Раиса Мельникова

Поэт, прозаик, публицист, переводчик. Живёт в Вильнюсе (Литва). Автор двадцати книг на литовском, а также семи сборников стихов на русском языке. Является членом Интернационального Союза писателей, секретарём правления Республиканского отделения Международной ассоциации писателей и публицистов в Литве.

Статьи Раисы Мельниковой публикуются в газетах, она занимается переводами. Её стихи и проза печатались более чем в пятидесяти изданиях в Литве, Латвии, России, Белоруссии, Болгарии, Индии, Сербии, США, а также переводились на другие языки.

За вклад в развитие русской литературы награждалась медалями. Является обладателем звезды «Наследие» 2 и 3 степеней за литературную деятельность в духе традиций русской культуры.

В городе

Пленённая Вильнюсом

 
Мой город – непохожий на другие,
в кольчуге древних стен
и с арками дворов,
пульсирует во мне неповторимо,
в плен увлекая дымностью веков.
Здесь – Альма-матер
в графике пространства,
домины, облачённые в мундир.
Ворота Аушры служат целью странствий,
а защищает город Казимир.
Истории неспящая страница,
нечаянный приют в моей судьбе;
и каждый день
барокко дивной птицей
летит годами в длинной череде.
А время движется —
меняется столица,
ритм учащается иль наступает штиль,
на старой улице, что янтарём искрится,
Святая Анна свой возносит шпиль.
 

В дождливое утро

 
Сегодня дождливое утро,
смывая былые условности,
скупою слезой по асфальту
следы превращает в шарж
и, сглаживая неровности,
не соблюдая стандартов,
с особым дождливым тактом
наносит дневной макияж.
 
 
Пьют розы небесные струи,
и, удивляя активностью,
заманчиво пахнут фиалки;
в реке, под проёмом моста,
знакомые с детства русалки
играют с простой наивностью,
молчат промокшие галки.
А ты идёшь без зонта.
 

Городское утро

 
Добропорядочная улица
расписывается
на городской стене,
погода туманом хмурится,
рассвет улыбается мне;
и зеркало местной лужицы
отражает утра пастель —
туманною декларацией
сыплет черёмух метель.
 
 
Золотой канителью вышиты
многомерные крыш паруса,
и в нежданном трёхстишии
первобытных племён голоса;
а в балконные окна
пухлым тельцем
стучится шмель —
и прекрасна погода,
и любви постоянный хмель.
 

Над аркой постмодерна

 
Над аркой постмодерна
напряжённо
скользящее пространство бытия,
придерживая облако в ладонях,
корёжится,
угрозы не тая, —
и прецедент для осознанья
создан,
а слово едким жалом острия
метафизически
пронизывает воздух,
питая слёзы тихого ручья.
 
 
В рассветных травах
спят сюиты Баха
и предвкушают музыкальный пир;
в музее Прадо стынущая Маха
волшебным станом
поражает мир.
 

Города

 
Красные… жёлтые города
прорастают ночными звуками,
непрестанно и гулко
стучат
и стучат поезда,
а сова по-совиному ухает.
 
 
Ночью бредит мечтами
таинственный сад,
заколдованный
птичьим пением,
тубероз изысканный аромат
затаённое будит волнение.
 
 
В распростёртой ночи
так приятно молчать,
и в томленьи парить под звёздами,
и, срывая
запретную снов печать,
шифровать листки метакодами.
 
 
И любовью окутанная строка,
в шлейфе слов
скользя зачарованно,
романтично
взмывает стихом в облака,
и я звёздами зацелована.
 

Багрянец теряет цвет

 
Багрянец теряет свой цвет
лунной ночью,
сосуд лазуритовый мелок,
предметы на ножках – короче,
и свет на воде
отражается лунной дорожкой,
реальности нет —
незаметны земные морщины,
вокруг – лунный свет
как любовь к апельсинам.
 

Затемнённые окна

 
Затемнённые окна серьёзны
в молчании ночью,
сокрывают все тайны,
оставляют
следы многоточий;
на втором этаже —
жалюзи
вертикальные строчки,
а за ними – узоры
из цветов на поляне сорочки,
они радуют глаз
и волшебные грёзы
пророчат.
Там, за окнами,
люди целуются, любят,
смеются…
люди ждут и уходят,
а окна в ночи остаются.
 

Текст

 
и мир есть текст
и человек есть текст
в нём рваные края
и клочья ткани
в нём смак иронии
причудливый гротеск
клубок несовместимых сочетаний
 
 
и с миром спор
и с рифмой тоже спор
и спор со звёздами
что в давности уснули
до стёртости страниц
до искажённых форм
и одичавших в готике гаргулий
 
 
и в тексте карнавал
беспечных слов обвал
смесь стилей
направлений и традиций
журчание слезы
метафоричный бал
меняющий тела одежды лица
 
 
летучий жест
безумный манифест
записанный
на побережье Крита
в непредсказуемости
рассуждений текст
который не прочесть без алфавита
 

Оттенки тёмно-серого

 
Безмолвствуют стены,
я вопрошаю
у времени в стиле нуар,
и серый оттенок тёплой шали
вмещается в тёмный футляр;
сочится мистикой
пряный воздух,
и рвётся на волю строка,
признаться в чувствах ещё не поздно,
мотив не исчез пока;
и слышится фоном
мой авторский голос —
шуршит, словно плёнку жуя,
былой и невидимой скорби осколок,
внедрённый в поток бытия.
 

Втроём

 
Грущу, порабощенная дождём.
Нарушен пульса стук, теченье мысли.
Постыло на пространстве обжитом,
И с рифмой согласуется лишь рислинг.
 
 
И тягостен без смысла пересказ:
Словесный рой гудит в уме, бесчислен,
Эпитет рвётся вверх, как скалолаз,
Не позволяя ритмику осмыслить.
 
 
А ливню на просторе городском
Метафизические мысли не по силам,
Он полноводным пенистым ручьём
По улицам стремится, как по жилам.
 
 
Строка ползёт продрогшим воробьем,
Уставшим от чудного бытия.
Сегодня вечер мучаем втроём:
Мои стихи, дождь в городе и я.
 

Теней не видно

 
Теней не видно
в объявленный полдень,
щерятся призраки —
прячется солнце,
но даже имея
аркан и поводья,
запрячь отражения
не удаётся.
 
 
Так человек или тень
есть пленник?
Вопрос вызывает
одни огорчения;
вихрит от значений
наш мир турбулентно —
к Платону, в «Пещеру»
для прояснений.
 
 
Тень может стоять,
и лежать, и бегать,
видения могут
убраться до срока;
чудовищным светом
горит дискотека
под жуткую музыку
фильмов Хичкока.
 

Тревожность

 
Небо безадресно пишет послания,
улица криком ломается резко,
окна следят за ухмылками зданий,
тени тревожатся за занавесками.
 
 
Ветер сквозными потоками дышит,
город пульсирует в пыльном обличье,
ласточки горестно вьются под крышей —
мудро щебечут слогами из притчи.
 
 
Падают рифмы, как жёсткие листья,
живо стремятся к условному устью;
рёбрами жизнь, как рисунок кубиста,
скорбно ползёт продолжением грусти.
 
 
Мир состоит из крестов и страданий —
мстят за грехи олимпийские боги;
словно на чёрном застывшем экране,
время течёт, заполняясь тревогой.
 

Трамвай надежды

 
Часы направляют движение,
минутки танцуют беспечно,
бесценные жизни мгновения
сгорают пылающей свечкой.
 
 
Сыпучим песком вспоминания
рисуют картинки из прошлого,
модерные всплески сознания
мерцают навязчивым крошевом.
 
 
И мутно смеются улицы,
водой умываются пенной,
а время глядит, ссутулившись,
с моста Мирабо над Сеной.
 
 
Коробится воздух синеющий
в классической форме манежа,
и в чёрный квадрат Малевича
ныряет трамвай надежды.
 

Любовь Пивник

Настоящая фамилия – Мослей. Поэт, прозаик. Проживает в городе Атланта, США. Автор пяти книг.

Член Интернационального Союза писателей, Союза писателей Северной Америки, Евразийской творческой гильдии (Лондон). Академик Международной Академии развития литературы и искусства, Академии литературы, искусства и коммуникации.

Является победителем и лауреатом многих литературных фестивалей и премий международного значения, в том числе: «РосКон» (двукратный лауреат), «Созвездие духовности» (трёхкратный лауреат), Фестиваля имени А. С. Пушкина (двукратный лауреат), Лондонской премии, Московской премии, германского международного литературного конкурса «Лучшая книга года», Международного литературного фестиваля имени А. Барто, Международного фестиваля русскоязычной поэзии, Международного литературно-художественного конкурса имени де Ришелье (трёхкратный лауреат), Премии в области детской литературы имени Г. X. Андерсена, премии «Янтарный самородок». Кавалер различных медалей.

Ты и я

 
Пригласи меня как друга
Спеть тебе любовный джаз.
Пусть утихнет в сердце вьюга,
Посмотри в глаза хоть раз.
 
 
Припев:
В любви проснутся наши чувства
И нас коснутся светом дня.
И в нашем омуте безумства
Утонем в счастье ты и я, вместе – ты и я!
Утонем в счастье ты и я.
 
 
Засверкали звёзды ночью
Фантастическим огнём.
С ними я судьбу пророчу
Быть с тобой всю жизнь вдвоём.
 
 
Припев:
В любви проснутся наши чувства
И нас коснутся светом дня.
И в нашем омуте безумства
Утонем в счастье ты и я, вместе – ты и я!
Утонем в счастье ты и я.
 
 
Напиши потом мне лично:
«Ты мой клад любви земной!»
Подчеркну души страничку
Той любви, любви большой!
 
 
Припев:
В любви проснутся наши чувства
И нас коснутся светом дня.
И в нашем омуте безумства
Утонем в счастье ты и я, вместе – ты и я!
Утонем в счастье ты и я.
 

Святая ночь

 
Святая ночь полна чудес!
Звезда на небе засверкала —
Нам Божья благодать с небес
Спасенье вечное прислала.
 
 
Горела пламенно звезда,
На землю ангелы спускались
Воспеть Рождение Христа.
Волхвы с дарами собирались.
 
 
Припев:
Святая ночь, Иисус родился,
Любовью землю озарил.
Святая ночь, Иисус родился,
Нам веру в Бога подарил.
 
 
Святая ночь, Иисус родился,
Любовью землю озарил.
Ты славься, вечно славься,
Ты наш Спаситель, Божий сын.
 
 
И Вифлеемская звезда
Луч слала в тёмную пещеру
На колыбель Царя Христа,
Волхвам вселяя в Бога веру.
 
 
Спал в яслях крохотный Христос
И мира нашего Спаситель.
Он счастье, радость нам принёс.
Ты славься, наш Иисус-Хранитель!
 
 
Припев:
Святая ночь, Иисус родился,
Любовью землю озарил.
Святая ночь, Иисус родился,
Нам веру в Бога подарил.
 
 
Святая ночь, Иисус родился,
Любовью землю озарил.
Ты славься, вечно славься,
Ты наш Спаситель, Божий сын.