Он видел, она не кривит душой, и всё же в первую очередь подумал о Пушкине: «Большая удача, что супруг прелестной мадам не присутствует на вечере, иначе бы случился скандал! А так, дай бог, пронесёт!»

Граф Виельгорский считал Пушкина добрым другом. Царедворец, меценат, философ и эпикуреец, он был дружен со многими, но к дружбе, как и к жизни, относился с некоторым легкомыслием. Кружа красавицу в танце, Михаил Юрьевич и не подумал по-отечески предостеречь Натали, а она, вернувшись домой, поведала Александру Сергеевичу о своём разговоре с Дантесом. Ей думалось, что она представляет мужу доказательства супружеской верности и искренности своих намерений, не замечая его угрюмости и мрачности. Какая-то страшная мысль уже зрела в голове Пушкина, а Натали с простодушием ребёнка лишь подливала масло в огонь.

Совсем в другом настроении вернулся в дом Геккерна Жорж Дантес. Молодой барон был в бешенстве, стягивая с себя батистовую рубашку, он в ярости разорвал дорогую материю и зашвырнул уже бесполезные лохмотья в угол. Вошедшему в спальню голландскому посланнику он громко объявил:

– Я решил жениться, дорогой отец!

Сухощавый Луи Геккерн удивлённо приподнял брови, в тёмном с золотыми узорами домашнем халате из атласа помпадур его высокая, прямая фигура выглядела, словно закованной в блестящие латы. Он редко видел своего приёмного сына в таком раздражении и посчитал нужным немного успокоить его:

– Ты волен сам принимать решения, милый Жорж. Но надеюсь, ты поделишься со мной и назовёшь имя своей избранницы?

– Сообщу, как только решу, кто она будет!

– Вот как! – Высокий лоб барона рассекла задумчивая складка. Не так он представлял жизнь со своим мальчиком, но очень уж привязался к нему и привык потакать капризам любимца. – Кто тебя так расстроил, дорогой?

– Мадам возомнила, что может пренебречь мной! Она предпочла мне своего уродливого мужа-коротышку, который не в силах дать ей достойное содержание, но считает возможным делать её беременной каждый год! Отец, невыносимо думать, что она никогда не будет принадлежать мне!

Жорж бросился в кровать, зарыдав так отчаянно, что остановил строгую отповедь, уже готовую сорваться с губ Геккерна.

– Я не думал, что всё так серьёзно. Но позволь, мой милый, ещё недавно ты был влюблён в дочь графа Строганова мадам Полетику!

Дантес оторвал мокрое лицо от подушки:

– Я, может, и сейчас люблю её, но вовсе не так, как Натали. Идалия сама толкнула меня к мадам Пушкиной. А она… она, барон, разбудила во мне огонь, и я или сгорю в нём, или…

– Или женитесь, – поспешил докончить Геккерн.

Он не хотел и слышать слов о самоубийстве, которые, возможно, хотел произнести возлюбленный сын его. Молодые люди так часто бросаются беспечными клятвами, желают расстаться с жизнью из-за малейшей преграды. А между тем барон, наблюдавший в эти месяцы за отношениями Жоржа с Натали, был уверен, что красавица отвергла его сына лишь из кокетства. Она влюблена не менее самого Жоржа и стоит только немного подыграть, и сын получит желаемое. А вот женитьба – это серьёзно, для брака нужно подобрать блестящую партию, девушку из влиятельного семейства, чтобы карьера мальчика в России складывалась удачно.

На следующий день в свете заговорили о планах молодого барона Геккерна жениться, и не одно девичье сердечко встрепенулось радостно. Уже 24 октября прелестная княжна Мария Барятинская записала в своём дневнике: «И maman узнала через Трубецкого, что его отвергла госпожа Пушкина. Может быть, поэтому он и хочет жениться. С досады! Я поблагодарю его, если он осмелится мне это предложить…»

Пожалуй, не только нежная мечтательница Мария, девушка с чудесными золотистыми косами, трижды обвивавшими её очаровательную головку, была готова стать женой красавца-француза, несмотря на его видимую одержимость Натали. В доме самих Пушкиных исходила ревностью Катрин, в один из вечеров она решилась на отчаянный шаг и отправила записку Дантесу: «Вы просили доказательств моей любви, я готова их дать!»

Записка пала на благодатное поле, уязвлённый Жорж зацепился за возможность досадить и отомстить жестокой возлюбленной, он снял квартиру и назначил тайное свидание Катрин Гончаровой. Ему было совсем не трудно добиться от перезрелой девицы того, что он желал получать от её прекрасной сестры. Ещё один узел завязался в запутанной истории.

Жорж перестал бывать на вечерах, где появлялись Пушкины, опасаясь новых унижений. Но его отец не видел для себя препятствий, он находил возможность появляться около Натали в редкие минуты её одиночества, чтобы нашептать о бедном, несчастном влюблённом, запершем себя в доме и безмерно страдавшем. «Если бы вы могли облегчить мучения Жоржа», – нашёптывал сластолюбивый старик. Натали в замешательстве бежала прочь, считая барона за сумасшедшего и скрывая его пошлые уговоры от всех. А Дантес, лишённый возможности продолжать прежние отношения с очаровавшей его женщиной, слал письма, то полные любви, то горьких упрёков, то страстных признаний. Наталья Николаевна не отвечала, но письма хранила. В них она находила признание своей красоты, женственности и обаяния, письма возносили её на алтарь чувств неистовых, казавшихся искренними и жертвенными. И в этих письмах, как ни странно, таилось подтверждение её невиновности, доказательство, что ни одним действием или словом она не уронила свою честь. Если б Жорж Дантес узнал об этом, едва ли бы он удовлетворился такой малостью. Интимные шалости со старшей Гончаровой не смогли в полной мере насытить страсть молодого барона. Мучимый противоречивыми чувствами, он кинулся к Идалике.

Мадам Полетика с удивлением выслушала сумбурную исповедь мужчины, которого считала лишь своей добычей. Как случилось, что Жорж влюбился в эту холодную куклу? Она ошиблась, считая Натали глупой и неумелой в делах флирта и любви, кузина сделала блестящий ход: отвергая Дантеса, она воспламенила его!

– Ах, Жорж! – Идалия отняла руки, которые поручик прижимал к своей груди, умоляя её помочь и что-нибудь придумать. – Если бы вы знали, как разочаруетесь в своей страсти. Мадам Пушкина в постели вовсе не так хороша, понравилось бы вам обнимать статую Микеланджело?

– Зачем вы отговариваете меня, вместо того, чтобы помочь?!

Полетика пожала плечами:

– Не верите? Но об этом даже её муж писал:

Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом всё боле, боле —
И делишь наконец мой пламень
поневоле!

Каково?! Неужели, такая женщина может вызывать в вас страсть? Очнитесь, Жорж!

– Это говорит о никчёмности её мужа! Да, он ей просто противен!

Идалия резко встала, подавив вспыхнувший гнев, холодно произнесла:

– Хорошо, месье барон, я вам помогу. Возможно, тогда ваше ослепление пройдёт. – Немного подумав, она добавила: – Приходите ко мне завтра, я укажу запиской, в каком часу. Устрою вам свидание с вашей недотрогой. А там уж как бог распорядится.

В понедельник, 2 ноября, сам дьявол распорядился подыграть «Мадам Интриге». Вызванная настойчивой запиской родственницы для важного, но тайного разговора Наталья Николаевна приехала в дом Полетики. Хозяйка её не встречала, и когда удивлённая Пушкина прошла в гостиную, то оказалась в объятьях Дантеса. Очнувшись от минутного шока, она вырвалась и бросилась к выходу. Но напрасно Натали старалась ускользнуть от обезумевшего мужчины, пытавшегося силой сорвать поцелуй с её губ.

– Вы сошли с ума, месье!

Поручик схватил её за руки и лихорадочно заговорил:

– Да, я брежу! Я не живу все эти дни, думаю только о вас, хочу забыть и не могу! Хотел жениться, разве вы не слышали об этом моём шаге?

– Делайте что хотите, Жорж! Хотите жениться – женитесь!

– О, нет! Я надеялся вызвать вашу ревность, невозможно было ошибиться, ведь вы смотрели на меня влюблёнными глазами. Это ваш муж, несносный ревнивец заставил вас отказаться от меня. Но я не откажусь, мы можем быть счастливы, только станьте моей! Нам никто не помешает.

– Пойдите прочь! – Натали оттолкнула мужчину, но прежде чем распахнула дверь, увидела выхваченный им пистолет.

– Хотите стать причиной моей смерти, тогда идите! Бегите, но не закрывайте уши, пусть звук выстрела поведает, что меня больше нет.

Она замерла в дверях в замешательстве.

– Ведь я не безразличен вам, вы не захотите моей смерти.

Он шагнул к ней, почти уверенный в победе, как послышались голоса, и распахнулись двери с детской половины. В залу вбежала хорошенькая девочка в кукольных локонах – дочь Идалии, следом вошла её гувернантка. Дантес поспешно спрятал пистолет, а Натали кинулась бежать. Слёзы полились из её глаз. Заплаканная, она взошла и, сев в коляску, махнула извозчику:

– Поезжай-ка, голубчик, на Моховую, в дом Быченской.

В доме Быченской жили Вяземские, и Наталья Николаевна, понимая, что попала в скверную историю, поспешила к Вере Фёдоровне. Княгиня Вяземская всегда относилась к ней по-матерински, к тому же вместе с мужем Петром Фёдоровичем она находилась в близкой дружбе с их семейством. Эта голубоглазая женщина с тонкими чертами и вытянутым лицом умела быть доброй и строгой одновременно, к тому же никто не мог обвинить её в болтливости. Интуитивно Натали потянулась к ней за советом, и, когда, захлёбываясь словами, напуганная, пересказала Вере Фёдоровне подробности встречи с Дантесом, поняла, что пришла по адресу. Вяземская усадила её в кресло, велела прислуге принести чаю и решительно заявила:

– Забудь обо всём! И мужу не смей говорить!

– Как же, – пробормотала Наталья Николаевна, теребя кружевной платочек, – я привыкла ничего не скрывать от Александра Сергеевича.

– А это скрой! – ещё строже произнесла Вера Фёдоровна. – Ты ему не оставишь выбора, придётся вызывать Дантеса на дуэль.

– Только не это, – побледнела Натали.

– Так что пожалей обоих! – без лишних церемоний подытожила их разговор княгиня. И добавила: – А молодому барону я от дома откажу. Пусть не появляется и тебя не смущает. Мне ваши пантомимы давно не нравились, а так будет всем спокойней.

Натали послушалась мудрого совета и вернулась домой присмиревшей и неразговорчивой. Сослалась на головную боль и легла спать пораньше. И назавтра вела себя тихо, отказавшись от вечернего раута и оставшись с детьми. Она молила Бога, чтобы всё обошлось и забылось. Не обошлось! В среду, 4 ноября, Пушкин получил письмо-пасквиль на французском языке, гнусное содержание которого могло привести в бешенство даже самого смирного человека. А Александр Сергеевич таким не являлся.

«Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».

Без особых разъяснений в пасквиле, оскорбительном по своей сути, читались намёки вполне понятные всем, кто вращался в высшем свете. Упомянутый Нарышкин являлся мужем постоянной любовницы Александра I, которому государь щедро платил за интимные услуги. Намёк был слишком явным – на должность камер-юнкера, ссуды и звание «историографа», якобы полученные посредством Натали. В последний год ревность Пушкина в отношении царя Николая несколько угасла. Государь и в самом деле лишь любовался и восхищался первой красавицей Петербурга, не позволяя себе неприличных вольностей. Поэту казалось, что жену вполне устраивало такое положение вещей, если устраивало! Что такого она могла предпринять в эти дни, что дала повод для мерзости, лежавшей сейчас перед ним на письменном столе, словно свернувшаяся в кольца змея?

Пушкин схватил письмо и отправился к ней. Наталья Николаевна уже встала, расчёсывала перед зеркалом свои прекрасные тёмно-русые волосы. С распущенными косами жена казалась совсем юной, словно и не было у неё четырёх детей. Она вскинула на него свои обворожительные глаза и кротко улыбнулась. Александр Сергеевич выкинул вперёд крепко стиснутый лист:

– Какие интриги вы ведёте за моей спиной?! Что ещё такого успели натворить, о чём ваш муж узнаёт последним?!

Наталья Николаевна мгновенно сделалась белой, как бумага, которой он тряс пред её лицом. Он не дал ей прочитать письма и ничего не пояснял, а женщина знала за собой лишь одну вину – недавнее свидание в доме Полетики. О нём она и заговорила сбивчиво, путаясь и оправдываясь. Лицо мужа менялось с каждым её словом, теперь и он, багрово-красный поначалу, стал совсем бледным. Натали докончила почти шёпотом:

– Он хотел застрелиться, Саша, и потом его письма, они доказывают: он не знает, что творит.

– Так есть ещё и письма? – казалось, совершенно спокойно произнёс Александр Сергеевич.

– Есть! – Натали бросилась к шкатулке, достала всё до последнего листочка, протянула мужу. – Вот они.

Он прочёл лишь два-три, усмехнулся недобро:

– Как же вы их бережно храните, просто как залог романтической любви. Видимо, они вам очень дороги, Наталья Николаевна, так заберите их!

– Саша! – вскрикнула она.

А Пушкин уже бросил письма ей в лицо, швырнул, словно камни, и вышел, хлопнув дверью.

Ещё до обеда стали приходить сведения о подобных анонимках, полученных друзьями Пушкина. Сначала принесли пасквиль, полученный г-жой Хитровой, а следом пришёл Соллогуб. Молодой граф был озадачен: странный конверт доставили на Большую Морскую, где он жил, на имя его тётушки. Соллогуб помчался на Мойку и протянул конверт, подписанный кривым почерком, Александру Сергеевичу. Зная о содержании, он скорее изорвал бы письмо в клочья. Пушкин распечатал послание при нём и спокойно произнёс:

– Я уже знаю, что там: я такое получил сегодня от Елизаветы Михайловны Хитровой – это мерзость против жены моей. Впрочем, понимаете, что безымянным письмам я обижаться не могу. Если кто-нибудь сзади плюнет на моё платье, так это дело камердинера вычистить платье, а не моё. Жена моя – ангел, никакое подозрение коснуться её не может. Послушайте, что по сему предмету пишу г-же Хитровой.

Он зачитал свою записку и добавил:

– Есть одна дама, с некоторых пор воспылавшая ненавистью ко мне, это очень похоже на женскую месть.

– Кто же она? – едва дыша, спросил Владимир.

– Г-жа Полетика. Но пусть имя останется между нами, мстить женщине в ответ на недоказанную глупость, лишь по подозрению, ещё более глупо.

Соллогуб, выйдя от поэта, выдохнул с облегчением. Едва минуло полгода, как Пушкин вызывал на дуэль его самого за неосторожные, но совсем невинные слова, сказанные Наталье Николаевне. Владимир даже в мыслях не мог допустить, что станет драться с великим поэтом, которого ценил очень высоко. Он сделал всё, чтобы уладить недоразумение, и случись та дуэль, скорей дал бы прострелить себя. Он и сейчас ждал ярости и гневной вспышки Александра Сергеевича, но порадовался, что дело, похоже, могло обойтись без крови.

Пасквили получили многие из друзей Пушкина – Карамзины, Вяземские, Россеты, Скалон и Виельгорский, но почти все они уничтожили анонимку и старались не распространяться о ней. Тайна была бы сохранена, но оскорблённый Александр Сергеевич понимал, что оградить себя и супругу от светских сплетен может лишь решительными действиями. Встреча, подстроенная у Полетики, подталкивала к мысли о недостойной мести его жене за то, что отвергла заносчивого волокиту. Убеждённый в вине Дантеса Александр Сергеевич послал поручику вызов.

Но вместо Дантеса вызов получил сам голландский посланник. Жоржа не оказалось дома, прохладно относясь к службе, он был наказан несколькими дежурствами подряд и не отлучался из казарм. Перепуганный Геккерн кинулся к Пушкину объяснить, что его сын не может ответить на вызов в связи со своим отсутствием. Барон просил отсрочку на день и получил её. Он немедленно отправил записку Наталье Николаевне, умоляя её написать Жоржу и отговорить его от дуэли. Каким бы козырем стало это письмо в руках опытного интригана! Но Натали с негодованием отвергла сделанное ей предложение, в страшном отчаянии от предстоящей дуэли она отправила слугу за Жуковским в Царское Село.

Сколько хлопот и седых волос скандальная история стоила верному другу Жуковскому, метавшемуся между дворцом, домами Пушкина, Геккерна и Загряжской, принявшей активное участие в погашении конфликта. Старый барон торговался, выклянчивал и, в конце концов, выпросил отсрочку ещё на две недели. Отодвинув опасность на время, Луи Геккерн стал искать средства избежать поединка, сохранив при этом лицо Жоржа. И тут, как гром средь ясного неба, явилась разгневанная Загряжская. Екатерина Ивановна в тот день пришла не ради защиты чести любимой Натали, ей в ноги бросилась старшая из племянниц – Катрин, признавшись, что стала любовницей Дантеса. Эту новость возмущённая тётушка вывалила на голову голландского посланника и пригрозила:

– Если вам будет мало дуэли с Пушкиным, то одному из братьев Катеньки придётся вступиться за честь сестры! Но и я сидеть без дела не буду, попрошу защиты у императрицы, ведь обижена её фрейлина!

Барон не испугался, в голове опытного дипломата мгновенно сложился пасьянс. Амурная невоздержанность приёмного сына, грозившая в другой ситуации скандалом и неприятностями, сейчас могла спасти и всё исправить.

– Жорж признался мне накануне в этом грехе, – в притворном смущении пробормотал Геккерн. – Он скрывал привычными для всех ухаживаниями за Натальей Николаевной свою страсть к Катрин.

Загряжская фыркнула, но тут же задумалась. Она была совсем неглупа и видела игру старого интригана, но сейчас его выдумка была на руку и Пушкиным, и Гончаровым. Дело могло обойтись не просто малой кровью, но ещё и выгодой. Выдать старшую Гончарову, у которой прежде не было никаких шансов, замуж за знатного и богатого жениха, разве это не удача?

– Так Жорж женится? – уточнила она.

– Ему больше незачем скрывать свои чувства, и я даю согласие на брак.