К сожалению, наряду с теоретиками «широкого» уголовного права свою лепту в размывание границ между уголовной и административной ответственностью может внести и Верховный Суд Российской Федерации (далее также – ВС РФ), продолжая тенденцию последнего десятилетия к отнюдь не всегда необоснованной «либерализации» УК РФ.

Так, постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 41 от 31 октября 2017 г.^[24] было принято решение о разработке проекта и инициировании принятия федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением понятия уголовного проступка»^[25].

В проекте пояснительной записки к этой законодательной инициативе утверждается, что «реанимируемый» уголовный проступок необходим в целях дальнейшей гуманизации уголовного законодательства. Для этого уголовным проступком предлагается считать совершенное впервые уголовное преступление небольшой тяжести, за которое УК РФ не предусмотрено наказание в виде лишения свободы. При этом в отличие от иных оснований освобождения от уголовной ответственности, предусмотренных нормами УК РФ, освобождение от уголовной ответственности лиц, совершивших уголовный проступок, ВС РФ обусловливает «минимальной степенью общественной опасности этого деяния и данными о личности лица, его совершившего, заключающимися в отсутствии у него судимости».

По мнению ВС РФ, внесение в действующее законодательство предлагаемых изменений «позволит более справедливо классифицировать преступные деяния, дифференцировать уголовную ответственность за их совершение в зависимости от характера общественной опасности, предусмотреть новое основание освобождения от уголовной ответственности, упростить судебную процедуру рассмотрения уголовных дел этой категории, существенно сократить сферу применения уголовного наказания за счет назначения иных мер уголовно-правового характера, не влекущих за собой судимости и связанных с ней негативных последствий». Последнее обстоятельство было подвергнуто жесткой критике с позиции функционального назначения института судимости даже представителем уголовно-правовой науки, цитировавшимся уже нами выше, проф. Л.В. Головко^[26].

Итак, исходя из изложенных выше характеристик получается, что в версии авторов рассматриваемой «новации» уголовный проступок характеризуется следующим образом:

– это незначительное (малозначительное) публичное правонарушение;

– имеет минимальную степень общественной опасности;

– его совершение не влечет наказания, связанного с лишением свободы;

– его совершение не влечет судимости;

– его совершение впервые является основанием для освобождения от ответственности.

Как представляется очевидным, ориентируясь на общую теорию юридической ответственности, приведенные критерии в полной мере можно отнести скорее к характеристике административного правонарушения, чем уголовного преступления!

Кроме того, в качестве одного из важных аргументов в пояснительной записке к законопроекту отмечается, что в действующем УК РФ насчитывается более 80 составов преступлений, за которые не предусмотрено наказание в виде лишения свободы, а число осужденных по ним только в 2016 г. составило более 40 тыс. человек. И этот сомнительный «статистический» аргумент (всего 80 из более чем 900 составов в Особенной части УК РФ, т. е. менее 10 %) ВС РФ считает убедительным для концептуальной ломки действующей уже 100 лет системы публично-правовой ответственности. Иначе говоря, в нарушение действующей концепции уголовной ответственности и понятия преступления в ст. 14 и 15 Общей части УК РФ, в нормативном массиве его Особенной части 80 составов уголовных преступлений предлагается заменить тем же количеством составов административных правонарушений. В то же время необходимость «всего-навсего» редактирования (более чем актуального) КоАП РФ, по которому каждый год к административной ответственности привлекают десятки миллионов человек и в который с 2002 г. внесено уже более 5 тыс. изменений, почему-то до сих пор ВС РФ игнорируется.

Учитывая, что предлагаемые признаки уголовного проступка больше соответствуют понятию административного правонарушения, чем понятию преступления, куда логичнее было бы не ломать концепцию действующего УК РФ, окончательно разрушая границы административной и уголовной ответственности, а провести профессиональную ревизию 80 составов преступлений, которые в рассматриваемом законопроекте предлагается считать уголовными проступками, с целью решения вопросов:

– о противоправности предусмотренных ими деяний;

– уголовной наказуемости (криминализации) предусмотренных ими деяний;

– административной наказуемости (декриминализации) предусмотренных ими деяний.

В последнем случае при необходимости можно перенести часть из упомянутых 80 составов в профильные главы Особенной части КоАП РФ.

Приведенная инициатива высшего общесудебного органа РФ вызвала достаточно резкую критику со стороны многих юристов – ученых и практиков, которые обоснованно считают нецелесообразным возвращение в современное уголовное законодательство института уголовного проступка как архаичного рудимента Уголовного уложения Российской империи 1903 г., концептуально размывающего границы между уголовной и административной ответственностью в действующем праве и законодательстве РФ. Практикующими юристами, например, уже высказано мнение, что такое нововведение может создать иллюзорность отсутствия общественной опасности этих преступлений, которые начнут воспринимать как что-то несерьезное, как административное нарушение^[27]. Высказываются в средствах массовой информации (далее – СМИ) и опасения, что в рамках самого УК РФ, а также теории уголовного права и практики привлечения к уголовной ответственности предлагаемые критерии уголовного проступка размоют границы между «назначением уголовного наказания» и «иными мерами» уголовно-правового характера^[28].

Провозглашаемая ВС РФ гуманизация УК РФ, по сути, приведет к полной декриминализации десятой части его составов и их формальному приравниванию к административным правонарушениям^[29]. Одновременно это спровоцирует (по принципу сообщающихся сосудов) очередную волну «криминализации» действующего КоАП РФ. Что неизбежно повлечет за собой повышение уровня репрессивности, поскольку, по замыслу идеологов подобных реформ, уголовный проступок должен занять промежуточное место между уголовными преступлениями и административными правонарушениями, в перспективе, возможно, даже полностью вытеснив последние. В этом мы можем убедиться на примере Казахстана, где после введения уголовных проступков в эту категорию попали 19 бывших административных правонарушений, не говоря уже о 29 новых уголовно-правовых запретах, которых ранее (до введения уголовных проступков) не было^[30].

По мнению проф. Л.В. Головко, «в тактическом плане предлагаемый Верховным Судом РФ законопроект пока ничего подобного не содержит, но где гарантия, что стратегически ситуация не будет развиваться по казахстанскому сценарию, тем более что такого рода предложения уже звучат в российских кругах, интеллектуально близких к международным структурам, вдохновлявшим реформы в Казахстане?»^[31]. При этом в обоснование своей позиции ученый ссылается на дорожную карту по уголовной политике на 2017–2025 гг.^[32]

Здесь мы сталкиваемся с заимствованием конструкций американского права, в котором отсутствует известная нам категория административных правонарушений, а существуют предлагаемые разработчиками законопроекта категории уголовного проступка (petty offense) и судебного штрафа (fixed sum), которые представляют собой в американском праве всего лишь аналог давно известных в России правовых конструкций административного правонарушения и административного наказания в виде административного штрафа. Реальные причины такого замещения для достижения целей гуманизации и либерализации отсутствуют, так как указанные цели достигаются имеющимся институтом административной ответственности.

Как нам представляется, такая вольная интерпретация авторами рассмотренного законопроекта понятия «уголовный проступок» и его практически полного совмещения с понятием «административное правонарушение» подрывает сложившийся в постсоветские десятилетия паритет и стабильность в разграничении уголовной и административной ответственности. В результате опрометчиво «реанимируемый» после 100 с лишним лет небытия уголовный проступок может свести на нет как новаторские достижения российских правоведов XIX в., так и усилия ведущих ученых-административистов современной России по сохранению единства концепции, системы и законодательных основ административной ответственности, а также все труды последних лет по разработке новой редакции КоАП РФ и скорейшему завершению третьей кодификации отечественного административно-деликтного законодательства.

Серьезность возможных негативных последствий введения в действующий УК РФ уголовного проступка подтверждается активным продвижением в последние несколько лет теоретиками «широкого» (а точнее, архаичного «прусского») уголовного права идеи о том, что следующим шагом в этом направлении может стать фактический отказ от административной ответственности как самостоятельного вида публично-правовой ответственности и замена института административных правонарушений уголовными проступками^[33].

Вместе с тем необходимо помнить, что стабильность и концептуальная предсказуемость системы законодательного регулирования общественных отношений во многом гарантирует стабильность государства и общества, обеспечивая, в том числе, и возможность поступательного социально-экономического развития, что в условиях санкций представляется особо актуальным и значимым.

К сожалению, инициаторы лоббирования уголовных проступков на основе концепции «широкого» уголовного права не учитывают, что в 1993 г. были установлены конституционно-правовые основы разграничения сфер уголовного и административно-деликтного регулирования в постсоветской России. Имеются в виду ст. 71 и 72 Конституции Российской Федерации (далее также – Конституция РФ), в соответствии с которыми уголовное и уголовно-процессуальное законодательство отнесено к исключительному ведению РФ, а административное и административно-процессуальное – к совместному ведению РФ и ее субъектов.

Кстати, в первом комментарии новой Конституции РФ, написанном преимущественно авторами ее проекта – официальными участниками Конституционного совещания, – было дано вполне определенное разъяснение и толкование понятий административного и административно-процессуального законодательства в п. «к» ч. 1 ст. 72. Тогда, еще в 1994 г., авторы Основного закона писали, что «под административным и административно-процессуальным законодательством в данном случае имеется в виду законодательство об административных правонарушениях, порядке производства по делам о них и исполнении постановлений по таким делам». При этом «о правовых нормах, касающихся системы и статуса органов исполнительной власти, государственной службы и т. д., речь идет в других пунктах статей 71 и 72»^[34].

Все последующие после принятия Конституции РФ годы региональные законодатели активно пользовались предоставленным им правом, формируя в пределах своей компетенции самостоятельные обширные массивы реально работающих норм об административной ответственности. В связи с этим даже гипотетическая постановка вопроса о лишении субъектов Российской Федерации (далее также – субъекты РФ) названного конституционного права (на фоне традиционной для большинства демократических государств широкой практики децентрализации правового регулирования и управления) будет выглядеть по меньшей мере сомнительно, так как это приведет к излишней централизации административно-юрисдикционных полномочий, их полному отсутствию в субъектах РФ, что чревато негативным эффектом, который будет спровоцирован недостатком необходимых мер административного принуждения в механизме правового регулирования.

Сравним теперь, что же предлагается вместо действующей в России уже с 1920-х годов системы раздельного законодательного регулирования двух современных видов публично-правовой ответственности? Учитывая преимущественно теоретический характер рассмотренной выше позиции проф. Г.А. Есакова (как наиболее активного сторонника уголовных проступков и возврата к архаичной концепции прусского уголовного права), возможные законодательные формы реализации этих теоретических положений, видимо, неслучайно именуются названным автором «техническими вопросами». А все предложения в этой части ограничиваются лишь короткими декларативными пожеланиями о будущем «маленьком, но жестком» УК РФ и о замене КоАП РФ на «большой, но мягкий» Кодекс наказаний за проступки. Плюс еще административному праву снисходительно разрешается («если ему так уж хочется института ответственности») оставить себе жалобное производство^[35].

Однако в реальности эти якобы «технические» вопросы являются концептуально важными. В современном правоведении не может быть всерьез воспринята какая-либо теоретическая модель без конкретного обоснования концепции ее законодательного оформления, что и должно обеспечить практическую жизнеспособность такой модели. Существующая же законодательная и правоприменительная действительность такова, что от очередной попытки «перетягивания» проступков из административного права в уголовное, причем без каких-либо серьезных к тому оснований, проблем только прибавится.

Тем не менее, игнорируя возможные негативные последствия, практически все сторонники воссоздания в российском праве уголовных проступков (что, повторимся, объективно приведет к окончательному нивелированию границ между административной и уголовной ответственностью) сознательно оставляют за рамками дискуссии прежде всего такую практически неразрешимую проблему, как необходимость внесения изменений в ст. 71 и 72 Конституции РФ и существенного ограничения тем самым конституционных полномочий субъектов РФ по установлению административной ответственности за нарушения норм и правил, предусмотренных в нормативных правовых актах субъектов РФ и муниципальных образований на территории субъектов РФ, а также по определению соответствующих юрисдикционных полномочий по соответствующим делам об административных правонарушениях в пределах и в порядке, предусмотренных КоАП РФ.

Вторая проблема, обусловленная возможной заменой административных правонарушений уголовными проступками и предлагаемым в будущем принятием кодекса уголовных проступков вместо КоАП РФ, состоит в автоматической переквалификации по формально-правовым признакам десятков миллионов российских граждан, привлекаемых каждый год к административной ответственности (в половине случаев – это наказание за различные нарушения Правил дорожного движения), в уголовных преступников (пусть и «мелких»), что, во-первых, вызовет негодование и протест рядовых граждан нашей страны, а во-вторых, предоставит многочисленным недругам современной России бесспорный повод называть нашу страну «тоталитарным», «криминальным», «полицейским» государством. И это на фоне следования 150-летнему опыту России в современной законодательной практике Евросоюза по разграничению сферы применения уголовной и административной ответственности и активному развитию системы административно-деликтного регулирования^[36]!

Третья (причем на практике неразрешимая) проблема в связи с осуществляемым сегодня активным наступлением уголовных проступков на административные правонарушения – это отсутствие реальной альтернативы для сохранения публично-правовой ответственности в отношении сотен тысяч хозяйствующих субъектов – юридических лиц, что стало одним из немногих прорывных достижений российской правовой системы за последние 150 лет.