Дверь спальни резко распахнулась, и в комнату вошли взбудораженные родители. Они с каким-то недоверчивым взглядом рыскали по углам, при этом не роняя ни звука, будто им известно, что здесь был мальчик. Надеюсь, дело не в этом. Стоп, а если доктор Мартин уже сообщил им о нашем разговоре? М-да, тогда все предельно ясно. Меня потряхивало от неведения, поэтому я решила заголосить первой.

– Что? – бросила я, пройдя к кровати, где две минуты назад сидел Сэм.

Надо оставаться хладнокровной до последнего, тогда, возможно, они ни о чем не догадаются.

– Ты сбежала с уроков? – мама вытянула телефон, то есть ей звонили из администрации.

И я смогла спокойно выдохнуть. Получается, никто ничего не знает, что уже хорошо. Осталось лишь заблокировать номер мистера Мартина в мобильниках родителей, – и всё, дело в шляпе. Правда нельзя усыплять свою бдительность: Мартин способен на многое. Он человек упёртый.

– На то были причины, – лениво ответила я, зевая.

– Какие ещё причины? Никаких причин быть не должно, чтобы прогуливать школу, Аманда! Что ты себе напридумывала на этот раз?!

Разговоры такого плана меня дико раздражали. А подобные моменты просыпается плохая версия Аманды Хилл, просыпается злость. Я так и видела, как она распространялась по венам, вместо лейкоцитов. Опять. Опять плохая Аманда шепчет напасть на родителей, сделать им больно, навредить любым способом. Я никого перед собой не видела, но ощущала присутствие этой Аманды: она кружилась вокруг меня, словно вихрь ветра. Пульсации в черепной коробке били по вискам, отчего создавалось впечатление, будто моя голова вот-вот рванет.

И тут щелчок.

– Господи, мне стало плохо, ясно?! Хватит лезть в мою жизнь! И хватит входить в мою комнату без разрешения! Что вы ко мне пристали! Уходите вон! – я закричала неожиданно даже для самой себя.

Родители не были готовы к такому всплеску эмоций, поэтому чуть отшатнулись, сконфуженно переглянувшись. Я не знала какой выглядела сейчас в их глазах, но судя по их красноречивым лицам, я чудовище.

– Аманда, ты наша дочь! И хочешь ты того или нет, мы будем вмешиваться в твою жизнь! – папа старался держать себя в руках, но его убийственный взгляд говорил об обратном. – И как ты с нами разговариваешь? Что за тон? Что за слова?!

Будь я на его месте, то давно бы влепила себе оплеуху.

– Выйдите из моей комнаты! Оставьте меня в покое! – не сдавалась я, свирепствуя подобно дикой кошке, пойманной в мешок.

– Доченька, что с тобой? Почему ты так себя ведёшь?.. – у мамы глаза на мокром месте. Она бегала ими по мне с затравленным видом, заставляла ненавидеть себя за грубость.

Папа опустил ладонь на её плечо, и, нежно погладив, поддакнул маму к выходу.

– Этот разговор ещё не закончен. Посиди и подумай о своём поведении, Аманда.

Они ушли и оставили меня одну, как я и хотела. Но, может, этого хотела не я, а болезнь? Слезы брызнули из глаз в тот же миг, как закрылась за родителями дверь. Я осела, обняв колени руками, и позволила себе выплакаться. Страдать от вспышек гнева очень страшно, тем более, когда они могут тебя убить. Шмыгнув носом, я подошла к двери, чтобы лучше слышать голоса родителей за стенкой. Они говорили обо мне.

—…Это просто переходный возраст, все пройдет! Я уверена, – кормила себя напрасными надеждами мама. Я сжала рот ладонью, боясь выдать себя всхлипами. – Вспомни, раньше она была совершенно другой! Такая веселая, лёгкая! Поэтому я переживаю… Может, у неё какие-то проблемы, а мы не замечаем?

– Спокойно, Лилиан, мы выясним, в чём дело. Но её поведение неприемлемо! В следующий раз она будет наказана.

Мне так больно: все сводится ко мне, но я не справляюсь с эмоциями. Все чувства обостряются и образуется торнадо, которым управляет другая Аманда. Меня грызут опасения, что может произойти страшная вещь. Особенно ночью, когда комната наполняется тенями. Мне мерещится разная дрянь, и если в детстве меня спасало одеяло, то теперь оно лишь временное убежище, но не надёжный защитник. Я боюсь открывать лишний раз глаза, боюсь увидеть перед собой какого-то «человека», которого нет в природе.

Загоревшись идеей постараться выведать что-нибудь новое о шизофрении, я включила компьютер. Мне срочно нужно узнать, возможно ли хотя бы сдерживать безрассудство. Повсюду только описание симптомов, их проявление, симптомы, симптомы и никаких советов об удержании этого отклонения. Расстроившись, я пнула кулаком клавиатуру и поморщилась от боли. Вдруг комната пошла ходуном, будто одну часть дома оторвали и бросили в море разгар урагана. Мне холодно, до невозможности холодно со спины, аж волосы на руках дыбом. Минута, длинною в вечность.

Осторожно обернувшись назад, я ожидала застать очередного уродца-галлюцинацию, но к моему везению все было спокойно. По крайней мере, до этих пор.

Внезапно на стенке образовалась чёрная воронка. Она круговыми оборотами бродила по поверхности и в ней сверкали то от молнии, то ли фейерверки. Я застыла статуей, не решаясь двигаться. Вдруг эта чёрная дыра засосёт меня внутрь? Я не хочу! Не хочу в темноту!

Однако на этом кошмар не заканчивался: из чёрной воронки вышло нечто! – паукообразное существо, только вместо восьми пар лап, у него было восемь огромных красных глаз. Я вскочила с места и с округлёнными до предела глазами полезла на кровать. Эта тварь приближалась ко мне, шипя и угрожая двумя клыками. Кажется, он голоден, а я – десерт! Леденящий душу ужас сковал в невидимые оковы. Я прилипла лопатками к стенке, не имея сил прекратить разглядывать своё отражение в красных «зеркалах». Существо высунуло змеиный язык и остановилось почти рядом. По спине и лбу полился холодный пот, ноги уже не держали меня, я скатилась на кровать. По-моему, волосы у меня больше не каштановые, они белые от седины.

Так больше нельзя. Я не могу стать ужином для этой твари! Где-то глубоко-глубоко внутри я осознавала, что это лишь мой бред, но осознание не помогало набраться смелости. Оно живое и оно здесь! Сейчас!

– Пошел прочь! Исчезни!!! – я бросала в существо свои вещи, всё, что было под рукой, но тот успевал ловко отпрыгивать.

Боже, теперь мне куда страшнее. Судорожно пытаясь найти оружие помощнее, я поползла к изножью кровати и дотянулась до рюкзака. Есть! Вытащив учебник по истории, я с размаху бросила её в монстра из моего подсознания. Паук с неприятным шипением, словно получив тяжёлое поражение, обратился в прах. Вслед за ним рассосалась чёрная дыра. Пару минут я просто сидела и пялилась в одну точку. Нет никаких сил. Паук мной не перекусил, но я чувствовала себя так, словно выпотрошили.

* * *

Школьные будни не желали заканчиваться. Постоянно возвращаясь к пережитому кошмару наяву, я сидела на скамье, наблюдая за жизнью сверстников. Какого это быть нормальным? Не трястись от паранойи, что в любой миг на тебя могут напасть чудовища? Мне искренне любопытно, смог бы кто-то из них выдержать то, через что прохожу я? Например, Билл: парень довольно умный, но строит из себя идиота в надежде понравиться одной девушке, у которой мозги размера с горошину. Или Фауста, лицемерная дрянь: она ненавидит свою подругу, но притворяется, что обожает её, что она лучшая и незаменимая. А для чего? Верно, чтобы получать дорогие подарочки от богатенькой подружки. Не отрицаю, никто не ангел, однако примерять фальшивые маски – подло. Все, что мы делаем плохое, однажды вернётся к нам. Только будет больнее.

– Привет, – дружелюбно произнес кто-то надо мной.

Я вопросительно повернулась в нужную сторону и узнала своего одноклассника Майкла. А ему что надо?.. Он собрал на коленях руки в замок и подобно мне секундами ранее разглядывал всюду снующих учеников. Я совсем без понятия с чего он вдруг вспомнил о моём существовании, а ещё меня раздражала его кожаная куртка, похожая на куртку моего отца – ретро стиль. Похоже, он не заморачивается насчёт одежды: у него потертые почти до дыр джинсы и изношенные кеды. Чёрные волосы Майкла напоминали воронье гнездо, но ему эта прическа подходила. Лгать не стану, Майкл симпатичный, что ещё лучше, он весьма смышлёный малый. Ну с математикой у него точно проблем нет. И неудивительно, что мы с ним столь мало общаемся.

– Чего тебе, Майк?

Он хмыкнул.

– Ты помнишь, что нам задавали лабораторную работу по физике?

Физика. Ненавижу этот предмет. С самого первого дня, когда мы только начали её проходить, я поняла, что у меня будет неудовлетворительная оценка. Конечно, если не открывать учебник, то ничего не поймёшь. Но это ненависть с первого взгляда. Я и глазом не моргну, если однажды ко мне явится галлюцинация в виде учебника физики. Жуть этакая!

—…Завтра сдавать, а мы даже не начинали проводить опыт, – закончил говорить тот.

– Ладно, после школы пойдем ко мне домой и начнём готовиться, – я встала на ноги и кивнула Майклу.

Класс, вечер в компании учебника физики и старины Майкла Стивенса.

– Здорово, договорились! – слишком уж восторженно отозвался брюнет, помахав на прощание.

Я взялась одной рукой за лямку рюкзака и направилась в здание школы, однако Майкл вдруг снова ко мне обратился.

– Извини, если лезу не в своё дело, но ты вообще как? То есть, все в порядке? На тебе лица нет, – неловко почёсывая затылок, пожал плечами Стивенс.

Меня это не удивило. Всех волнует, что же стало с жизнерадостной Амандой Хилл. Когда они спрашивают: «Ты в порядке?», мне приходится кивать. Да, я в порядке. Может, не сегодня, не завтра, но я в порядке. А разве это кого-нибудь по-настоящему волнует? Нет, людям всего-то любопытно что со мной стало. Они гадают: умер ли у меня кто-то, бросил ли меня кто-то? Но, по правде, никому неинтересно, что со мной. Опять же – это игра.

* * *

Мы с Майклом молча топали ко мне домой. Погода солнечная, что не особо радовало. Можно подумать, якобы я фанатка дождя в сопровождении грозы? Ошибочка. У меня нет любимой погоды. Меня любая погода выводит из себя. Жаль, что не существует пустоты – ни солнца, ни облаков, ни туч, ни грозы, а лишь пустое небо. При этом, чтобы воздух был и не тёплым, и не холодным, а что-то среднее. По-моему, ненормально желать подобного. Ах, да, я забыла. Ненормальность – мое призвание.

– Ты далеко живешь? – спросил одноклассник, прерывая неловкую тишину.

Я осмотрелась. Дома красивые, большие, но одинокие. Либо это шизофрения постаралась, либо это просто детская фантазия, но я смотрела на дома и видела лица. Они разные, зависимости от фасада. Окна – это глаза, входная дверь – рот. У некоторых носы отсутствовали, но если есть балкон, то и у дома автоматически появляется носик. По окнам-глазам можно узнать какие дома весёлые, счастливые, а какие – несчастные, брошенные, печальные. И ты хочешь спросить у них: «Эй, друг, что не так»? Но не ждите ответа от тех, кто не дышит. А если и получаете его, то поздравляю – не такие уж мы с вами и разные…

Вообще-то я видела лица не только в домах, но и в машинах. Если фары прищуренные и вытянутые вбок, значит эта машина-азиат: возможно, китаец или японец, ну, или кореец. А если фары опущены вниз как-то угрюмо и злобно, тогда машина автоматически принимается за злюку. По бамперу определяешь: улыбается автомобиль или грустит. Можете смеяться, можете считать меня ненормальной (хоть так и есть), но меня такие вещи радуют, потому что я не чувствую себя одинокой.

– Нет, почти пришли, – после долгой паузы ответила я.

У Майкла в руках коробка с каким-то проектом для физики. Он тяжело дышал и шёл медленно, от усталости порой останавливаясь.

Я старалась этого не замечать и занимать себя чем попало. И здорово, поскольку мне повезло разглядеть фигуру через дорогу. Около пекарни стоял Сэм с пакетом. Он тоже меня увидел, широко улыбнулся и помахал.

Интересно, он придёт сегодня ко мне? Так хочется с ним поболтать, послушать очередные странные шуточки и краснеть от новых порций комплиментов.

– Аманда, помоги, пожалуйста… – сбоку закряхтел Майк, и я резко к нему обернулась.

Он положил коробку на пыльный асфальт, пытаясь выровнять дыхание, держался за грудь. У него ужасная отдышка, словно пробежал эстафету. Я терпеливо подождала, пока он вновь набрался сил двигаться дальше, после чего вернула внимание обратно к Сэму. Но его уже не было. Трепет в груди, зародившийся благодаря ему, пропал быстрее, чем успел появиться. Когда человек западает в душу, ты не можешь его оттуда прогнать, это просто невозможно. Теперь этот человек часть тебя, то есть Сэм – моя часть. Нет-нет, я не влюблена. Я уверена в этом на девяносто девять процентов, потому что шизофреники могут принять галлюцинации за чувства, а чувства за галлюцинации. Но этот один процент… У меня никогда такого не было, чтобы за одну встречу столь крепко привязаться к человеку.

Дома была только мама. Она быстро открыла нам дверь и, вытирая полотенцем испачканные в соусе руки, удивилась неожиданному гостю. Сейчас начнётся.

– Здравствуйте, миссис Хилл, – поприветствовал её вежливо Майк, кое-как держа на весу тяжёлый предмет.

Мама приветливо улыбнулась, пропустила нас внутрь и предложила Майклу помочь с громадной коробкой, но тот, поблагодарив, отказался.

– У нас общий проект по физике, так что… – для уточнения протянула, направляясь в комнату.

Нахватало ещё, чтобы мама раздула из ничего мелодраму. Она наверняка уже успела представить нас с Майклом в свадебных нарядах.

– Хорошо, конечно. Как сделаете работу, приходите ужинать! У нас жареный цыплёнок, – хихикнула мама, зачем-то подмигнув, но, когда в воздухе повис запах гари, она, завизжав, побежала прочь.

Судя по всему, жареный цыплёнок отменяется. Я пригласила одноклассника в комнату и прикрыла за ним дверь. К счастью, у меня было убрано. Видно, постаралась мама. Хотя, чего играть в паиньку? Быть неряхой не преступление!

Наконец, усевшись на ковёр, Майкл принялся раскладывать нужные предметы для задания: книги, тетради, огромные линейки-раскладушки, а также этот громоздкий прибор, из-за которого у него наверняка болели руки. Стивенс не похож на того, кто качается: уж слишком он хилый для качка.

– Начнём с азов, ты ведь читала тридцатую главу? – энергично вздохнул парень, взяв в руки ручку.

Сейчас он удивится.

– Нет, я вообще не открывала учебник, ни разу.

Майкл, как и предполагалось, ошарашено и немного осуждающе посмотрел на меня, нахмурив брови. Нервно теребя ручку, он откашлялся.

Я же говорила.

– Вообще? О чем ты думала, Аманда? От этой работы зависит наша оценка за семестр!

Почему людям трудно понять, что мне наплевать? Мне плевать на физику, плевать на свои оценки, на то, что будет дальше. Для меня главное не попадаться на глаза Мартину и пройти тот чертов тест.

– Ну, извини, мистер Всезнайка, мне было не до этого! – раздражительно фыркнула я, смахнув с лица прядь волос.

Плохая Аманда может взять надо мной власть, и тогда конец бедняжке.

– Ладно, не будем ссориться… – примирительно сказал брюнет, листая страницы учебника. – Ну, хоть что-то ты знаешь, да?

– Я знаю, что земля круглая. Достаточно?

Тут парень сорвался:

– Это не смешно, Аманда! Мы завалим проект!

Я круто подскочила с ковра и прошла к столу, где находилась шкатулка с потайным дном, где я хранила пузырёк с белыми таблетками. Зная своё положение, я купила лёгкое успокоительное, которое выписывают без рецепта. Надеюсь, поможет.

– Блин, да пойми же, мне нет дела до физики и твоего провала! Понимаешь?!

– Да, понимаю… Понимаю, что мне придётся пахать всю ночь за двоих! – парень обиженно взглянул на меня исподлобья и начал впопыхах собирать вещи.

Он что, правда решил уйти? Я молча слежу за его неуклюжими действиями и не пытаюсь того остановить. Возможно, мое «прости» могло бы исправить ситуацию, но гордыня – мой главный, после вспыльчивости, недостаток. Майкл сложил учебники в сумку, а большой прибор обратно в коробку и поднялся на ноги, ни один раз не взглянув в мою сторону. Какой он, оказывается, ранимый.

– Ладно, проваливай! – крикнула ему вдогонку я, скрестив руки на животе.

Майкл настойчиво сохранял молчание. Он вышел из комнаты, и я не выдержала его безразличия, последовала за ним. Конечно, глупо было ждать, что он начнёт упрашивать меня поработать хотя бы немного, тем не менее я не ожидала столь решительных действий с его стороны. Меня это смутило.

Мама услышала шум в коридоре и с недоумением показалась в проеме, вопросительно хлопая ресницами. На ней фартук, а на правой руке кухонная перчатка.

– Уже закончили? – удивилась она.

Парень развернулся и испытывающе, словно ждал моего шага, сузил веки. Но я стояла прямо, гордо задрав подбородок, словно правда на моей стороне. На самом деле, я понимала и принимала свою вину.

– Нет, просто Майклу уже пора домой! – буркнула я, облокотившись на стенку.

Наверное, сейчас наябедничает… Мама изогнула одну бровь, запутавшись в происходящем. Её взгляд замер на обиженном однокласснике, который улыбался как ни в чем не бывало.

– Извините, миссис Хилл, до свидания! – выдохнул тот, обувшись.

Окей, я чертовски недооценила Майкла. Ни одно его действие я не предвидела. Он не так прост, как кажется…

Не дожидаясь его ухода, я фурией рванула на кухню и схватила очищенную морковь, которую подготовила мама для салата. На плите тушились овощи и слышался запах обещанного жареного цыплёнка. Мама быстрыми шагами оказалась напротив меня. Она сложила руки на пояс и кинула недовольный взгляд в мою сторону, ожидая объяснений. Я хрустела морковью, дёргая ногой вверх-вниз.

– Ну, и что это было? – подытожила та, понимая, что первой диалог я не начну.

Включаем режим дурочки.

– Ты о чем?

Мама подошла к плите и деревянной ложкой по часовой стрелке помешивала овощи на сковороде. Она боковым зрением наблюдала за мной и одновременно следила за прожаркой, что-то недовольно бурча под нос.

– Вы поссорились?

– Лично я ничего не сделала, он сам решил уйти! Ну и пусть, мне плевать.

– Аманда! – мама резко повернулась ко мне всем телом, устало выдыхая. – Что с тобой творится?! Может объяснишь, наконец?! Ты перестала дружить с Алисой и Ларой, перестала выходить из комнаты, грубишь всем подряд. Как это понимать?

– Лара с Алисой просто выскочки, которым важна лишь популярность в школе. Мне не нужны безмозглые подружки без собственного мнения, мама! Если я тебя такой не устраиваю, то, пожалуйста, можешь отдать меня в детдом!

Мама в шоке раскрыла рот, не веря своим ушам. Я с ужасом осознала, что по её пухлым щекам спускалась слеза. Она схватилась за лоб и отвернулась, чтобы я не видела её такой уязвимой. Мама человек чувствительный и принимает всё близко к сердцу, а мои резкие слова стали для неё настоящим потрясением. Мне стыдно за свою жестокость. Видеть её плачущей невозможно, мне тотчас хочется врезать себе по голове. Ненавижу себя! Ненавижу себя за то, что довела маму до такого состояния. Никто этого не заслуживает. Самое ужасное, что может сделать человек – это ранить близкого. Моя мама святая женщина, которая с терпением и пониманием относилась к моим психозам.  Я всегда у нее была на первом месте, даже папа порой жестко ревновал. И теперь «человек номер один» плюёт в её душу, бросаясь страшными вещами. Я не заслуживаю своих родителей, вот и вся правда.

Сглотнув горький ком в горле, я тихонько подкралась к ней и обняла со спины. Её тело дрожало от всхлипов.

– Мам, прости меня… Я не знаю, что на меня нашло, – хрипло проговорила я, сморгнув слезинку на пол.

Как же мне хотелось сейчас сказать почему я так себя веду…

– За что ты так со мной, Аманда? – всхлипнув, спросила мама.

Мне нечего сказать в своё оправдание. Я ужасная дочь, ужасный друг, ужасный человек. Думаю, что мое рождение – это большая ошибка.