающих нормах (индикаторах императивности или диспозитивности), их формулировках и целях законодательного регулирования отношений.

Метод корпоративного права

Итак, ранее уже было сказано, что ГК РФ включает корпоративные отношения в сферу регулирования гражданского законодательства и допускает в некоторых случаях субсидиарное применение норм об обязательственных отношениях к корпоративным отношениям. Однако также были отмечены особенности корпоративного права. Исходя из сказанного, стоит отметить два преобладающих доктринальных подхода к пониманию метода корпоративного права: 1) частноправовой метод имеет ключевое значение; 2) императивный метод является основой корпоративного права.

Так, некоторые авторы указывают на неоправданность применения в рамках корпоративного права метода, который существенным образом отличался бы от метода регулирования частноправовых отношений^[21]. В.А. Белов считает, что преобладающее значение в корпоративном праве должен иметь диспозитивный метод, так как это сфера взаимодействия формально свободных и равноправных субъектов права^[22]. Непонимание ученого вызывает правоприменительная практика и правовая культура судей, толкующих любые нормы корпоративного права ограничительно. Несмотря на формулирование норм о корпоративном договоре (ст. 32.1 ФЗ об АО, п. 3 ст. 8 ФЗ об ООО, ст. 67.2 ГК РФ) наиболее общим и открытым образом, что подтверждается положениями законов о возможности согласованного совершения «иных» действий, существует риск оспаривания таких положений заключенных договоров^[23]. Также интересно указание того же автора на необходимость применения гражданско-правового метода в корпоративных отношениях в силу того факта, что названному методу также свойственны императивные нормы защитной направленности для недопущения несправедливости в частноправовых отношениях^[24].

Поддерживая позицию о необходимости свободы в рамках института корпоративного договора, Л.В. Кузнецова указывает, что ограничительными с целью определения условий корпоративного договора могут быть только императивные запретительные нормы законодательства, положения учредительного документа, иных корпоративных договоров и прочих договоров^[25]. Интересна позиция А.Г. Карапетова и Е.М. Фетисовой, которые отмечают, что, в принципе, положения о свободе договора и Постановление Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16 применимы к сфере корпоративных отношений, в частности, для заключения корпоративных сделок^[26].

В действительности сложно спорить с тем, что корпоративное право – это сфера деятельности частных субъектов, что к некоторым институтам корпоративного права абсолютно необходимо применять метод частноправовой. Однако не стоит забывать об особенностях этой сферы деятельности, к которым, в частности, относят наличие определенных элементов субординации^[27], отсутствие у участников возможности повлиять на наступление определенных юридических фактов в силу неравенства и отношений власти – подчинения^[28], множественность субъектов права, требующих особой правовой защиты (так называемых слабых сторон)^[29], высокую конфликтность корпоративных отношений вследствие столкновения различных интересов участников корпораций^[30], а также возможность определения решений, влекущих юридические последствия, вне зависимости от воли (согласия) меньшинства^[31]. Принципиально допускает и считает необходимым императивный метод в рамках регулирования корпоративных отношений Д.В. Ломакин, несмотря на то, что автор признает корпоративное право подотраслью гражданского права и отрицает неравенство субъектов корпоративных отношений; ученыйуказывает на то, что преобладающее большинство норм корпоративного права носит императивный характер^[32].

Утверждение Д.В. Ломакина о необоснованно широкой свободе участников корпоративных отношений, которое было сделано еще в 2008 г.^[33], видится особо актуальным в свете гл. 4 ГК РФ (в редакции Федерального закона от 5 мая 2014 г. № 99-ФЗ). Так, помимо более свободного регулирования корпоративных договоров в целом и допущения заключения так называемых квазикорпоративных договоров в интересах третьих лиц^[34], в частности, ГК РФ содержит множество новых норм диспозитивной направленности. Невозможно не заметить внедрение в отечественное право в отношении непубличных коммерческих корпораций аналога института «статутного контракта»^[35], свойственного правопорядкам системы общего права, что предоставляет возможность сторонам корпоративного договора придавать такому договору силу учредительного документа путем регистрации в публичном государственном реестре (ЕГРЮЛ).

О.В. Гутников полагает, что существующие на современном этапе «максимальная вседозволенность и произвол в договорном регулировании корпоративных отношений» приведут к злоупотреблениям, нарушениям прав и законных интересов участников оборота^[36]. Ученый указывает, что в силу многих не соответствующих российскому правопорядку норм корпоративного права необходимо продолжить реформу и доработать допущенные ошибки, в частности, путем ограничения свободы субъектов.

Интересен подход, предполагающий разделение преобладающего метода регулирования отношений в зависимости от вовлеченных в такие отношения субъектов. Так, оценивая разделение компаний на публичные и непубличные положительным образом, Е.А. Суханов подчеркивает, что такое деление позволяет перейти к определению статуса непубличных обществ главным образом с помощью корпоративных соглашений и преобладающего диспозитивного регулирования^[37]. Аналогичное позитивное представление о современном делении коммерческих корпораций можно найти и в работах других ученых^[38]. Действительно, трудно не согласиться с законодателем в части необходимости и оправданности классификации коммерческих корпораций на публичные и непубличные, что позволяет устанавливать более императивные и в целом более жесткие нормы в отношении первых^[39] и более диспозитивные для вторых^[40]. Стоит отметить, что ст. 66.3 ГК РФ устанавливает существенно более свободное регулирование в отношении непубличных корпораций, допуская разрешение вопросов об образовании некоторых органов, о перераспределении их компетенции и процедурах принятия решений органов на уровне учредительного документа^[41]. Нормы о хозяйственных партнерствах, позволяющие регулирование множества вопросов в рамках соглашения об управлении партнерством, и вовсе являются воплощением диспозитивного регулирования в рамках корпоративного права.

В целом нам представляется важным подчеркнуть необходимость дифференциации метода правового регулирования как в корпоративном праве, так и в других отраслях права в зависимости от субъектов отношений и сфер таких отношений^[42]. Так, особенностью корпоративного права является наличие множества отношений, в которых участвуют лица, заранее находящиеся в менее выгодном положении по тем или иным вопросам. Эта особенность влечет необходимость учета интереса таких лиц и применения в отношении них особых защитных механизмов (см. ниже). Помимо специально защищаемых субъектов, необходимо обратить внимание на организационно-правовые формы самих корпораций.

Говоря о дифференциации по сферам правового регулирования, стоит в первую очередь затронуть договорные отношения между участниками корпорации. Корпоративные договоры, квазикорпоративные договоры, инвестиционные договоры^[43], определяющие основные положения корпоративного управления в рамках инвестиционного проекта, и другие формы соглашений должны быть максимально диспозитивными при определении необходимых условий для удовлетворения конкретных потребностей. Также стоит отметить необходимость более свободного регулирования положений учредительного документа организации, которые порождают обязательственные отношения или иным образом вводят дополнительные права и обязанности участников помимо тех, которые прямо допускаются для внесения в учредительный документ законом. В частности, нам представляется возможным включение в устав корпорации дополнительных требований к участникам общества по предоставлению обществу определенных благ, подчинению определенных категорий споров между участниками корпорации иностранному праву или включению в устав арбитражной оговорки, которая будет распространяться на всех, даже новых участников корпорации^[44][45].