История Франции

Д. Ю. БОВЫКИН, Г. Ч. МОИСЕЕВ

Франковедение в Московском университете имеет давние традиции, восходящие к деятельности Т. Н. Грановского, Н. И. Кареева, В. И. Герье. Когда в 1934 г. был восстановлен исторический факультет и на нем создана кафедра новой истории, во главе обоих встали известные франковеды, специалисты по новой истории Франции. В то время наиболее востребованными темами исследований на кафедре были история социалистической мысли, история революций XVIII–XIX вв., в особенности Французской, социальное и экономическое развитие западноевропейских стран XVII–XIX вв. Для первой половины XX в. актуальной оказалась тема войн и международных отношений¹⁶⁵.

Кафедру возглавил академик Николай Михайлович Лукин¹⁶⁶. Еще в студенческие годы Лукин заинтересовался Французской революцией, впоследствии стал первым советским историком Парижской коммуны 1871 г. Его научные заслуги сегодня видятся спорными: считая своей задачей сосредоточиться на изучении классовой борьбы, чтобы помочь пролетариату победить буржуазию, ставя историческую науку на службу коммунистической партии, Лукин зачастую шел от теории, а не от документов, которые лишь иллюстрировали те или иные априорно известные тезисы¹⁶⁷.

Лукин стоял у истоков изучения в СССР новой истории Франции не только как ученый, но и как педагог. Среди его учеников, занимавшихся проблемами изучения Французской революции XVIII века А. З. Манфред и В. М. Далин – признанные лидеры франковеде-ния вплоть до 1980-х гг., а также Р. А. Авербух, С. М. Моносов, Н. П. Фрейберг, специалист по истории международного рабочего движения и Парижской коммуны С. Д. Кунисский. Ученики отзывались о Лукине с благодарностью и уважением. Как отмечал в своих мемуарах И. С. Галкин, тот научил его «не только собирать, отбирать материал из добытого в архивах и критически его интерпретировать, но еще и экономно, с наибольшей отдачей использовать время, не разбазаривая его»¹⁶⁸. Манфред вспоминал впоследствии, что Лукин «производил впечатление какого-то высокого синтеза громадных знаний и точнейшей организованности»¹⁶⁹.

Сам же исторический факультет возглавил другой сотрудник кафедры – Григорий Самойлович Фридлянд. Он учился под руководством Н. И. Кареева, В. А. Бутенко и А. Н. Савина, получал образование в Институте красной профессуры, был одним из основателей общества историков-марксистов, активно преподавал. «Это был шершавого, своеобразного характера, прямолинейный, иногда резкий в оценках, воинствующий в области науки человек, – вспоминала о Фридлянде Г. И. Серебрякова. – Он был задирист, смел, страстен»¹⁷⁰. В 1936 г. он был арестован и приговорен к расстрелу.

Как и ряд других историков-марксистов этого времени, Фридлянд не просто увлекся разработкой проблематики Французской революции¹⁷¹. Ему было интересно поверить марксизмом всю историю революции, увидеть, как новая теория позволяет совершенно иначе ее проанализировать и интерпретировать. Весьма показателен в этом плане его доклад о Термидоре, прочитанный в обществе историков-марксистов¹⁷². В нем Фридлянд доказывал, что к лету 1794 г., по сути, столкнулись программы двух группировок: конечной целью одной было создание эгалитарной (“аграрной”) республики, где торговля и промышленность играли бы лишь служебную роль, и чисто буржуазным идеалом другой – создание индустриального государства и наилучших условий для капиталистического накопления в стране»¹⁷³. При этом программа робеспьеристов, по сути, не соответствовала духу времени, мешала Французской революции выполнить свое предназначение. Уничтожение феодализма должно было открыть дорогу буржуазии, а робеспьеристы оказались главным препятствием на этой дороге и были сметены с пути.

Эта концепция не имела аналогов ни у нас в стране, ни во Франции, поскольку, как растерянно заметил один из выступавших в прениях, «если якобинцы представляли собой реакционно-утопическую идеологию, то первый вывод, который следует по законам логики, это то, что те, которые выступали против них 9-го Термидора, были силой прогрессивной и переворот 9-го Термидора носил прогрессивный характер»¹⁷⁴.

Другой, не менее новаторской, стала работа Фридлянда о Марате – из-за ареста ученого была опубликована только ее первая часть¹⁷⁵. Она основана на широком круге источников, с которыми автор работал не только в России, но и во Франции. Проанализировав их, Фридлянд пришел к выводу, что в годы революции существовало такое идейное течение как «маратизм» – «мелкобуржуазная теория революционной диктатуры конца XVIII в.»¹⁷⁶. Историк рассматривал Марата как идеолога плебейских масс Франции, «четвертого сословия», предпролетариата. Однако не только идеолога. «Решающей особенностью социальных проектов Марата была, однако, – отмечал Фридлянд, – их органическая связь с его политической программой революционной борьбы. В сочетании они дают то, что мы называем маратизмом»¹⁷⁷. Таким образом, и Марат оказывался противопоставлен буржуазному характеру революции. Однако и эта концепция Фридлянда так и осталась экзотической для его коллег. И сам термин «маратизм», и многие другие тезисы книги вызвали, в частности, полное отторжение Манфреда, готовившего второе издание работы. «Эти взгляды, – специально отмечал тот, – не разделяются советской исторической наукой»¹⁷⁸.

Заместителем заведующего кафедрой новой истории в эти годы работал Виктор Моисеевич Далин. К тому времени он был автором ряда статей по Французской революции и истории Франции рубежа XIX–XX вв. и успел уже выпустить монографию о кризисе синдикализма¹⁷⁹; в 1929–1930-х гг. Далин стажировался в Париже у А. Матьеза. «Участник первых боев за установление советской власти, активный комсомольский работник, занимавший высокие посты, В. М. Далин пришел в науку в ту пору, когда марксистская методология вела непримиримую борьбу за свое самоутверждение. Став под руководством академика Н. М. Лукина одним из самых последовательных историков-марксистов первой волны, Далин, во имя утверждения господства новой методологии, активно включился в беспощадную идеологическую борьбу против исследователей, полностью или даже частично не принимавших марксизм»¹⁸⁰. Вместе с другими историками-марксистами во время «академического дела» он громил академика Е. В. Тарле, называя его, «несмотря на всю маскировку, […] самым подлинным буржуазным историком»¹⁸¹. В 1936 г. Далин получил звание профессора, в том же году он был репрессирован, и смог вернуться к научной работе только много лет спустя, но уже не на нашей кафедре.

В 1934–1937 гг. и 1946–1947 гг. преподавал на кафедре еще один ученик Лукина – Сергей Борисович Кан. Его основные научные интересы были связаны с Германией, однако ему принадлежит и ряд работ о Франции нового времени: Французской революции¹⁸² и Парижской коммуне¹⁸³, по истории которой он «остроумно, живо и интересно»¹⁸⁴ читал лекции студентам.

Франковеды активно участвовали и в разработке такого нового направления как история социалистических идей. Мэтром и первопроходцем здесь был академик Вячеслав Петрович Волгин, ушедший из Московского университета еще до образования исторического факультета, с кафедрой активно сотрудничали его ученики, однако курс по истории социалистических идей был приглашен читать с его подачи ученик В. П. Бузескула известный специалист по Ш. Фурье Иогансон Исаакович Зильберфарб¹⁸⁵.

После разгрома кафедры и факультета в годы «Большого Террора» для чтения лекций и руководства студентами и аспирантами стали часто приглашать специалистов со стороны.

Так, в 1942 г. защитил на истфаке кандидатскую диссертацию на тему «Социалистическое движение во Франции в 70-х годах» и до 1949 г. преподавал на кафедре ученик не только Лукина, но и Волгина Альберт Захарович Манфред. В эти годы он еще не был известным всей стране ученым и главным редактором «Французского ежегодника», но уже опубликовал несколько статей по истории социалистической мысли, о циммервальдском движении в швейцарской социал-демократии, о Парижской коммуне 1871 года.

В 1943 г. стал профессором Московского университета и до 1951 г. преподавал на нашей кафедре другой ученик Волгина – Борис Федорович Поршнев; в частности, он читал общий курс по новой истории. С начала 1930-х гг. Поршнев интересовался французскими народными движениями и в 1940 г. защитил докторскую диссертацию «Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623–1648)»¹⁸⁶.

В 1945–1947 гг. читал лекции и руководил студентами и аспирантами академик Евгений Викторович Тарле. Он принадлежал к знаменитой еще до октябрьской революции «русской школе», много занимался проблемами изучения Французской революции¹⁸⁷ и наполеоновской Франции¹⁸⁸. В 1921 г. он был избран членом-корреспондентом Академии наук, в 1927 г. – академиком. После репрессий в рамках «академического дела» он вновь вернулся к преподаванию и был восстановлен в Академии.

В первые послевоенные годы франковеды вновь стояли во главе кафедры. В 1944–1946 гг. ей руководил Ф. В. Потемкин. С 1947 г. по 1948 годы кафедрой заведовал Б. Ф. Поршнев.

Федор Васильевич Потемкин был выпускником историко-филологического отделения Санкт-Петербургского университета (заканчивать его Потемкину пришлось уже в начале 1920-х гг.), он интересовался проблемами промышленной революции, в 1927–1928 гг. работал во французских библиотеках и архивах, позднее принял участие в гонениях на Е. В. Тарле, обвинив его в «псевдомарксизме» и «псевдо-научности»¹⁸⁹. В 1937 г. Потемкин защитил докторскую диссертацию, опубликованную в том же году¹⁹⁰, в 1938 г. стал профессором. «Бескорыстный, далекий от карьеризма, – вспоминал о нем И. С. Галкин, – от трескучей фразы, Федор Васильевич отдал всю свою жизнь исторической науке и воспитанию молодежи»¹⁹¹.

Использование марксистской методологии не исключало для Потемкина очень подробного и детального анализа лионских восстаний, вписанных не только в экономический, но и в политический контекст. С одной стороны, его выводы кажутся подчеркнуто актуализированными. «Отчетливо вырисовывается, – писал он, – неорганизованность пролетариата, не имеющего своей партии и своего вождя. Становится очевидным пагубный результат тактики слияний с буржуазными республиканцами»¹⁹². С другой стороны, Потемкин не ограничивается классовым анализом, он рассматривает намного более тонкие социальные срезы, то и дело уходит от детерминированности, признавая, к примеру, что второе лионское восстание проходило в условиях не экономического спада, а, напротив, оживления промышленности¹⁹³. Избранный сюжет не помешал автору написать свою работу ярко, временами даже хлестко, со множеством аллюзий, явно видна и немалая эрудиция Потемкина, далеко выходящая за рамки, собственно, французских событий. В 1953 г. Потемкин был избран членом-корреспондентом АН СССР.

Интерес к событиям 30-х годов XIX века вывел историка на более крупную проблему – особенностей промышленной революции во Франции, работа над которой завершилось появлением в 1971 году монументальной двухтомной монографии¹⁹⁴, включавшей в себя все, что было сделано Потемкиным в изучении этого вопроса и основанной на огромном количестве источников из Национального архива Франции. Но замысел автора оказался непомерным, так как в рамках одного, даже крупного исследования, было невозможно охватить все стороны такого емкого исторического явления. Вне поля зрения остались некоторые отрасли экономики – транспорт, финансы, экономическая политика государства. Тем не менее, эта монография долго оставалась непревзойденной в отечественной науке по широте охваченного материала.

К концу 40-х годов из семерых сотрудников кафедры, занимавшихся историей всего нескольких стран (Франции, Германии и Италии) трое были франковедами: И. Д. Белкин, Н. Е. Застенкер и Л. А. Бендрикова.

Профессор Иосиф Давидович Белкин – широко образованный историк-марксист, пытливый исследователь – много и плодотворно занимался новой историей Франции, уделяя особое внимание французскому социалистическому и рабочему движению последних десятилетий XIX века. После защиты в 1939 г. кандидатской диссертации о Франции в период войны 1914–1918 т. И. Д. Белкин подготовил и успешно защитил в 1946 г. докторскую диссертацию на тему: «Жюль Гед и борьба за Рабочую партию во Франции» – крупное научное исследование, изданное в 1952 г. отдельной монографией¹⁹⁵. Разумеется, в духе того времени угол зрения был резко критическим, и Гед характеризовался главным образом как оппортунист и реформист. после защиты диссертации И. Д. Белкин получил должность профессора и проработал на факультете до 1955 г.

Заслугой И. Д. Белкина как исследователя истории французского социалистического движения после Парижской Коммуны является доказательство влияния передовой русской социалистической мысли на развитие социалистических идей во Франции. Он впервые привлек внимание к этому вопросу и продемонстрировал, например, что на идейное развитие Ж. Геда от бакунизма к марксизму значительное влияние оказали социалистические идеи Н. Г. Чернышевского. В последние годы жизни И. Д. Белкин продолжал работу по исследованию истории французского рабочего движения в конце XIX века.

Наум Ефимович Застенкер принадлежал к числу тех преподавателей и ученых, которые оказали значительное влияние на формирование послевоенного поколения советских историков¹⁹⁶. Как исследователь он был редким специалистом широкого профиля, свободно ориентирующимся в истории разных стран и разных эпох. Большинство его трудов посвящено истории Франции, но он также написал ряд работ по истории Италии, Германии, Англии и России.

Центральной темой научных интересов Н. Е. Застенкера была история социалистических учений¹⁹⁷