Несколько слов о былинах

Украинское народное творчество богато и разнообразно. Одним из древнейших его жанров являются былины. Еще до недавнего времени литературоведы рассматривали их как образцы древних произведений русской литературы. Но, видимо, пришло время вспомнить, что былины начали слагаться еще во времена язычества в Киевской Руси и продолжали развиваться как жанр в течение многих веков. поэтому эти произведения с полным правом можно считать составной частью истории украинской литературы.Былинный репертуар достаточно разнороден. В нем фигурирует несколько десятков героев – «храбров» (точное их число назвать трудно, потому что некоторые образы раздваиваются и выступают не только под разными именами, но в разных, не похожих друг на друга эпизодах). Количество былин, дошедших до нашего времени, если учитывать их варианты, составляет около сотни текстов. В них хорошо чувствуется наличие определенных слоев, относящихся к различным временным эпохам. Очевидно, известные записи содержат элементы текстов «старого» цикла, составленного задолго до крещения Руси.

По мнению одного из известнейших исследователей былин А. П. Скафтимова, первоначальная недооценка сил богатыря, которая характерна для большинства древних текстов, необходима для большего торжества «храбра» позднее. Но дело не только в этом. Тем самым былина проводит мысль о том, что в определенных обстоятельствах (особенно если возникает угроза для родной земли) стать богатырем, осуществить великий подвиг может самый обыкновенный человек…

Довольно выразительно среди былин обособлены определенные локальные группы – киевские, новгородские, галицко-волынские, хотя существуют и поэмы нейтральные, которые имеют более-менее очевидную связь с князем Владимиром и Киевом или же никак с ними не связаны. Специалисты неоднократно делали попытки поделить известный былинный материал на отдельные группы по темам. Каждая из них так или иначе связана с несколькими популярными героями. Такие группы былин создают в киевском цикле свои подгруппы. Это тексты, события которых касаются:

– Вольги (Олега) Святославича или Всеславича;

– Добрыни, Владимирова опекуна (в былинах – племянника);

– Ильи, известного в старых германских преданиях как брата Владимира; Тидрек-сага (середина XIII в.) вообще почему-то называет этого храбра «ярлом» (властителем) Греции;

– Алеши Поповича, поскольку его подвиги тесно переплетены с рассказами о поступках Добрыни и Ильи.

Считается, что былинный цикл Вольги сложился на основе эпических преданий, связанных с Вещим Олегом и княгиней Ольгой. Но эти тексты составляют не очень удачную комбинацию интересных отдельных песен (былина о Вольге-волхве, чудодее, ловце-оборотне, рождение которого сопровождалось различными чудесами) и поздних шаблонных богатырских рассказов об охоте Вольги, его встрече с Микулой и походе Вольги на Индийское царство. Произведения «старого» и «нового» циклов очень разнятся между собой. Поэмы о Волхве-оборотне, Вольге-победителе, о встрече Вольги с Микулой когда-то пытались объединить образом странствующего князя, который путешествует во главе своей дружины. Правда, при этом как-то неуместно звучат предыдущие упоминания о чудесных талантах «храбра» и о переполохе, который поднялся в связи с его рождением. Ведь крестьянин-великан, хлебороб Микула изображен как персонаж, перед которым становятся смешными и мизерными сила и претензии авантюриста-князя и его дружины. Считается, что в образе Вольги здесь выведен последний древлянский князь Олег Святославич, который напрасно погиб в междоусобице со своим братом Ярополком. Однако возможно, что этот рассказ имеет основанием более древнюю языческую историю об Олеге, блестящем представителе киевской дружины, «пристыженном» во время встречи с другой силой – силой земли.

Вероятнее всего, когда-то Добрыня стоял в центре Владимирова цикла. Он должен был олицетворять лучшие черты тогдашнего киевского аристократизма. Так же, как и Вольгу, его называют племянником Владимира, а родился он в «княженецком» доме. Конечно, Добрыня получал соответствующие своему высокому положению воспитание и образование. В этом с Добрыней не может сравниться никто из богатырей.

Параллельный вариант делает его, однако, сыном богатого гостя рязанского (то есть купца). Возможно, это отголосок былин XIII века. Прозвище Добрыни – Никитич – считают вторым именем богатыря – «Аникит», то есть непобедимый. Такое толкование достаточно убедительно, поскольку с Добрыней связано множество элементов христианской легенды о змееборстве. В некоторых вариантах былин этого «храбра» действительно называют Никитой. Кроме того, в одном из них змей прямо вспоминает, что святые отцы и волхвы предвещали ему, змею, смерть от руки Добрыни. Но в «старом» цикле Добрыня, скорее всего, имел несколько другой склад характера и выполнял менее героические задачи. По крайней мере, существует текст, в котором богатырь жалуется матери. Добрыня сетует на судьбу и говорит, что лучше бы его при рождении бросили в воду, чтобы «не сиротил он малых детушек, не оставлял плакать вдовиц, не проливал крови невинной».

Вольга с дружиной. Иллюстрация И. Билибина к былине «Вольга»

Значительную роль в былинах играют диалоги, которые драматизируют сюжет, помогают лучше охарактеризовать героев, раскрыть их мысли и переживания. Не менее важен для древнего эпоса также прием повтора отдельных эпизодов, оборотов в речи героев. Чаще всего встречаются троекратные повторы. С ними, кстати, тесно связаны так называемые «общие места» – устойчивые словесные формулы, которые почти дословно повторяются в одной или разных былинах в похожих эпизодах или картинах описания различными рассказчиками. Такие «общие места» облегчали создание былин: автор в некоторых случаях не создавал текст заново, а пользовался готовыми формулами, которые выполняли в былинах важные идейно-художественные функции. Чаще всего они использовались при изображениях пиршества у князя Владимира или враждебных сил, в описании боев, в высказывании угроз врагами.

Роль Ильи не совсем ясна. Что было связано с Муромцем в старом киевском эпосе, точно не известно: может, в его функции входила борьба со Степью (застава), а может, – прокладывание дорог. Ясно только то, что он в конце концов стал «универсальным наследником» старых героев и впоследствии «собрал» вокруг себя различные эпические темы киевского цикла.

В древности слагались рассказы о славных богатырях-храбрах, которые защищали родную землю от захватчиков и всяческой нечисти. Сейчас былины кажутся нам одним из вариантов такого литературного жанра как сказка. А взрослые тоже любят сказки. Ученые-лингвисты, литературоведы, историки ищут истоки этих сказочных сюжетов, прообразы знакомых с детства персонажей. И тогда к нам возвращаются забытые имена, мы снова пытаемся осмыслить давно минувшие события и ситуации. А еще – сопоставить образцы творчества многих народов и найти не только общие корни, но и понять, кем же были на самом деле наши любимые герои.

Новый взгляд на былинного героя

Былинный богатырь Илья Муромец не нуждается в рекомендации. А вот о герое древнего Шумера по имени Гильгамеш, который жил в начале XXVI века до нашей эры, известно, пожалуй, только знатокам мифологии и ценителям литературы древнего Востока. Исходя из некоторых свидетельств, дошедших до нашего времени, он был реальным лицом, правителем шумерского города Урука. Правителем Гильгамеш оказался, наверное, незаурядным, потому что после смерти его нарекли богом. Но по прошествии веков реальность становится мифом. А согласно мифу, отцом Гильгамеша был демон, а матерью – богиня Нинсун. Как и Илье Муромцу, Гильгамешу выпало много удивительных приключений. А самое необычное из них не зафиксировано ни в одном сказании. Это было путешествие во времени и пространстве, которое закончилась… в земле славянской.

Поединок как средство найти брата

Начнем с того полного драматизма дня, когда доведенные до отчаяния жители Урука обратились к небу о помощи. Властелин города Гильгамеш довел их своим поведением до полного обнищания. Уступая мольбам людей, боги сказали Нинсун: «Ты создала сына, и нет ему равных. Жестокий Гильгамеш не дает никому жить в покое и радости!» И тогда богиня создала двойника-антипода для своевольного сына – дикого волосатого человека Энкиду, который не уступал Гильгамешу силой и отвагой. Нинсун надеялась, что теперь оба богатыря померяются силой друг с другом, а жители Урука смогут наконец-то спокойно заниматься своими делами.

Сначала Энкиду жил в степи, в окружении диких зверей, которых очень любил и защищал от охотников. Но люди, потеряв возможность охотиться, поклонились Гильгамешу и попросили, чтобы он нашел управу на могучего «дикаря». Владыка Урука был хоть и беспокойного нрава, но разум имел светлый. Он решил, что лучший способ нейтрализовать дикого человека – это приобщить его к цивилизации, преодолеть же противника поможет наиболее коварное и действующее оружие – соблазн.

Надежда богов оправдалась: братья сошлись в противоборстве. Энкиду не устоял, поскольку потерял часть силы, стал чужим для животных, которые покинули богатыря. На это и рассчитывал Гильгамеш. Опыт и хитрость все же помогли ему одержать победу. Но «дикарь» почему-то не затаил обиду и не желал отомстить. Наоборот, с того времени он стал верным слугой брата. Так в реальности сбылись сны Гильгамеша, в которых он находил преданного друга.

Гильгамеш

А теперь перенесемся к Белому морю. Здесь, в Карелии, 78-летняя А. Т. Бурая рассказала специалистам необычную и очень древнюю легенду. Она поразила исследователей так, как мог бы поразить неожиданный восход второго Солнца над нашей Землей.

Странные совпадения

Очень давно появился в славянских степях богатырь-пришелец. Был он похож на большую гору (сравнение типично шумерское). На правом плече чужеземца сидел сокол, а у гривы коня примостилась змея. Можно ярче обрисовать портрет человека, который дружит с дикими зверями? Пришелец хвастался, что возьмет в плен Киев. Испугались местные богатыри его дикой силы (ситуация такая же, как и с воинами Гильгамеша). Только один воин бросил вызов пришельцу, очень похожему на «дикаря» Энкиду. Звали этого храбра Илья Муромец. Как и Гильгамеш, он после победы узнал, что дрался с собственным братом, хотя и двоюродным. Дальше опять перекличка с шумерским источником: брат-пришелец становится верным спутником Ильи Муромца.

Такие впечатляющие совпадения не имеют аналогов в других былинных сюжетах. И в этом следует разобраться.

Гильгамеш – Муромец

Даже имена героя древних былин и персонажа шумерского эпоса созвучны: Гильга – Илья. Исследователям древней культуры известно, что иностранное имя часто приспосабливается к местному, привычному на слух произношению. Если в этом случае совпадение неполное, то лишь потому, что в устной народной традиции произошла привязка имени героя к Мурому, хорошо известному рассказчикам и слушателям. Но название этого города также не было случайным. Дело в том, что при введении в Киевской Руси христианства и массового крещения граждан языческие имена в древних сказаниях меняли на новые, православные. Нередко для этого использовали имена по-настоящему знаменитых людей более позднего времени, которые, как казалось нашим предкам, были достойны того, чтобы остаться в памяти потомков как герои. Так произошло и с Ильей. Именно в Муроме жил человек, известный своими добрыми делами и воинской доблестью. По преданию, молодой парень долгое время не ходил, пока к его порогу не пришли странствующие монахи, которые, собственно, и вылечили его. Тогда вчерашний калека стал ратником князя, верой и правдой служил родной земле, а впоследствии принял монашеский сан. Много лет спустя Илья умер, и его похоронили в киевских пещерах. После этого возле тела героя начали происходить внезапные исцеления, которые можно было объяснить разве что чудом. Тогда человека, который поделился собственным именем с былинным богатырем, канонизировали (внесли в список национальных святых). В печерских гравюрах, которые сделал в 50-х годах XVII века для издания «Патерика» известный печерский гравер, есть образок Ильи Муромца. Святой показан в виде аскета-старца, обнаженным, прикрытым только плащом, с поднятыми вверх руками. Ни одна примета не указывает на то, что изображен богатырь. Надпись под образком свидетельствует, что это – «Преподобный Илья Муромец, который вселился в пещеру преподобного Антония в Киеве и до сих пор там пребывает нетленным». А вот московский священник Иван Лукьянов, который посетил Киев в 1701 году, наоборот, рисует Илью как «воина»: «Видели мы храброго воина Илью Муромца: ростом – как нынешние высокие люди; левая рука его пробита копьем, рану всю знати, а правая рука сложена для крещения». Итак, богатырь получил имя от бывшего дружинника, который впоследствии стал монахом.

Но если предположения относительно того, что былины об Илье складывались на основе древних шумерских переводов правильные, то у обоих персонажей должен быть общий главный враг.

Почему Соловей – разбойник?

В шумерском эпосе, посвященном владыке Урука, есть рассказ о битве героя и его войска с охранником Кедрового леса Хувавой. Этого своевольного персонажа защищал не кто-нибудь, а сам бог Энлиль. Сила Хувавы – в его голосе. Дыхание его подобно буре. Сражаясь с ним, спутники Гильгамеша рубят лес. Но ветви деревьев, которые ломают воины, оказываются руками самого Хувавы.

В Киевской Руси кедров не было. Хувава должен был поселиться здесь среди других деревьев, таких же мощных и магических. К примеру, среди дубов. А кто в древних сказках сидел на тридевяти дубах? Конечно же, Соловей-разбойник. Но странно вот что: почему это свою любимую певчую птицу наши предки наделили грозным и жестоким нравом, а от свиста его замирает все живое?

Может, изначально имелась в виду совсем не «серая птица»? Может, Хувава стал сначала Сувавою, а затем близким и понятным Соловьем? И участь его такая же, как и у Хувавы: Илья-богатырь поражает разбойника в правый глаз, а потом рубит на куски и сжигает.

Не о сказке, а о действительности

Казалось бы, что страшного в свисте? Вот так напугали предки! Или, может, богатыри у них были какими-то слабыми и нервными? Но вот оно что! Недаром древние авторы наделили разбойника именно таким «нетипичным» оружием. Известно, что в глубокой древности свист использовался для передачи сообщений на большое расстояние. До нашего времени это умениесохранили жители некоторых местностей на Канарах, в Испании, в Восточной Турции и на Кавказе. Сообщения, переданные с помощью свиста, слышно на расстоянии шести-семи километров. Исследователи отметили, что в этом случае находиться возле источника сигнала очень опасно, ибо сила его такова, что вызывает травмы мозга.