Цитаты из книги «Голод»

Поэтому неудивительно, что я захотел получить назад этот огрызок карандаша: он имеет для меня слишком большую цену, он мне все равно что маленький друг. Я весьма благодарен вам за доброе отношение и не забуду этого; да, да, в самом деле, не забуду, честное слово, такой уж я человек, а вы этого вполне заслужили. До свидания! – Я пошел к двери с таким видом, словно мог вершить людские судьбы. Ростовщик дважды вежливо поклонился мне вслед, а я еще раз обернулся и сказал: «До свидания!»

во мне рождается смутное чувство, что не я, а кто-то другой идет по этим каменным плитам, потупив голову.

Мне нельзя написать философское сочинение в трех частях лишь потому, что в кармане у меня нет грошового карандаша!

Мне сразу полегчало; давно уже не было у меня столь обильной трапезы, и мало-помалу я успокоился, почувствовал облегчение, как бывает, когда выплачешь все слезы.

Ведь я уже почти начал писать статью за десять крон.

Мне сразу стало казаться, что жизнь не так уж мрачна

Казалось, этому не будет конца; может быть, он шел как раз туда же, куда и я, а если так, он все время будет маячить у меня перед глазами. Я так разволновался, что мне казалось, будто на каждом перекрестке он замедляет шаг и как бы ждет, куда я поверну, а потом он вскидывал свой узел повыше и прибавлял шагу, чтобы опередить меня. Я иду, всматриваюсь в этого несчастного калеку и проникаюсь все большим и большим ожесточением против него; я чувствую, как он мало-помалу портит мое радостное настроение и вместе с тем как бы омрачает чистое, прекрасное утро своим уродством. Он был похож на огромное искалеченное насекомое, которое упорно и настойчиво стремится куда-то и занимает собою весь тротуар.

Я чувствовал себя неодолимым, как исполин, мог упереться плечом в повозку и остановить ее.

Закончив одну, я тотчас принимался за другую и редко приходил в уныние от редакторского отказа.

который навсегда накладывает на человека свою печать…