В 90-х трудно приходилось всем. И мне в том числе. Жили мы вдвоем с дочерью. Работала я тогда в банке, зарплату получала неплохую, но как-то вдруг ввели чековые книжки. Деньги перестали выдавать. Правда, можно было расплачиваться в магазинах чеками, но их неохотно брали, а однажды мы и этого лишились. Зарплату стали перечислять на книжку, а с книжки снимать не разрешали, ссылаясь на то, что денег в банке просто нет.

Чтобы как-то выжить, пришлось искать дополнительный заработок. Подруга помогла, устроила на железнодорожный вокзал, мыть СВ-вагоны. Два раза в неделю, после основной работы, я спешила на вокзал, нужно было успеть к прибытию поезда. Платили неплохо, радовало то, что деньги выдавали сразу же после окончания работы и наличными. В основном вагон мыли два человека. Я бралась за работу одна, чтобы заработать больше. Целый вагон убирать одной трудновато: натереть стены и двери до блеска, зеркала, окна, вымыть пол, пропылесосить ковровые дорожки, заправить постель в каждом купе, поменять шторы на окнах. Дел хватало.

Иногда мне удавалось закончить работу до полуночи, тогда я успевала на последнем дежурном автобусе добраться домой, а когда не удавалось управиться вовремя, проводники разрешали ночевать в вагоне. Жутковато одной, закроюсь в купе, руки от усталости ломит, ноги гудят, уснуть не могу. Лежу, прислушиваюсь к стуку проезжающих поездов, наконец усталость берет свое, и я засыпаю. Ночь пролетает незаметно, кажется, только лег, а уже вставать пора. Надо до работы успеть заехать домой, принять душ, привести себя в порядок.

В тот день я неважно себя чувствовала, поэтому закончила с уборкой после часа ночи. Думала остаться ночевать в вагоне. Я уже в тамбуре пол домывала, когда к проводникам моего вагона пожаловали гости. Двое молодых людей, изрядно выпивших, с собой принесли спиртное и стали его распивать. Не знаю, что за праздник у них был, но пили они много. Я закончила с уборкой, попросила со мной рассчитаться, забрала деньги и собралась уже пойти лечь спать. Но один из гостей стал приставать ко мне; еле отбившись от нападок пьяного, я вышла в ночь. Не оставаться же в вагоне рядом с четырьмя пьяными мужчинами, правда, домой добираться в это время тоже страшно. Но выбора не было.

Поздняя осень, на улице темень, холодный ветер бьет в лицо, дождь льет как из ведра. Наш вагон стоит на отшибе, в резерве проводников. Плетусь на привокзальную площадь. А там ни души, ни машин не видно, ни людей. В этот час по расписанию нет поездов, поэтому и такси нет. Стоять холодно, решаю идти по направлению к дому, в надежде, что по пути удастся остановить такси или машину.

Иду по улице, вдруг вижу, на противоположной стороне из кафе выходят парень с девушкой. Высокие такие, под два метра ростом, плотного телосложения. Увидев меня, они переходят на мою сторону дороги, преграждают мне путь. Стою перед ними – худенькая, хрупкая, маленькая женщина (в ту пору я была такая), метр с кепкой ростом – и не могу понять, что этим пьяным, почему-то злым, людям нужно. Они меня не пропускают, стоим друг против друга, они молчат, я от страха тоже. Неожиданно девица вырывает из моих рук зонт и кричит: «Мне зонт твой нужен, он к моему пальто подходит!» Что-то подсказывает мне, что не нужно ничего говорить в ответ. Я молча стою и смотрю на пьяных людей. Парень со злостью кричит мне: Что стоишь, корова! Иди уже!» А девушка ему: «Ты посмотри, может, у нее что-то ценное есть!»

Вдруг я замечаю, что на дорогу из переулка выворачивает машина, я неожиданно срываюсь с места, выскакиваю чуть ли не под колеса, пытаясь эту машину остановить. Водитель резко тормозит, удивленно смотрит на меня и спрашивает: «Что случилось?» Стою вся мокрая от дождя, дрожу от холода и не могу вымолвить ни слова. Вижу, что парень с девушкой бегут в мою сторону, замечает их и водитель. Он командует: «Быстро в машину!». Я открываю дверцу, сажусь на переднее сиденье, едва успеваю закрыть дверь, как машина срывается с места, оставляя позади моих преследователей.

Водитель опять спрашивает, что же со мной случилось и куда мне нужно добраться. Слезы застилают глаза, говорить не могу, лишь рукой показываю направление. Это такая защитная реакция у меня: когда на что-то обижаюсь или чего-то боюсь – замолкаю. Вдруг за спиной чувствую какое-то шуршание и детский голос: «Тетенька, не плачьте, мы не оставим вас в беде, ведь правда, папа?» Поворачиваю голову и вижу – голубоглазого мальчугана, лет пяти-шести. Добрый взгляд красивых глаз и нежный его голосок как-то сразу успокаивают. Наконец ко мне возвращается способность говорить, я объясняю, куда мне нужно попасть. Водитель явно огорчен, ему нужно совсем в другую сторону.

Я говорю, что заплачу, только довезите меня до дому. Мужчина молчит, а мальчуган неожиданно говорит отцу: «Папа, ты же сам меня учил, что нельзя оставлять человека в беде. Давай тетеньку до дому довезем». Отец только улыбается в ответ, разве он может отказать сыну? Мы едем в сторону моего дома. Мужчина спрашивает меня, почему хожу так поздно одна, я отвечаю, что возвращаюсь с работы. Он довозит меня до дому и не хочет брать денег. Я благодарю его, но деньги все же кладу на сиденье и бегу домой. Мама с дочкой давно спят, я тихонько пробираюсь в ванную комнату и включаю горячий душ. Из головы не выходят слова голубоглазого мальчугана: «Нельзя человека оставлять в беде». Думается, что из этой крохи вырастет настоящий мужчина.

Николай Зайцев

Талгар (Казахстан)

Работал в топографической экспедиции, закройщиком, радиомехаником, мастером по изготовлению очковой оптики, корреспондентом.

Просветление

Витька проснулся от настойчивого стука в дверь. Он повернул голову в сторону звуков, доносившихся с лестничной площадки, втайне надеясь, что если шумно не двигаться, тогда стуки прекратятся сами собой. Вчера с друзьями, после удачной работы на рынке (разгружали фуры с китайским товаром и неплохо заработали), хорошо погуляли прямо тут же у него в квартире. Голова трещала по швам, и двигаться не хотелось, и желания видеть кого-то не возникало. Когда-то Витька был классным сварщиком, имел постоянный заработок, но в стране случился бардак, мамаша его, с которой проживал, в этой самой квартире померла, и, оставшись один на всем белом свете, он пустился во все тяжкие – стал работать грузчиком, выпивать и, как следствие того, думать только об одном дне своей будущей жизни. Вчерашний день бесследно минул, а сегодняшний начинался неудачно – все деньги пропиты вчера, а в дверь стучали не переставая. Он поднялся и пошел открывать.

На площадке толпились соседи, он их плохо знал, лишь иногда видел и здоровался. Вперед выступила дебелая соседка – тетя Вера, что всегда приоткрывала свою дверь, когда он приходил домой, и знала все и обо всех.

– Нужно дверь открыть, – она показала на дверь соседней квартиры. – Сосед уже третьи сутки не выходит. Помер, поди, а узнать некому.

– Милицию надо вызвать, они и разберутся, – ответил Витька, в душе радуясь, что сбор соседей произошел не по поводу вчерашней гульбы у него в квартире.

– Пока они приедут, он уже вонять начнет. – Она подала ему монтировку, неизвестно откуда вынутую. Делать было нечего, и Витька решился поработать взломщиком по просьбе общественности. Дверь оказалась ветхой и быстро подалась, и соседи гурьбой ввалились в помещение. Квартира была обставлена старой мебелью, а на диване ничком лежал тот самый старик, что поселился здесь полгода назад, а вот почему это произошло, никто не знал. Знали, что сюда привез его сын, заселил в пустующую до той поры квартиру, а сам исчез и больше не баловал отца своим присутствием. «Так я и знала, – объявила тетя Вера. – Теперь начнутся допросы, успевай отвечать». Витька подошел к дивану и попытался повернуть тело. Старик тихо застонал. «Живой, надо “Скорую” вызывать», – скомандовала соседка.

«Скорая» приехала быстро, даже не все соседи успели разойтись. Доктор, навсегда прикрывший лицо маской пессимизма, осмотрел старика, сделал укол и, будто исполняя нудную, чужую работу, промолвил:

– Сильная простуда. Вот рецепт, купите лекарства, пусть пьет три раза в день.

– Так вы его в больницу возьмите, здесь за ним некому ухаживать, – резонно заметила соседка.

– А медицинский полис у него есть? – спросил врач.

– Откуда мы знаем?! Он сам недавно здесь появился, – наступала тетя Вера.

– Найдете страховку – звоните, приедем, заберем, – отвечал врач, будто разговор шел о старой мебели. Витька с бодуна плохо соображал, но понимал, что старик остается и помочь ему некому, потому что все соседи исчезли вслед за доктором. Он зачем-то посмотрел рецепт – ничего не понял – и пошел к себе. Прохаживался по комнате, потом принял душ, выбрился, пока не понимая, зачем он все это делает – на рынке приняли бы и такого, как есть. Что-то не давало ему покоя, он думал о старом человеке, которому нужна помощь, но некому помочь. Витька переоделся и пошел к старику. Тот лежал на спине, прикрыв глаза, и дышал с хрипом.

– Отец, – позвал Виктор и, когда тот открыл глаза, спросил: – У тебя деньги есть? Лекарство надо бы купить.

Старик глазами показал на шкаф и чуть слышно прошептал:

– Там, в кармане, в плаще. – Витька открыл шкаф, увидел старенький плащ военного образца и нашел в кармане платок, куда были завернуты деньги.

«Негусто», – подумал он, а больному сказал:

– Ну, я в аптеку, – и сразу вышел.

Аптека находилась за углом соседней многоэтажки, их нынче расплодилось много, и все были доверху заполнены лекарствами – выбирай на всякий вкус, от любой хвори, а недавно простой аспирин нельзя было сыскать. С такими мыслями он вошел в аптеку и подал в окошечко рецепт. Девушка неласково осмотрела клиента (видимо, недобрился и перегар еще не выветрился), потом глянула в рецепт и спросила:

– Вам все, что здесь указано?

– У деда сильная простуда, как посоветуете?

– Антибиотик обязательно нужен и сердечное средство, раз человек старый, – определила она. Принесла лекарства, а Витька, будто извиняясь, протянул ей все стариковские деньги.

– Здесь не хватает, возьмите что-нибудь одно. Антибиотик нужен, а это лекарство потом купите, но средство очень хорошее, укрепляет организм. Моей маме очень помогло. Настоящее лекарство, немецкое. – Она выдала сдачу и коробку с лекарством, на которое хватило денег.

– А сколько это немецкое стоит? – зачем-то спросил Витька. Девушка назвала такую сумму, что он понял – надо пару дней работать на рынке и только в случае удачи можно такие деньги получить.

Вернувшись домой, он первым делом пошел к соседу и дал ему таблетку, воды. Показал сдачу и открыл шкаф, чтобы положить деньги на место. Наверное, он как-то неловко искал карман, но плащ сполз вниз, а под ним взгляду открылся парадный дедовский френч, сплошь увешанный орденами и медалями. В глаза будто огнем полыхнуло, захотелось зажмуриться. Витька некоторое время стоял как завороженный, потом торопливо прикрыл плащом геройские награды, положил на место оставшиеся деньги и пошел к себе. «Это ж надо, рядом живет воин-герой, а его даже в больницу не берут. И никто об этом не знает, – думал он, и вдруг его осенило. Но он то, Витька, знает. Ну что ж, что алкаш, сердце у всех одинаковое, болеть должно о ближних своих. От соседей ждать нечего, на базаре тоже таких денег не соберешь, а лекарство купить надо, аптекарша сказала, что хорошее, немецкое, – и тут же осекся в своих мыслях. – Дед как раз с немцами и воевал, а теперь на их медикаменты их победителя денег не хватает». Витька опять зашагал по квартире в поисках выхода из положения. Он зашел на кухню и тут же обнаружил выход: взгляд его упал на старинный самовар – семейную реликвию, стоящий на шкафу под самым потолком. Этот самовар давно просил продать знакомый мужик из соседнего дома, который иногда заходил к нему выпить, а деньги предлагал хорошие. Тогда Витька не соглашался, хотя самоваром не пользовался, но продавать память о родителях и дедах не желал. Но, видимо, время приспело, и он отправился узнать, дома ли покупатель. Тот сразу же пришел, выложил деньги и забрал самовар.

Витька явился в аптеку, будто совсем другой человек – уверенный и краткий в разговоре. «Девушка, мне дайте лекарство, которое вашей маме помогло. Вот деньги», – он выложил на прилавок означенную ранее сумму. По пути домой зашел в продуктовый, купил хлеба, молока и, немного подумав, взял курицу, картошку и вермишель, чтобы сварить соседу суп. Вспомнил, что мама всегда говорила – первое дело от простуды горячий куриный бульон. Безразлично минул прилавок со спиртными напитками, даже разноцветные бутылки с пивом не привлекли его внимание. Все мысли поглотила забота о соседе-фронтовике.

...

6 7 8

Премиум

4.28

(29 оценок)