Цитаты из книги «69 +/– 1 = Ad hoc. Второе издание»

Я слишком люблю книги, чтобы писать их.

Я Акемгоним Горгоной, и мне наплевать

Чем больше денег мужик вынимает из кармана, тем он сексуальнее. Кэш это секс, Артур. Кредитки для слабаков. Будь другом, покарауль еще немного.

Нам говорят разные вещи. По телевизору, в Интернете, на страницах книг, журналов, газет. Семья это круто, женись. Дети это ништяк, плодись. Ипотека есть у любого твоего одноклассника, даже самого неудачливого, впрягайся. Жизнь без автомобиля это существование, однако купи и годовой проездной на метро. Ведь туда зашиты безлимитные поездки на автобусе. Разобьешь автомобиль, покатаешься. Посетив Турцию и Египет, не забудь оригинальные страны. Рассказами о путешествиях склеишь кого-нибудь. Надо же трахаться, когда растолстевшая и переставшая бриться супруга воспитывает опарышей. Их у тебя парочка, ведь даже самые лоховские одноклассники раскошелились на ЭКО. Кстати, не бойся летать, самолеты редко падают.

тайны? – Некоторые тайны. С Дорианом работает такой же принцип. Могильщик так и не узнаёт, какой договор с чертом заключил Грей. Или кем он там был первоначально. Что за условия содержал договор. Был ли договор вообще. Есть ли у Дориана слабое место. Принцип же бессмертия Грея заключается в формуле двух «не». От естественных причин Дориан умереть не может. А убить его невозможно. Вселенная этого не допускает. – Что это значит? – Пытающийся убить Дориана гибнет сам. Такова участь Джеймса Вэйна, одного из героев «Портрета…». Если заслать к Дориану убийц, они погибнут. В упавшем лифте, автокатастрофе или от руки случайно подвернувшегося маньяка. Если идти самому Могильщику, он тоже умрет. – Чем же кончается книга? – Могильщик убирается восвояси. А в пути читает какой-нибудь другой роман.

. Тебе приходилось читать «За миллиард лет до конца света»? Это Стругацкие. – Нет. – Женщины, даже лучшие, отчего-то не читают Стругацких. Опуская подробности, скажу главную идею «Миллиарда лет». Есть тайны, которые Вселенная не хочет отдавать ученым. Вселенная любыми способами отвлекает их. В ход идут заманчивые карьерные перспективы, женщины, незаконнорожденные дети. Ну, ты понимаешь.

Как-то я листал «Портрет Дориана Грея» и задумался. Всё ли так однозначно с гибелью Дориана? – А он погиб, уничтожив свой портрет? – Как будто да, в последней главе. Думаю, это слабейшая глава романа. В ней описывается, как Дориан решает стать лучше. Грей совершает хороший, как он думает, поступок. Затем рассматривает портрет: никаких изменений. Нарисованный Дориан по-прежнему уродлив, стар, измазан кровью. Отчаявшись, живой Дориан бьет портрет ножом. Грей обращается в жуткого человека с портрета. Портрету, напротив, возвращается его изначальная красота. – Чушь какая-то… – Вызывает подозрения, да? Такое ощущение, что автор попросту спешил закончить книгу. Вдруг Дориан Грей провел Оскара Уайльда? Заказал новый портрет и втащил домой труп какого-нибудь бомжа. Подменил всё, когда старина Уайльд раздвигал булки очередному начинающему литератору. А сам убежал в другую книгу.

засовывающий черное в белое. Именно женщина будет шушукаться среди молчания в честь Дня Победы. Скажет, что у Вечного огня почему-то нет цветов. Только женщина посреди Символа Веры будет шептать, что левую колонну церкви, наконец, отремонтировали. На похоронах именно баба угостит тебя леденцом. Причем в момент, когда ты бросаешь землю на гроб родного человека. Иногда женщины тоже стремятся к премиям. Правда, исключительно от недотраха. Мужик-то создан, чтобы завоевывать вселенную. У нормальной бабы задачи локальные: церковь, кухня, детская.

От баб добра не жди. – Женщинам требуется определенность. Для этого им всё нужно сделать понятным. Не попробовать объяснить. А именно сделать понятным. Смухлевать, заменить термины. Им непонятно, как ты выиграл суд. Как ты заработал лям баксов. Как снискал Нобелевскую премию. Взорвал Звезду Смерти. Зато понятно, что ты можешь уйти к другой бабе. И еще понятно, как ты разок засунул черные носки в белые сорочки. Это бабы могут понять. Об этом бабы и говорят. Для них ты, главным образом, мужик, засовывающий

завещаниям. Это духовная скрепа, понятная большинству. Смерть должна внушать хоть немного почтения. Кафка ясно и недвусмысленно дал понять Максу Броду: черновики следует уничтожить. Разумеется, без опубликования. – Брод спас шедевры от огня! Благодаря ему весь мир знает гениальные романы Кафки! – Брод нарушил волю покойного. О гениальности этих текстов и речи быть не может. Хотя бы потому, что они не закончены. – Даже в незаконченном виде это великие произведения! – Ничего подобного. Вдруг он исправил бы там каждую строчку? Толстой переписывал «Войну и мир» семь раз. Отчего ты не сохраняешь за Кафкой этого права? Только оттого, что ему выпало мало прожить на свете? Что это за фашизм такой? Или потому, что Кафка, зарабатывая на хлеб страховым делом, уделял творчеству мало времени? А Толстой, богатый граф, не знал материальных проблем? Это какой-то имущественный ценз, тот же фашизм.