«Коренной, первоначальный источник положительного права, – пишет Станиславский в полном согласии с идеями исторической школы, – есть народное сознание, есть дух народа, его воззрения и убеждения»¹¹⁷. Выражением народных убеждений является и государство, а потому правом является не только то, что исходит от государства. Источниками права являются обычаи, законодательство, юриспруденция. Станиславский подчеркивает, однако, активную роль законодательства и признает, что «полное бытие права возможно только в государстве»¹¹⁸, ибо последнее охраняет его.

Государство, по мнению Станиславского, нельзя назвать обществом естественным, самою природою данным как семейство и народ; оно должно рассматриваться как продукт человеческой воли¹¹⁹. Такое понимание государства приводит автора к отрицанию в качестве источника права общечеловеческих убеждений, основывающихся на единстве человеческого рода. Аргументируется это отсутствием общего органа, осуществляющего постоянную, правильную, а не случайную и только физическую, охрану права и его осуществления¹²⁰.

Интересны соображения Станиславского о соотношении общественного бытия и законодательства, высказанные им в речи на торжественном собрании Казанского университета 8 июня 1853 г.: «Как совокупность правил, определяющих явления общественной жизни, законодательство по всей справедливости может быть рассматриваемо как самое верное ее отражение»¹²¹. И далее:

«Развитие законов идет, так сказать, рука об руку с развитием самого общества», «каждому моменту в развитии данного государства соответствует непременно такой же момент в развитии его законодательства»¹²².

Итак, в этих положениях подчеркиваются та и другая стороны взаимосвязи общественной жизни и права:

зависимость права от развития общественных отношений и активное воздействие права на них.

По выходе Станиславского в отставку (1879 г.) кафедра энциклопедии права оставалась вакантной. Лекции по данному курсу временно читал специалист по истории русского права профессор Н.П. Загоскин. Его лекции слушал студент В. Ульянов (впоследствии – Ленин)¹²³.

В 80-х гг. XIX столетия профессор Казанского университета Загоскин снискал себе известность как один из прогрессивных профессоров-либералов. Не случайно, обращаясь к студентам-первокурсникам, в числе которых был и молодой Ленин, он говорил: «Вы избрали юридическое образование, этим самым вы взяли на себя высокую цель, цель жизни, которая будет заключаться в проведении идеи правды в народ…»¹²⁴. И далее он указывал, что университет готовит людей, «способных разумно и сознательно проводить в жизнь идею правды, а не казуистов, способных ловить рыбу в мутной воде российских законов»¹²⁵.

Следуя лучшим традициям преподавания в Казанском университете, Загоскин обличает средневековую схоластику, богословие, которое сковывало мощь, беспредельность и силу человеческого разума¹²⁶. Но критика его основывается на позициях либерала-буржуа.

Раскрывая содержание государственно-правовых явлений, Загоскин использует идеи самых различных авторов. Подобно Станиславскому, он определяет право как совокупность условий разумной жизни отдельных людей и общества. Сославшись на Канта, он пишет далее, что право, обусловливая сферу проявления свободной воли во внешнем мире, создает для отдельных лиц известные ограничения проявлений этой свободной воли в интересах общества¹²⁷. Это объективное право.

Правом в субъективном смысле является все то, что дозволяется свободной воле субъекта при ее проявлении во внешнем мире¹²⁸.

Критикуя идеи исторической школы за крайности ее основных концепций, Загоскин принимает их в определении источников права¹²⁹. Он называет право в числе других явлений (язык, религия, наука, промышленность), развивающихся сами по себе¹³⁰. Между тем и появление, и развитие права обусловлено состоянием экономического базиса общества и соответствующими ему социальными отношениями.

Историческое развитие Загоскин видит как последовательный переход от семьи к роду, племени, государству и союзу государств¹³¹. Здесь, как и при определении государства, ученый пропагандирует естественные основы образования государства. Государством он называет «организованный союз людей, живущих на определенной территории под одною общею властью для совокупного преследования различных целей жизни как отдельных единиц союза, так и всего союза». Это определение выдержано в классическом стиле буржуазной юридической науки и скрывает эксплуататорскую сущность государства как особой машины в руках господствующего в обществе класса.

Отличительной чертой развития правовой мысли на юридическом факультете Казанского университета является то обстоятельство, что в обосновании общетеоретических положений в области философии права, государственного, международного права и др. принимали участие представители специальных юридических наук.

Особенно это характерно для профессоров кафедр гражданского права и гражданского судопроизводства, которым одновременно приходилось вести курсы по энциклопедии права, международному праву и др.

Наиболее ярко это взаимопроникновение общетеоретических положений в области права и выводов специальных отраслевых юридических наук нашло свое отражение в исследованиях такого известного ученого-юриста дореволюционной России, как Г.Ф. Шершеневич, научная деятельность которого началась в стенах Казанского университета. Здесь родились идеи и фрагменты его наиболее известных книг, вышедших в свет уже за пределами Казани.

Г.Ф. Шершеневич оставил после себя 160 монографий, учебников, статей, рецензий и других работ¹³². Его труды отличаются весьма глубоким пониманием государственно-правовых явлений, особенно с точки зрения их юридического анализа. Широкий кругозор и эрудиция автора, его познания в области философии права и доступность изложения сложных теоретических проблем во многом способствовали авторитету его научных исследований.

Шершеневич мало занимался теорией государства. В определении государства он считает характерными признаками три элемента: а) соединение людей; б) господствующую над ними власть; с) территорию как предел действия этой власти¹³³. Однако Шершеневич, говоря о происхождении государства, на первое место ставит такой факт, как «естественное разрастание, сопровождаемое классовым расслоением, которое создает власть в лице экономически сильнейших…»¹³⁴. Затем указываются и иные причины появления государства. Понятие о государстве, говорит он, только одно – социологическое.

Совершенно справедливо Шершеневич считает государство источником права¹³⁵. Последнее, по его мнению, представляет собой нормы, определяющие отношения человека к человеку угрозою на случай нарушения известным страданием, которое будет причинено установленными для этой цели органами государственной власти¹³⁶. Основной признак права автор видит в том, что «юридические нормы обладают организованной защитой»¹³⁷.

Такое определение права содержит все основные признаки, помимо основного, сущностного: право – это совокупность норм, выражающих волю господствующего в обществе класса, волю, которая обусловлена в конечном счете материальными условиями жизни данного класса.

Вместе с тем Шершеневич был очень близок к восприятию материалистической доктрины в обосновании процесса развития права. Он писал: «Когда утверждается, что право развивается, складывается под условием склада экономических отношений, то против этого невозможно возражать с точки зрения исторической действительности»¹³⁸. «Фактически влияние в государстве, – продолжает он далее, – обеспечивается за классом, имеющим наибольшую экономическую силу. Соответственно этому политический порядок складывается всегда в пользу предоставления власти экономически сильнейшему классу»¹³⁹.

Среди причин, которые обусловили появление права, Шершеневич называет: 1) численный рост общественной группы; 2) нарушение однородности группы, в том числе различие по происхождению и богатству; 3) увеличение числа правил, действующих в обществе¹⁴⁰. Для нас важно заметить, что, стараясь охватить целый круг общественных явлений, способствующих появлению права, ученый показывает, как с самого начала право является инструментом в руках более сильных, могущественных, властвующих¹⁴¹.

Критика Шершеневичем некоторых из основных положений учения Маркса покоится на том, будто экономический фактор, по мнению Маркса, является единственной силой в развитии права и ничто другое никакого влияния здесь не имеет¹⁴². Отсюда Шершеневич приписывает «экономическому материализму» две «ошибки»: 1) игнорирование идейного фактора и 2) устранение сознательности в творчестве права¹⁴³. Здесь нет необходимости доказывать, что ни то, ни другое марксистами никогда не отвергалось¹⁴⁴.

Будучи либеральным буржуазным ученым, Шершеневич не мог тем не менее не признать, что «Огромной заслугою исторического материализма остается то, что он выдвинул выдающееся значение экономического фактора, что он указал возможность связать «в конечном счете» даже высокие идеи и благородные чувства человека с материальною стороною его существования»¹⁴⁵. «…Экономический материализм представляет собой одну из самых крупных гипотез в учении об обществе, способную лучше всего объяснить массу общественных явлений»¹⁴⁶, – пишет он далее.

Неоднократно Шершеневич отдавал предпочтение социалистическим теориям перед консервативными и реакционными. Говоря, например, о разнице между социалистами и анархистами, он называет социализм голосом обездоленного большинства, протестующего против господствующего меньшинства, голосом, который стремится сплотить силы слабых в овладении государственной машиной с целью преобразования права, в то время как анархизм вырывает у слабых всякую надежду на государство и право¹⁴⁷.

«Право, – пишет Г.Ф. Шершеневич, – есть сильное орудие, опасное в одних руках, благодетельное в других. Топором можно срубить лес для постройки избы, но топором можно и человека убить. Все дело в том, чтобы право, как и топор, находилось в таких руках, в которых орудие оказалось бы полезным, а не опасным.

На исторической очереди стоит принцип социалистический, а не анархический…»¹⁴⁸.

Шершеневич был страстным пропагандистом знаний о праве. Особенную реакцию вызвала его публичная лекция «О чувстве законности», прочитанная в Казани 10 марта 1897 г. В ней, в частности, содержались некоторые критические замечания в адрес русской действительности. Говоря о том, что чувство законности стоит в прямой зависимости от общественной среды, Шершеневич указывал: «Если же человек живет в такой среде, где одно лицо соблюдает закон, а другое смеется над ним, когда соблюдать ему не выгодно, где сегодня издается закон, чтобы завтра о нем уже забыли, – там не может развиться привычка поступать постоянно в согласии с законом, а следовательно, нет почвы для развития чувства законности»¹⁴⁹. Архаичность, сложность и недоступность царского законодательства для трудового народа – один из объектов его критики в данном выступлении¹⁵⁰.

К числу прогрессивных юристов дореволюционной России, идеи и прогрессивные взгляды которых использовались в установлении и создании системы нового советского права, принадлежит профессор Казанского университета А.А. Пионтковский¹⁵¹.

Андрей Антонович Пионтковский прибыл в Казанский университет 4 января 1899 г. В 1900 г. за сочинение «Условное освобождение» ему присуждается степень доктора уголовного права. С января 1900 г.

он работает ординарным профессором по кафедре уголовного права и судопроизводства, занимает должность секретаря юридического факультета, а с 1911 г. до самой смерти, 25 декабря 1915 г. (7 января 1916 г.), был деканом факультета.

Аналитический ум и широта взглядов позволили Пионтковскому по-новому подойти к задачам науки уголовного права. Будучи страстным поборником социологического направления в этой науке, он однако не ограничивал изучение уголовного права каким-либо одним методом. Поскольку само уголовное право мыслилось им в качестве неразрывной связи криминологии, пенологии, уголовной догматики, то и методы изучения его, соответственно, предлагались различные: социологический, уголовно-догматический, уголовно-политический¹⁵².

Позже ученые предпринимают шаги к более углубленному развитию каждой из отмеченных частей науки уголовного права. И сейчас, в плане новых научных поисков, труды А.А. Пионтковского не утратили своего значения.

Рассматривая преступление как социальное явление, как результат сложного взаимодействия самых разнообразных факторов: физических, социальных и индивидуальных, Пионтковский придавал большое значение криминологическому изучению причин преступности, процесса развития и образования преступных явлений. Большой интерес представляют его высказывания о роли индивидуально-психологических свойств личности, в частности психофизиологических дефектов, в формировании преступных намерений. Психофизиологические дефекты правонарушителей слагаются, по его мнению, «с одной стороны, под влиянием тех условий внешней среды, среди которых им приходится развиваться, а с другой стороны, под влиянием неблагоприятной наследственности, представляющейся не чем иным, как застывшим влиянием условий той внешней среды, в которой приходилось жить и развиваться тем поколениям, от которых эти организации происходят»¹⁵³.

Социальные условия формирования личности преступника являются, по мнению Пионтковского, основополагающими. При этом социальные условия внешней среды могут выступать и как непосредственные причины преступлений и как обстоятельства, способствующие им.

Пионтковский подходил к задачам и целям наказания в полном соответствии с пониманием преступления и преступности. Наказание не сводилось только к возмездию, оно выступало как мера борьбы с преступлением и определялось в зависимости от характера преступления и личности самого преступника¹⁵⁴. Ученый обосновал ряд прогрессивных положений по разным проблемам науки уголовного права, он внес особенно большой вклад в развитие институтов условного осуждения и условного освобождения и поэтому был заслуженно признан отцом условного осуждения в России.

Та и другая проблемы были впервые разработаны Пионтковским на самой серьезной основе. Известно, однако, что реакционное большинство Государственного Совета отвергло институт условного осуждения, усматривая в нем подрыв авторитета власти. Условно-досрочное освобождение было введено в царской России в очень скромных масштабах. Тот и другой институты нашли широкое применение только после Октябрьской революции 1917 г.

А.А. Пионтковский был большим гуманистом в вопросах о средствах борьбы с преступностью. В специальном исследовании «Смертная казнь в Европе» он со всей страстью гуманиста делает категоричный вывод о том, что «казнь представляется мерою не только излишней, ненужной, беспомощной, но и вредной, опасной и в этическом отношении недопустимой».