Цитаты из книг автора «Клиффорд Саймак»

пятнадцать сотен, и ни цента больше. Никаких запчастей, никаких неприятных сюрпризов. Пятнадцать сотен – и она ваша.

какой здравомыслящий предприниматель станет создавать вечный автомобиль? Он же разорится. Да и стоить такая машина будет слишком дорого.

все перебиваетесь, убогий плод вашего общественного устройства. Человечество умирает каждый день. Умер человек – вот и нет человечества, для него-то больше нет.

к тому же, взваливая выдуманную вину на себя, ты обижаешь своих товарищей. Мы все пошли за тобой по доброй воле. Никто из нас не жалеет о своем поступке.

ла мне пиво и вернулась за стойку. «Берлога» – местечко мирное, отдохновенное, никакой изысканности, и, пожалуй, грязновато, зато отдыхаешь. В окна врывался яркий солнечный свет, но быстро выцветал, словно растворялся в сумерках, затаившихся в глубине.

Может, чего-нибудь выпьешь? Из старых запасов ничего не осталось, но наши роботы делают неплохую брагу. Если ее правильно выдерживать и хранить, пить вполне можно. Мы пробовали делать вино, но безуспешно. Почва не та, и тепла не хватает. Скверное получается.

Теперь нужно заняться приведением в порядок цвета кожи. Вид ее ужасен – трупная синева с радужными разводами. Колоссальная концентрация энергии – и вот игра красок прекратилась. Осталась устойчивая голубизна. Худшее позади…

Он вдруг увидел перед собой пухлый пудинг, подвешенный между двумя колесами, ось которых проходила примерно через середину туловища. Колеса были одеты мехом, а обод, как он заметил, заменяли роговые затвердения. Низ пудингообразного тела свисал над осью, точно набитый мешок. Но худшее он обнаружил, подойдя поближе: вздутая нижняя часть была прозрачной, и внутри что-то непрерывно извивалось и копошилось – казалось, ты видишь огромную банку, наполненную червяками самых ярких расцветок. И эти извивавшиеся существа в этом обвислом безобразном брюхе действительно были если и не червяками, то во всяком случае какими-то насекомыми, какой-то формой жизни, тождественной земным насекомым. Колесники представляли собой организмы-ульи, и их сообщество слагалось из множества таких ульев, каждый из которых был отдельной колонией насекомых или чего-то, что соответствовало насекомым в представлении землян.

Слева от него, в тени деревьев, что-то шевельнулось, и Блэйн, уловив движение, резко повернулся. – Это ты, Шеп? – раздался неуверенный голос. – Анита! – воскликнул он. – Глупышка моя! Анита! Она выбежала из темноты и бросилась к нему на грудь. – Я не могла, не могла лететь без тебя. Я знала, что ты вернешься. Он обнял ее изо всех сил и осыпал поцелуями, и не было силы в мире и во всей Вселенной, способной разъединить их. И не было ничего, только стремительный бег их крови, и сирень, и сверкающая звезда, и ветер с холмов, и они. И еще – рев машин на шоссе. Блэйн с трудом оторвал ее от себя. – Бежим! – выкрикнул он. – Бежим, Анита! – Как ветер! – отозвалась она. И они побежали.

Шурша ногами по площади, люди плотным кольцом встали вокруг Блэйна и Аниты. – Готовы? – спросил Блэйн. – Тогда смотрите. И он почувствовал, как они смотрят, деликатно заглядывая в его разум и словно сливаясь с ним в одно целое. И он тоже сливается с ними. Здесь, в этом кругу, десятки разумов объединились в один – один большой разум, полный теплоты, человечности и доброты. В нем был аромат весенней сирени, и запах речного тумана, нависшего ночью над землей, и осенние краски багряных холмов. В нем было потрескивание поленьев в очаге, рядом с которым дремлет старый пес, и пение ветра в карнизах. В нем было чувство дома и друзей, хорошего утра и добрых вечеров, соседа из дома напротив и перезвон колоколов маленькой церквушки. Блэйн с сожалением отвернулся от этих ощущений, среди которых он мог жить бесконечно долго, и произнес: – А теперь запомните координаты планеты, куда вы отправитесь. Он передал им координаты, на всякий случай показав их им несколько раз. – А делается это вот так. И он извлек это омерзительное неземное знание и некоторое время держал перед ними, чтобы дать им привыкнуть, затем шаг за шагом объяснил им принцип и логику, хотя в этом практически не было нужды: раз увидев суть знания, они автоматически усвоили и принцип, и логику. Чтобы быть уверенным до конца, он еще раз все им повторил.