Читать книгу «Глобальные элиты в схватке с Россией» онлайн полностью📖 — Коллектива авторов — MyBook.

Что такое глобальный системный кризис?

О системном кризисе человеческой цивилизации речь идёт уже достаточно давно, чуть ли не сто с лишним лет, с момента начала Первой мировой войны, завершившей «длинный» XIX век (1789–1914) и поставившей жирный крест на идее непрерывного и всестороннего прогресса человечества. Весьма характерно, что само по себе это развитие продолжало оставаться непрерывным и всесторонним еще добрые полвека, практически до испытания 30 октября 1961 года в СССР «царь-бомбы», получившей неофициальное имя «кузькина мать», и Карибского кризиса 1962 года, когда стало ясно, что третьей мировой войны в термоядерном эквиваленте не переживет ни человечество, ни планета Земля. Именно достигнутая технологически возможность самоуничтожения человеческой цивилизации заставила задуматься не только о «мирном сосуществовании двух социально-политических систем», но также – о возможности управления человечеством как единым глобальным сообществом (по крайней мере – в режиме согласования действий наиболее влиятельных и сильных государств, что предусматривалось еще при создании в 1945 году Организации Объединенных Наций и её Совета Безопасности). От пресловутого «хрущевского ботинка» на заседании 15-й Генеральной ассамблеи ООН 12 октября 1960 года до подписания Женевского меморандума о взаимопонимании между СССР и США 20 июня 1963 года с восстановлением «горячей линии» между Кремлем и Белым домом прошло меньше трех лет, в которые, помимо испытания «царь-бомбы» и Карибского кризиса, уместился также выход человека в космос (полёт Юрия Гагарина 12 апреля 1961 года) и создание межконтинентальных (с дальностью полета свыше 10000 км) баллистических ракет.

Однако датой начала эпохи глобализации стоит считать такую «реперную точку», как смыкание первого «мирового кольца» оптико-волоконной связи у Владивостока 30 августа 1994 года. После чего, собственно, все информационные (в том числе – и финансовые) потоки приобрели нынешнее глобальное качество: наподобие того, как гелий при температуре 4,2°К приобретает качество сверхпроводимости.

Если в 1995 году Интернетом пользовалось 16 миллионов человек, в 2000-м – 361 миллион, в 2005-м – 1018 миллионов, в 2010-м – 2011 миллионов, к 2013 году – свыше 2,4 миллиарда, а в конце 2015 года их численность достигла 3,5 миллиардов, приблизившись к половине населения Земли. Распространение этого нового типа коммуникации уже привело к образованию нового типа человеческих сообществ, который, по аналогии с «демосом», можно назвать «нетосом» (от английского слова net, «сеть»). Нетос можно определить как новый тип социальности, социальной организации и социальной идентификации, по совокупности своих параметров вполне сопоставимый с идентификацией этнической.

Количество людей, которые проводят в Мировой Сети больше половины времени своей жизни (т. е. более 12 часов в сутки), непрерывно растет. Интернет-зависимостью, по данным психиатров, страдают до 10 % ее пользователей, то есть сегодня это примерно 350–400 млн. человек. И это не удивительно. Ведь Мировая Сеть, подобно Солярису Станислава Лема (Stanisław Lem), в любой момент продуцирует образы и модели реальности на любой вкус: от «киберсекса» до киберспорта, от Wikipedia до WikiLeaks. Шедевры мирового кинематографа и лучшие записи лучших певцов мира, возможность прямого, «в режиме реального времени», общения с любым другим пользователем глобального Интернета, практически весь корпус мировой литературы и «виртуальные путешествия» по городам мира, разного рода сетевые игры и интернет-шоппинг, – всё это не просто реальность. Всё это – реальность уже доступная и достаточно широко распространенная.

И она начинает приобретать неожиданные и даже непредставимые ранее качественные черты.

Хакерские атаки, в которых участвуют тысячи и десятки тысяч «инфицированных» специальными вирусными программами компьютеров по всему миру.

«Фишинг» и «троллинг» в социальных сетях, способный привести их жертвы к самым настоящим разорению или самоубийству.

Многомиллионные и даже многомиллиардные махинации с персональными данными держателей электронных банковских карт, участников социальных сетей и т. д.

Флешмобы, от «безобидных» арт-проектов с несколькими участниками до многотысячных толп на центральных площадях государственных столиц, свергающих правительства, как это было, например, в ходе множества «цветных революций», от Египта до Украины.

«Анонимусы» в масках Гая Фокса.

Универсальный язык «смайликов» и «мемов».

От самых популярных сетевых проектов с миллионами пользователей уже не так далеко до создания сетевых квазирелигий…

Разделение жизненного пространства и времени на «реал» и «виртуал», на режимы «он-лайн» и «оффлайн» оказывается вовсе не абсолютным и даже не обязательным. Соответственно, внутри «нетоса» формируются собственные элиты («топ-блогеры» и т. д.), которые, в свою очередь, создают новый властный институт, уже получивший название «нетократии».

И это – лишь одно объективное последствие процесса глобализации как проявления роста производительных сил человеческого общества. Разумеется, результативно «бороться» с ним можно лишь одним-единственным путем: всячески помогая развитию такой глобализации.

Однако, наряду с объективным процессом глобализации существует и «глобализация» как попытка определенных общественно-политических сил Запада, прежде всего в США, монополизировать управление данным процессом в своих интересах и для достижения собственных целей.

Механизмы такой монополизации даже изначально были весьма многочисленными, изощренными и системными. В данной связи достаточно упомянуть о том, что всем хорошо известный и ставший символом «глобального человечества» интернет, изменивший все коммуникативные системы, создавался по заказу Пентагона и до сих пор имеет «закрытый» сверхскоростной сегмент, который может использоваться исключительно военно-политическими структурами США – в то время как «открытый» сегмент интернета во многом находится под непрерывным мониторингом их серверов, именуемых в просторечии «ботами ЦРУ».

То же самое касается новейших трактовок так называемого «авторского права» (включая «международное авторское право») способствующих монополизации и отчуждению определенных категорий идеального продукта с установлением монопольно высоких цен на них (например, программное обеспечение, аудио – и видеопродукция и т. д.).

«Бегство от кризиса», занявшее весь «короткий» XX век (1914–1991), «век войн и революций», после уничтожения Советского Союза как альтернативного «коллективному Западу» общецивилизационного проекта, стало «бегством к кризису». «Первая волна» этого кризиса прошла уже в 1997–1998 году по «периферийным рынкам» Юго-Восточной Азии и России. В 2001 году под прикрытием «теракта и сентября» состоялся фактический государственный переворот в США, а еще через семь лет, в ночь с 14 на 15 сентября 2008 года, произошло банкротство банка Lehman Brothers, после которого началась «вторая волна» финансово-экономического кризиса, затронувшая уже все сегменты мировой экономики.

Заявленный в 1991 году Фрэнсисом Фукуямой «конец истории» в рамках глобального торжества «либерального» проекта «коллективного Запада» (отражавший его «сделку с дьяволом», описанную в «Фаусте» Гёте: «Остановись, мгновенье!») стал обретать неожиданные и весьма угрожающие черты.

До того о различных аспектах глобального кризиса человеческой цивилизации: демографическом, энергетическом, экологическом, продовольственном и т. п., – специалисты могли рассуждать десятилетиями без всякой реакции, или же с весьма избирательной, селективной реакцией (например, печально известная история «озоновых дыр», устранившая дешевые «фреоновые» технологии охлаждения) со стороны так называемого «общественного мнения».

Все вместе и вдруг почувствовали глобальность этого кризиса только после того, как их ударили по карману: долларом, евро, рублем, фунтом стерлингов, иеной или юанем – неважно. И если до того неудачи «либерально-рыночных реформ» в тех или иных «развивающихся» странах можно было списывать на те или иные их внутренние несовершенства, не позволяющие воспроизвести либо даже приблизиться к идеалу, воплощенному «коллективным Западом» во главе с США, то после 2008 года стало ясно, что данный идеал принципиально недостижим, что «развитые страны» «первого мира» могут оставаться «сияющим градом на холме» только за счет сверхэксплуатации «развивающихся стран», которым в перспективе уготована участь failed states, а их населению – «недочеловеков», обслуживающих своей жизнью и смертью процветание пресловутого «золотого миллиарда». Более того, под вопрос было поставлено и само «процветание» в рамках действующей глобальной «либерально-монетаристской» финансово-экономической модели, основанной на неограниченном использовании доллара США в качестве средства международных расчётов.

Что, в свою очередь, привело к экспоненциальному росту выраженных в долларовом эквиваленте финансовых инструментов. В 1994 г. мировой валовый продукт составлял, согласно оценкам известного экономиста Ангуса Мэддисона (Angus Maddison), всего и трлн. долл., а мировая денежная масса (агрегат L) – около 70 трлн. долл. В 2005 г. МВП достиг примерно 30 трлн. долл., а совокупная долларовая масса – уже 450 трлн. долл. Т. е. только за период 1994–2005 гг. на каждый доллар стоимости реально произведенного товара или услуг было напечатано 19 «бумажных» долларов. По итогам «предкризисного» 2007 года Банк международных расчетов (BIS) давал цифры соответственно 32 трлн. долл. МВП и 530 трлн. долл. L.

«Кризисная волна» 2008–2009 гг. привела к незначительной коррекции данного дисбаланса, однако начатая ФРС и другими эмиссионными центрами политика «количественного смягчения» привела к тому, что по итогам 2014 г. МВП (по паритету покупательной способности) оценивается уже в 108–109 трлн. долл., а агрегат L – в заоблачные 3,5–4 квадриллиона(!) долларов.

Каким же образом удалось в объективно ограниченный объём мировой экономики «закачать» такую гигантскую денежную массу?

В самой простой для понимания форме ответить на этот вопрос можно следующим образом. Начиная с 1971 года, когда была де-факто отменена привязка доллара США к золотому эквиваленту, мировая финансово-экономическая система начала жить в долг у собственного будущего, с помощью фьючерсов и других «дериватов» активно монетизируя будущие активы: неполученную прибыль, недобытую нефть, непостроенные дома, несобранные автомобили и так далее, – вплоть до несостоявшихся природных катастроф и прочих страховых случаев.

Если лозунг классической рыночной экономики в целом звучал как Time is money! («Время – деньги!»), то лозунг так называемой глобализации должен звучать как Future is money! («Будущее – деньги!»). Но сегодня этот «резерв будущего» выбран практически до «горизонта событий», который по определению не может превышать 20–25 лет, то есть времени максимальной социальной активности одного поколения. В бизнесе давно существует показатель «капитализация/прибыль» (Р/Е), нормальные значения которого, в зависимости от качества актива, определяются в диапазоне от 5 до 10. В настоящее время в целом по миру данный показатель превышает 16, на фондовом рынке США он равен 19,6, а по ряду некоторых «венчурных» акций уходит за 1000. В результате можно сказать, что лишь 1 из 20–25 номинальных долларов обеспечен реальными активами, и эта «вавилонская башня» не может не рухнуть под собственной тяжестью уже в самое ближайшее время.

Причем грядущая катастрофа будет носить не просто социально-экономический и военно-политический характер, как это было, например, после кризисов конца XIX – начала XX столетий, или после Великой Депрессии 30-х годов. Для характеристики нынешнего глобального кризиса многие эксперты используют термины «суперпозиция кризисов» или «кризис-матрешка» (Андрей Фурсов). По сути, речь идёт о необходимости смены всего способа бытия, с которым человечество в своей истории сталкивалось всего лишь однажды и очень давно – 10–9 тысяч лет назад, в ходе пресловутой «неолитической революции», когда произошел сначала «точечный», а затем и почти повсеместный переход от охоты и собирательства к земледелию и животноводству.

1
...